Неточные совпадения
Наконец — всему бывает
конец. В книге оставалось несколько глав; настал последний вечер. И Райский не ушел к себе, когда убрали чай и уселись около стола оканчивать
чтение.
Секретарь сидел на противоположном
конце возвышения и, подготовив все те бумаги, которые могут понадобиться для
чтения, просматривал запрещенную статью, которую он достал и читал вчера. Ему хотелось поговорить об этой статье с членом суда с большой бородой, разделяющим его взгляды, и прежде разговора хотелось ознакомиться с нею.
Ася сперва все только шныряла мимо нас, потом вдруг остановилась, приникла ухом, тихонько подсела ко мне и прослушала
чтение до
конца.
Раз, длинным зимним вечером в
конце 1838, сидели мы, как всегда, одни, читали и не читали, говорили и молчали и молча продолжали говорить. На дворе сильно морозило, и в комнате было совсем не тепло. Наташа чувствовала себя нездоровой и лежала на диване, покрывшись мантильей, я сидел возле на полу;
чтение не налаживалось, она была рассеянна, думала о другом, ее что-то занимало, она менялась в лице.
В
конце концов приходилось все-таки просить для
чтения путешествие Ливингстона, за ним путешествие Кука, затем путешествие Араго, путешествие Беккера — паши.
Первая книга, которую я начал читать по складам, а дочитал до
конца уже довольно бегло, был роман польского писателя Коржениовского — произведение талантливое и написанное в хорошем литературном тоне. Никто после этого не руководил выбором моего
чтения, и одно время оно приняло пестрый, случайный, можно даже сказать, авантюристский характер.
— Господа, это… это вы увидите сейчас что такое, — прибавил для чего-то Ипполит и вдруг начал
чтение: «Необходимое объяснение». Эпиграф: «Après moi le déluge» [«После меня хоть потоп» (фр.).]… Фу, черт возьми! — вскрикнул он, точно обжегшись, — неужели я мог серьезно поставить такой глупый эпиграф?.. Послушайте, господа!.. уверяю вас, что всё это в
конце концов, может быть, ужаснейшие пустяки! Тут только некоторые мои мысли… Если вы думаете, что тут… что-нибудь таинственное или… запрещенное… одним словом…
Чтение наконец началось. В начале, минут с пять, автор неожиданной статьи всё еще задыхался и читал бессвязно и неровно; но потом голос его отвердел и стал вполне выражать смысл прочитанного. Иногда только довольно сильный кашель прерывал его; с половины статьи он сильно охрип; чрезвычайное одушевление, овладевавшее им все более и более по мере
чтения, под
конец достигло высшей степени, как и болезненное впечатление на слушателей. Вот вся эта «статья...
Конца повести она долго не могла дослушать и все разражалась такими искренними горячими слезами, что приходилось прерывать
чтение, и последнюю главу они одолели только в четыре приема. И сам чтец не раз прослезился при этом.
Разумеется, мать положила
конец такому исступленному
чтению: книги заперла в свой комод и выдавала мне по одной части, и то в известные, назначенные ею, часы.
Живин, например, с первого года выписывал «Отечественные Записки» [«Отечественные записки» — ежемесячный литературно-политический журнал прогрессивного направления; с 1839 по 1867 год его редактором-издателем был А.А.Краевский.], читал их с начала до
конца, знал почти наизусть все статьи Белинского; а Кергель, воспитывавшийся в корпусе, был более наклонен к тогдашней «Библиотеке для
чтения» и «Северной Пчеле» [«Северная пчела» — реакционная политическая и литературная газета, с 1825 года издававшаяся Ф.В.Булгариным и Н.И.Гречем.].
Родион Антоныч вздохнул, далеко отодвинул письмо от глаз и медленно принялся читать его, строчка за строчкой. По его оплывшему, жирному лицу трудно было угадать впечатление, какое производило на него это
чтение. Он несколько раз принимался протирать очки и снова перечитывал сомнительные места. Прочитав все до
конца, Родион Антоныч еще раз осмотрел письмо со всех сторон, осторожно сложил его и задумался.
Такова была задняя, закулисная сторона
чтения; по наружности оно прошло как следует: автор читал твердо, слушатели были прилично внимательны, за исключением одной генеральши, которая без всякой церемонии зевала и обводила всех глазами, как бы спрашивая, что это такое делается и скоро ли будет всему этому
конец?
Калиновича между тем не было еще у генеральши, но маленькое общество его слушателей собралось уже в назначенной для
чтения гостиной; старуха была уложена на одном
конце дивана, а на другом полулежала княгиня, чувствовавшая от дороги усталость.
Насчет книг замечу, что под
конец он стал как-то удаляться от
чтения.
Сажусь, однако, беру первую попавшуюся под руку газету и приступаю к
чтению передовой статьи. Начала нет; вместо него: «Мы не раз говорили».
