Неточные совпадения
С своей стороны, я предвижу возможность подать следующую
мысль: колет [Колет (франц.) —
короткий мундир из белого сукна (в кирасирских полках).] из серебряного глазета, сзади страусовые перья, спереди панцирь из кованого золота, штаны глазетовые же и на голове литого золота шишак, увенчанный перьями.
Он провел очень тяжелую ночь: не спалось, тревожили какие-то незнакомые, неясные и бессвязные
мысли, качалась голова Владимира Лютова, качались его руки, и одна была значительно
короче другой.
— Гениальная
мысль! — восторженно перебил Митя. — Именно он, именно ему в руку! Он торгует, с него дорого просят, а тут ему именно документ на самое владение, ха-ха-ха! — И Митя вдруг захохотал своим
коротким деревянным смехом, совсем неожиданным, так что даже Самсонов дрогнул головой.
А этот главный предмет, занимавший так мало места в их не слишком частых длинных разговорах, и даже в
коротких разговорах занимавший тоже лишь незаметное место, этот предмет был не их чувство друг к другу, — нет, о чувстве они не говорили ни слова после первых неопределенных слов в первом их разговоре на праздничном вечере: им некогда было об этом толковать; в две — три минуты, которые выбирались на обмен
мыслями без боязни подслушивания, едва успевали они переговорить о другом предмете, который не оставлял им ни времени, ни охоты для объяснений в чувствах, — это были хлопоты и раздумья о том, когда и как удастся Верочке избавиться от ее страшного положения.
Максим покачивал головой, бормотал что-то и окружал себя особенно густыми клубами дыма, что было признаком усиленной работы
мысли; но он твердо стоял на своем и порой, ни к кому не обращаясь, отпускал презрительные сентенции насчет неразумной женской любви и
короткого бабьего ума, который, как известно, гораздо
короче волоса; поэтому женщина не может видеть дальше минутного страдания и минутной радости.
Впоследствии я нашел, что Ик ничем не хуже Демы; но тогда я не в состоянии был им восхищаться:
мысль, что мать отпустила меня против своего желания, что она недовольна, беспокоится обо мне, что я отпущен на
короткое время, что сейчас надо возвращаться, — совершенно закрыла мою душу от сладких впечатлений великолепной природы и уже зародившейся во мне охоты, но место, куда мы приехали, было поистине очаровательно!
— Вы, надеюсь, — заговорил уже Вихров, видимо, мучимый какой-то
мыслью, — надеюсь, что ко мне приехали не на
короткий срок?
Все это Ромашов увидел и понял в одно
короткое, как
мысль, мгновение, так же как увидел и рядового Хлебникова, который ковылял один, шагах в двадцати за строем, как раз на глазах генерала.
Кто, не всуе носящий имя человека, не испытал священных экзальтации
мысли? кто мысленно не обнимал человечества, не жил одной с ним жизнью? Кто не метался, не изнемогал, чувствуя, как существо его загорается под наплывом сладчайших душевных упоений? Кто хоть раз, в долгий или
короткий период своего существования, не обрекал себя на служение добру и истине? И кто не пробуждался, среди этих упоений, под окрик: цыц… вредный мечтатель!
Не мешает она ему отлично пообедать в третьем трактире с Эмилем — и только изредка, как
короткая молния, вспыхивает в нем
мысль, что — если б кто нибудь на свете знал??!!
Он делает небольшим молчанием двоеточие, совсем маленькое, всего в полторы секунды, но в этот
короткий промежуток сотни тревожных
мыслей пробегают в голове Александрова.
Но по уходе пристава тоска обуяла еще пуще. Целую ночь метался он в огне, и ежели забывался на
короткое время, то для того только, чтоб и во сне увидеть, что он помпадур. Наконец, истощив все силы в борьбе с бессонницей, он покинул одинокое ложе и принялся за чтение «Робинзона Крузое». Но и тут его тотчас же поразила
мысль: что было бы с ним, если б он, вместо Робинзона, очутился на необитаемом острове? Каким образом исполнил бы он свое назначение?
Я готов был прибавить: «Быть может, вы делитесь? Тогда — я понимаю! О, comme je comprends cela, monseigneur!» [О, как я понимаю это, ваша светлость! (фр.)] Но, не будучи еще на совершенно
короткой ноге с моим высокопоставленным другом, воздержался от этого замечания. Однако ж он, по-видимому, понял мою тайную
мысль, потому что покраснел, как вареный рак, и взволнованным голосом воскликнул...
Наконец,
мысль потерять обожаемую Софью Николавну представилась ему с поразительною ясностью, ужаснула его и вызвала то мужество, ту энергию, к которой бывают способны на
короткое время люди самого слабого, самого кроткого нрава.
После
короткой паузы Гордей Евстратыч провел по лбу рукой, точно стирая какую-то постороннюю
мысль, которая мешала ему вполне ясно высказаться, а потом продолжал...
Оба так усердно заняты были своим делом, что, казалось, не слушали разговора. Этот
короткий, но проницательный взгляд, украдкою брошенный старым рыбаком на молодых парней, высказал его
мысли несравненно красноречивее и определеннее всяких объяснений; глаза Глеба Савинова, обратившиеся сначала на сына, скользнули только по белокурой голове Вани: они тотчас же перешли к приемышу и пристально на нем остановились. Морщины Глеба расправились.
Звезды, глядящие с неба уже тысячи лет, само непонятное небо и мгла, равнодушные к
короткой жизни человека, когда остаешься с ними с глазу на глаз и стараешься постигнуть их смысл, гнетут душу своим молчанием; приходит на
мысль то одиночество, которое ждет каждого из нас в могиле, и сущность жизни представляется отчаянной, ужасной…
Но теперь, снова встречая пьесу Островского в отдельном издании и припоминая все, что было о ней писано, мы находим, что сказать о ней несколько слов с нашей стороны будет совсем не лишнее. Она дает нам повод дополнить кое-что в наших заметках о «Темном царстве», провести далее некоторые из
мыслей, высказанных нами тогда, и — кстати — объясниться в
коротких словах с некоторыми из критиков, удостоивших нас прямою или косвенною бранью.
Глумов волновался и клокотал. Но продолжительная отвычка от словесных упражнений уже сделала свое дело, так что, произнеся свою сравнительно
короткую тираду, он изнемог и замолчал. Что касается до меня, то хотя и мелькнула в моей голове резонная
мысль: а все-таки это только уподобление, а не объяснение, — тем не менее я почему-то застыдился и догадки своей не высказал.
— Я не стану обманывать тебя, Полина! — сказал Рославлев после
короткого молчания. — Одна
мысль, что я не прежде двух месяцев назову тебя моею, приводит меня в ужас. Чего не может случиться в два месяца?.. Но если ты желаешь этого, могу ли я не согласиться!
Изредка, правда, когда я ложился в постель с приятной
мыслью о том, как сейчас я усну, какие-то обрывки проносились в темнеющем уже сознании. Зеленый огонек, мигающий фонарь… скрип саней…
короткий стон, потом тьма, глухой вой метели в полях… Потом все это боком кувыркалось и проваливалось…
Он решил вопрос странно, — тем, что Павел Павлович хотел его убить, но что
мысль об убийстве ни разу не вспадала будущему убийце на ум.
Короче: «Павел Павлович хотел убить, но не знал, что хочет убить. Это бессмысленно, но это так, — думал Вельчанинов. Не места искать и не для Багаутова он приехал сюда — хотя и искал здесь места, и забегал к Багаутову, и взбесился, когда тот помер; Багаутова он презирал как щепку. Он для меня сюда поехал, и приехал с Лизой…»
Эта музыка наводит на унылые
мысли о близости зимы, о проклятых
коротких днях без солнца, о длинных ночах, о необходимости иметь теплую одежду и много есть.
И постоянно ее мучила
мысль, что после смерти ей купят очень
короткий гроб, в котором нельзя будет протянуть ног.
Вполне серьезно слушал Иуду один только Фома: он не понимал шуток, притворства и лжи, игры словами и
мыслями и во всем доискивался основательного и положительного. И все рассказы Искариота о дурных людях и поступках он часто перебивал
короткими деловыми замечаниями...
Впрочем, надо признаться, что Шишков был находка, клад для насмешников: его крайняя рассеянность, невероятная забывчивость и неузнавание людей самых
коротких, несмотря на хорошее зрение, его постоянное устремление
мысли на любимые свои предметы служили неиссякаемым источником для разных анекдотов, истинных и выдуманных.
Вы говорите о вашем сапожнике, им кажется что вы на них намекаете; ничего не говорите, не думаете даже о них, — страдают. Оказываете им важную услугу; прекрасно; они принимают ее с благодарностию; но
мысль, что они одолжены именно вами, не дает им покоя, и снова их коробит. Вы женитесь, делаетесь отцом семейства, получаете наследство, добиваетесь места, лишаетесь жены, награждены чином, все это задевает их за живое, и они страдают;
короче сказать, не знаешь, с какой стороны приступиться!
Он долго не мог уснуть. Все одна и та же оскорбительная
мысль, все то же злобное чувство, даже и в
коротком, перерывчатом сне, не давало ему покою.
Жара стояла нестерпимая, солнце пекло вовсю… К тому же десятилетний Юрик был тяжелым, крупным мальчиком, и нести его было нелегко. По лицу бедного Фридриха Адольфовича текли ручьи пота и глаза его выражали мучительную усталость. Бедный толстяк еле-еле передвигал ноги под чрезмерной тяжестью своей ноши. Но он не думал о себе. Все его
мысли сосредоточились на несчастном ребенке. Он совсем позабыл о том, как много неприятностей и горя причинил ему этот ребенок за
короткое время его пребывания на хуторе.
Последним был допрошен уездный врач, вскрывавший покойную старуху. Он сообщил суду всё, что помнил из своего протокола вскрытия и что успел придумать, идя утром в суд. Председатель щурил глаза на его новую, лоснящуюся черную пару, на щегольской галстук, на двигавшиеся губы, слушал, и в его голове как-то сама собою шевелилась ленивая
мысль: «Теперь все ходят в
коротких сюртуках, зачем же он сшил себе длинный? Почему именно длинный, а не
короткий?»
Первый стакан вина, выпитый далеко не с охотой, а больше из молодечества, и не показавшийся даже вкусным, ведет за собой второй, тяжесть головы вначале, производя неприятное впечатление, с течением даже весьма
короткого времени становится обычной и даже необходимой для отвлечения от нее мрачных
мыслей, порождаемых еще не совсем заглохнувшей совестью.
Он тоже, бледный как смерть, стоял, нагнувшись. Губы его даже побелели и дрожали. Я без всякой
мысли осматривала его лицо, бороду, которой у него прежде не было,
короткую визитку, сапоги… В одной руке он держал белый фуляр, ь другой меховую шапку.
Но цыганка изнемогла: жестокость ударов, нанесенных ей в такое
короткое время, беспрерывная душевная тревога, страх за дочь, ночи без сна на холоде, дни без пищи, проклятие дочери,
мысль, что погубила ее, открыв, что она, цыганка, ее мать, помутили тут же ее рассудок.
Он покаялся перед ней
коротким предсмертным письмом… Он написал в нем «наш сын». Он безумно ревновал ее, но ревность ведь признак любви… Можно ли обвинять в чем-нибудь человека, который любит… Любовь искупает все… — мелькали в уме княгини
мысли, клонившиеся к защите несчастного самоубийцы…
Ей было жаль покойного Владимира Яковлевича, очень жаль. Она в течение почти двух недель не могла отделаться от впечатления, произведенного на нее мертвым князем, лежащим в кабинете, но… и только.
Мысли ее почему-то вертелись более около нее самой, нежели около человека, который через
короткий промежуток времени должен был сделаться ее мужем.