Конца нет; вместо него: «Об этом поговорим в другой раз». Средина есть. Она написана пространно, просмакована, даже не лишена гражданской меланхолии, но, хоть убей, я ничего не понимаю. Сколько лет уж я читаю это «поговорим в другой раз»! Да ну же, поговори! — так и хочется крикнуть…
Отказавшись окончательно от мысли выучить его разумному
чтению и письму, я стал учить его подписываться механически. К моему великому удивлению, этот способ оказался наиболее доступным Ярмоле, так что к
концу второго месяца мы уже почти осилили фамилию. Что же касается до имени, то его ввиду облегчения задачи мы решили совсем отбросить.
Кокошкину непременно захотелось сделать
конец вечера литературным, и за стаканами и чашками душистого чаю, с деревенскими сливками, началось
чтение.
Несмотря на высокое достоинство этой пиесы, слишком длинной для
чтения на рауте у какого бы то ни было генерал-губернатора,
чтение почти усыпило половину зрителей; но когда к
концу пиесы дело дошло до комических разговоров итальянских женщин между собою и с своими мужьями, все общество точно проснулось и пришло в неописанный восторг, который и остался надолго в благодарной памяти слушателей.
Константин не слыхал
чтения, потому что в это время находился в другом
конце обширного сада с кем-то из своих приятелей.
Тот же женский голос тоном неумолимой гувернантки возразил: «Этому
чтению и
конца не будет.
В
конце 1834 года Станкевич пишет о Тимофееве, что он не считает этого автора поэтом и даже вкуса не подозревает в нем после «мистерии», помещенной в «Библиотеке для
чтения». В 1835 году Белинский, с своей обычной неумолимостью, высказал то же в «Молве», и вскоре потом Станкевич оправдывает критика, говоря в письме к Неверову: «Мне кажется, что Белинский вовсе не был строг к Тимофееву, хотя иногда, по раздражительности характера, он бывает чересчур бранчив».
То было на мысли у игуменьи, чтобы
чтения не довести до
конца.
Здесь был
конец и
чтению, и беседе друзей, и ожидаемой встрече наступающего года, потому что, когда молодая княжна, закрыв книгу, спросила: „Что такое показалось m-me Dudeffand?“, то лицо княгини было столь страшно, что девушка вскрикнула, закрыла руками глаза и опрометью бросилась в другую комнату, откуда сейчас же послышался ее плач, похожий на истерику.
Ей хотелось быть и в Эрмитаже, и в музеях, и в Публичной библиотеке, и в Академии художеств, и в опере, и в русском театре, и во французском, и на клубных семейных вечерах, и послушать, как читают российские литераторы на публичных
чтениях, и поглядеть на этих российских литераторов, каковы-то они суть в натуре, по наружности; словом, желаниям Татьяны Николаевны не было
конца, и кидалась она на все это с жадной любознательностью новичка, который наконец-то дорвался до столь желанного и долгожданного предмета, о котором ему еще так давно и так много мечталось.
Одна комическая подробность для любителей веселого
чтения: перед началом его тирады Мои глаза и Моя сигара в зубах были довольно бодро и небрежно подняты кверху — к
концу они опустились…
Ему даже это как будто понравилось под
конец. Натура Серафимы выяснялась перед ним: вся из порыва, когда говорила ее страсть, но в остальном скорее рассудочная, без твердых правил, без идеала. В любимой женщине он хотел бы все это развить. На какой же почве это установить? На хороших книжках? На мышлении? Он и сам не чувствует в себе такого грунта. Не было у него довольно досуга, чтобы путем
чтения или бесед с «умственным» народом выработать себе кодекс взглядов или верований.
Было это, сколько помню, в
конце января 1863 года, а через месяц я сделался уже собственником"Библиотеки для
чтения".
Моя «студенческая» жизнь в Латинском квартале за все эти полгода не нарушалась никакими неприятными инцидентами, текла мирно, разнообразно и с чрезвычайным подъемом всех душевных сил. Из Петербурга я получал деловые письма и знал вперед, что моему парижскому блаженному житию скоро настанет
конец и надо будет вернуться домой — окончательно ликвидировать злосчастную антрепризу «Библиотеки для
чтения».
— Как веревку ни вить, а все
концу быть, — сказал он вслух, окончив
чтение.
Рука, державшая письмо, по мере
чтения все сильнее и сильнее дрожала; когда же она дочитала его до
конца, то из глаз ее брызнули слезы.
— Это ты насчет чтениев ихних, так это оставь,
чтения чтениями, а по любовным делам, как это от века велось, так с
концом века и кончится, — авторитетно заметила Дарья Алексеевна.
Все шло в доме Хвостовых своим обыденным порядком. Петр Валерьянович с утра до вечера занимался
чтением книг и газет, убивая этим казавшееся ему бесконечным время, и лишь в
конце недели видимо заскучал, ожидая писем от жены.
И после
чтения крикам и вызовам не было
конца.
В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых
концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что-то: но австрийский генерал, не прерывая
чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать.