Неточные совпадения
Точно уколотый или внезапно вспомнив нечто тревожное, Диомидов соскочил со стула и начал молча совать всем руку свою. Клим нашел, что Лидия держала эту слишком белую руку в своей на несколько секунд больше, чем следует.
Студент Маракуев тоже простился; он еще в
комнате молодецки надел фуражку на затылок.
Клим ожидал, что жилище
студента так же благоустроено, как сам Прейс, но оказалось, что Прейс живет в небольшой комнатке, окно которой выходило на крышу сарая;
комната тесно набита книгами, в углу — койка, покрытая дешевым байковым одеялом, у двери — трехногий железный умывальник, такой же, какой был у Маргариты.
Анфимьевна, взяв на себя роль домоправительницы, превратила флигель в подобие меблированных
комнат, и там, кроме Любаши, поселились два
студента, пожилая дама, корректорша и господин Митрофанов, человек неопределенной профессии. Анфимьевна сказала о нем...
«Ведет себя бесцеремонно, как
студент», — продолжал Самгин наблюдать и взвешивать, а Тагильский, снова тихонько и ласково похлопав себя по щекам ладонями, закружился по
комнате, говоря...
Ему вспомнилось, как однажды, войдя в столовую, он увидал, что Марина, стоя в своей
комнате против Кутузова, бьет кулаком своей правой руки по ладони левой, говоря в лицо бородатого
студента...
Макаров не ввел, а почти внес его в
комнаты, втолкнул в уборную, быстро раздел по пояс и начал мыть. Трудно было нагнуть шею Маракуева над раковиной умывальника, веселый
студент, отталкивая Макарова плечом, упрямо не хотел согнуться, упруго выпрямлял спину и мычал...
Из
комнаты Анфимьевны вышли
студент Панфилов с бинтом в руках и горничная Настя с тазом воды;
студент встал на колени, развязывая ногу парня, а тот, крепко зажмурив глаза, начал выть.
«Один из
студентов, возвращенных из Сибири, устроил здесь какие-то идиотские радения с гимназистками: гасил в
комнате огонь, заставлял капать воду из умывальника в медный таз и под равномерное падение капель в темноте читал девицам эротические и мистические стишки. Этим он доводил девчонок до истерики, а недавно оказалось, что одна из них, четырнадцати лет, беременна».
Студент университета, в длинном, точно кафтан, сюртуке, сероглазый, с мужицкой, окладистой бородою, стоял среди
комнаты против щеголевато одетого в черное стройного человека с бледным лицом; держась за спинку стула и раскачивая его, человек этот говорил с подчеркнутой любезностью, за которой Клим тотчас услышал иронию...
Сигару курил, стоя среди
комнаты,
студент в сюртуке, высокий, с кривыми ногами кавалериста; его тупой, широкий подбородок и бритые щеки казались черными, густые усы лихо закручены; он важно смерил Самгина выпуклыми, белыми глазами, кивнул гладко остриженной, очень круглой головою и сказал басом...
В соседней
комнате суетились — Лидия в красной блузе и черной юбке и Варвара в темно-зеленом платье. Смеялся невидимый
студент Маракуев. Лидия казалась ниже ростом и более, чем всегда, была похожа на цыганку. Она как будто пополнела, и ее тоненькая фигурка утратила бесплотность. Это беспокоило Клима; невнимательно слушая восторженные излияния дяди Хрисанфа, он исподлобья, незаметно рассматривал Диомидова, бесшумно шагавшего из угла в угол
комнаты.
В третьем, четвертом часу усталое вставанье с грязной постели, зельтерская вода с перепоя, кофе, ленивое шлянье по
комнатам в пенюарах, кофтах, халатах, смотренье из-за занавесок в окна, вялые перебранки друг с другом; потом обмывание, обмазывание, душение тела, волос, примериванье платьев, споры из-за них с хозяйкой, рассматриванье себя в зеркало, подкрашивание лица, бровей, сладкая, жирная пища; потом одеванье в яркое шелковое обнажающее тело платье; потом выход в разукрашенную ярко-освещенную залу, приезд гостей, музыка, танцы, конфеты, вино, куренье и прелюбодеяния с молодыми, средними, полудетьми и разрушающимися стариками, холостыми, женатыми, купцами, приказчиками, армянами, евреями, татарами, богатыми, бедными, здоровыми, больными, пьяными, трезвыми, грубыми, нежными, военными, штатскими,
студентами, гимназистами — всех возможных сословий, возрастов и характеров.
Тотчас же составилась партия, и Лопухов уселся играть. Академия на Выборгской стороне — классическое учреждение по части карт. Там не редкость, что в каком-нибудь нумере (т, е. в
комнате казенных
студентов) играют полтора суток сряду. Надобно признаться, что суммы, находящиеся в обороте на карточных столах, там гораздо меньше, чем в английском клубе, но уровень искусства игроков выше. Сильно игрывал в свое-то есть в безденежное — время и Лопухов.
Еще не допит чай, раздается страшный звон колокольчика, и в
комнату влетают два
студента, и, в своей торопливости, даже не видят ее.
Студент, молча, с обычным серьезным видом и сжатыми губами, глядевший в синие очки, не сказал ни слова, но… встал и вышел из
комнаты.
— Господа! — крикнула она
студентам, войдя в
комнату сына. — Вы видели, что было с Сережей? За это я вам обязана: вчера была сходка, а сегодня арестант. Прошу вас оставить мой дом.
Вот Соловьев — тот хотя и говорил непонятно, как и прочее большинство знакомых ей
студентов, когда они шутили между собой или с девицами в общем зале (отдельно, в
комнате, все без исключения мужчины, все, как один, говорили и делали одно и то же), однако Соловьеву она поверила бы скорее и охотнее.
В
комнату вошла маленькая старушка, с красновекими глазами, узкими, как щелочки, и с удивительно пергаментным лицом, на котором угрюмо и зловеще торчал вниз длинный острый нос. Это была Александра, давнишняя прислуга студенческих скворечников, друг и кредитор всех
студентов, женщина лет шестидесяти пяти, резонерка и ворчунья.
Лихонина в «Воробьях» уважали за солидность, добрый нрав и денежную аккуратность. Поэтому ему сейчас же отвели маленький отдельный кабинетик — честь, которой могли похвастаться очень немногие
студенты. В той
комнате целый день горел газ, потому что свет проникал только из узенького низа обрезанного потолком окна, из которого можно было видеть только сапоги, ботинки, зонтики и тросточки людей, проходивших по тротуару.
Неведомов встал, вышел в коридор и послал человека к Салову. Через несколько времени, в
комнату вошел — небольшого роста, но чрезвычайно, должно быть, юрковатый
студент в очках и с несколько птичьей и как бы проникающей вас физиономией, — это был Салов. Неведомов сейчас же познакомил с ним Вихрова.
Огромная
комната, паркетные полы, светлые ясеневые парты, толпа
студентов, из коих большая часть были очень красивые молодые люди, и все в новых с иголочки вицмундирах, наконец, профессор, который пришел, прочел и ушел, как будто ему ни до кого и дела не было, — все это очень понравилось Павлу.
Потом в одной
комнате жили мы, и, наконец, в последней
комнате, рядом с нами, помещался один бедный
студент Покровский, жилец у Анны Федоровны.
Чудинова все любят. Доктор от времени до времени навещает его и не берет гонорара; в нумерах поселился
студент медицинской академии и тоже следит за ним. Девушка-курсистка сменяет около него Анну Ивановну, когда последней недосужно.
Комнату ему отвели уютную, в стороне, поставили туда покойное кресло и стараются поблизости не шуметь.
Чисто с целью показаться в каком-нибудь обществе Калинович переоделся на скорую руку и пошел в трактир Печкина, куда он, бывши еще
студентом, иногда хаживал и знал, что там собираются актеры и некоторые литераторы, которые, может быть, оприветствуют его, как своего нового собрата; но — увы! — он там нашел все изменившимся: другая была мебель, другая прислуга, даже
комнаты были иначе расположены, и не только что актеров и литераторов не было, но вообще публика отсутствовала: в первой
комнате он не нашел никого, а из другой виднелись какие-то двое мрачных господ, игравших на бильярде.
В другой
комнате старушка и двое мужчин играли в карты. За фортепиано сидела очень молоденькая девица, другая тут же разговаривала со
студентом.
Слишком яркое освещение и обыкновенное казенное убранство парадных
комнат сначала действовали так охладительно на все это молодое общество, что все невольно держались по стенкам, исключая некоторых смельчаков и дерптского
студента, который, уже расстегнув жилет, казалось, находился в одно и то же время в каждой
комнате и в каждом угле каждой
комнаты и наполнял, казалось, всю
комнату своим звучным, приятным, неумолкающим тенором.
Громкий тенор дерптского
студента уже не был одиноким, потому что во всех углах
комнаты заговорило и засмеялось.
Сверстов, начиная с самой первой школьной скамьи, — бедный русак, по натуре своей совершенно непрактический, но бойкий на слова, очень способный к ученью, — по выходе из медицинской академии, как один из лучших казеннокоштных
студентов, был назначен флотским врачом в Ревель, куда приехав, нанял себе маленькую
комнату со столом у моложавой вдовы-пасторши Эмилии Клейнберг и предпочел эту квартиру другим с лукавою целью усовершенствоваться при разговорах с хозяйкою в немецком языке, в котором он был отчасти слаб.
Самую большую занимали мы с Пепкой, рядом с нами жил «черкес» Горгедзе,
студент медицинской академии, дальше другой студент-медик Соловьев, еще дальше студент-горняк Анфалов, и самую последнюю
комнату занимала курсистка-медичка Анна Петровна.
Вы
студент, а в той
комнате, где вы будете жить, все даже располагает к занятиям.
С самого утра
комната Литвинова наполнилась соотечественниками: Бамбаев, Ворошилов, Пищалкин, два офицера, два гейдельбергские
студента, все привалили разом и так-таки не уходили вплоть до обеда, хотя скоро выболтались и, видимо, скучали.
Он до сих пор еще жил, как жил некогда
студентом, и только нанимал
комнату несколько побольше, чем прежде, и то не ради каких-нибудь личных удобств, а потому, что с течением времени у него очень много накопилось книг, которые и надобно было где-нибудь расставить; прочая же обстановка его была совершенно прежняя: та же студенческая железная кровать, тот же письменный стол, весь перепачканный чернильными пятнами и изрезанный перочинным ножом; то же вольтеровское кресло для сидения самого хозяина и несколько полусломанных стульев для гостей.
Чрез несколько минут обед кончился. Офицер закурил сигарку и сел опять возле окна; Степан Кондратьевич, поглядывая на него исподлобья, вышел в другую
комнату;
студенты остались в столовой; а Зарецкой, предложив бокал шампанского французу, который в свою очередь потчевал его лафитом, завел с ним разговор о политике.
Дача, куда меня звала Дося, была в лесу, направо от московского шоссе, недалеко от бывшей дачки Урмановых. Дача была большая, но в ней зимой жили только два
студента, занимавшие две
комнаты. Она была в стороне и представляла то удобство, что в случае надобности жильцы открывали другие
комнаты, и тогда помещалось сколько угодно народу. Там часто происходили наши тайные собрания.
На крыльце несколько
студентов топали, сбрасывая налипший снег, но говорили тихо и конспиративно. Не доходя до этого крыльца, я остановился в нерешительности и оглянулся… Идти ли? Ведь настоящая правда — там, у этого домика, занесенного снегом, к которому никто не проложил следа… Что, если мне пройти туда, войти в ту
комнату, сесть к тому столу… И додумать все до конца. Все, что подскажет мне мертвое и холодное молчание и одиночество…
Еще несколько мгновений, и в комнатке сквозь окно я увидел оживленное движение встречи. Соколов, сутулый, широкоплечий брюнет, размашисто поднялся со стула и обнял вошедшую. Из соседней
комнаты выбежала его жена и, отряхивая назад свои жидкие волосы, повисла у нее на шее. Серяков, молодой
студент из кружка, к которому прежде принадлежал и я, сначала немного нерешительно подал руку, но потом лицо его расцвело улыбкой, и он тоже поцеловался с девушкой.
Он жестоко провалился в диспуте, между тем как живший с ним в одной
комнате другой
студент, над которым он постоянно смеялся, человек весьма ограниченный, но получивший правильное и прочное воспитание, восторжествовал вполне.
— Дозволение устроить театр с авансценою и декорациями в одной из университетских зал долго не приходило от попечителя, который жил в Петербурге, а потому мы выпросили позволение у директора Яковкина составить домашний спектакль без устройства возвышенной сцены и без декораций, в одной из спальных
комнат казенных
студентов.
— В гимназии шли большие хлопоты о назначении
студентам особых
комнат, отдельно от гимназистов, помещавшихся в том же здании гимназии, об устройстве
студентам особенного стола в другой небольшой зале и об открытии новых университетских лекций.
В городе у Алексея и жены его приятелей не было, но в его тесных
комнатах, похожих на чуланы, набитые ошарканными, старыми вещами, собирались по праздникам люди сомнительного достоинства: золотозубый фабричный доктор Яковлев, человек насмешливый и злой; крикливый техник Коптев, пьяница и картёжник; учитель Мирона,
студент, которому полиция запретила учиться; его курносая жена курила папиросы, играла на гитаре.
Наиболее аристократическая часть дома, выходившая на Садовую, была занята меблированными
комнатами отставного капитана Грум-Скжебицкого, отдававшего свои довольно грязные и довольно большие
комнаты начинающим художникам, небедным
студентам и музыкантам.
Помещение мое состояло из передней и
комнаты, выходящей задним окном на Девичье поле, Товарищем моим по
комнате оказался некто Чистяков, выдержавший осенью экзамен в университет, но не допущенный в число
студентов на том основании, что одноклассники его по гимназии, из которой он вышел, еще не окончили курса.
Но, хотя действительность протекала где-то за пределами его внимания, — он скоро почувствовал: в булочной есть что-то необычайное, в магазине торгуют девицы, неспособные к этому делу, читающие книжки, — сестра хозяина и подруга ее, большая, розовощекая, с ласковыми глазами. Приходят
студенты, долго сидят в
комнате за магазином и кричат или шепчутся о чем-то. Хозяин бывает редко, а я, «подручный», являюсь как будто управляющим булочной.
Весь город взволнован: застрелилась, приехав из-под венца, насильно выданная замуж дочь богатого торговца чаем. За гробом ее шла толпа молодежи, несколько тысяч человек, над могилой
студенты говорили речи, полиция разгоняла их. В маленьком магазине рядом с пекарней все кричат об этой драме,
комната за магазином набита
студентами, к нам, в подвал, доносятся возбужденные голоса, резкие слова.
Он целые дни торчал в окружном суде, в палате, у своего адвоката, часто, вечерами, привозил на извозчике множество кульков, свертков, бутылок и устраивал у себя, в грязной
комнате с провисшим потолком и кривым полом, шумные пиры, приглашая
студентов, швеек — всех, кто хотел сытно поесть и немножко выпить. Сам Рыжий Конь пил только ром, напиток, от которого на скатерти, платье и даже на полу оставались несмываемые темно-рыжие пятна, — выпив, он завывал...
Странный был человек Епинет Мухоедов,
студент Казанского университета, с которым я в одной
комнате прожил несколько лет и за всем тем не знал его хорошенько; всегда беспечный, одинаково беззаботный и вечно веселый, он был из числа тех
студентов, которых сразу не заметишь в аудитории и которые ничего общего не имеют с студентами-генералами, шумящими на сходках и руководящими каждым выдающимся движением студенческой жизни.
Выйдя из церкви, Охоботов распорядился, чтобы все шли в известный уж нам «Бычок». Иосаф тоже последовал туда. В заведении этом была даже отведена особая для
студентов комната, в которую немногие уже из посторонней публики рисковали входить.
— Однако теперь они какие деньги-то гребут! Ай-ай-ай… страшно вымолвить… Мне племянник
студент летом рассказывал. Рубль за строку, говорит. Как новая строка — рубль. Например: «В
комнату вошел граф» — рубль. Или просто с новой строки «да» — и рубль. По полтиннику за букву. Или даже еще больше. Скажем, героя романа спрашивают: «Кто отец этого прелестного ребенка?» А он коротко отвечает с гордостью «Я» — И пожалуйте: рубль в кармане.
По утрам, когда он просыпался, ему не надо было даже приподымать голову от подушки, чтобы увидеть прямо перед собою темную, синюю полосу моря, подымавшуюся до половины окон, а на окнах в это время тихо колебались, парусясь от ветра, легкие, розоватые, прозрачные занавески, и вся
комната бывала по утрам так полна светом и так в ней крепко и бодро пахло морским воздухом, что в первые дни, просыпаясь,
студент нередко начинал смеяться от бессознательного, расцветавшего в нем восторга.
В одно прекрасное утро, перед началом лекции (то есть до восьми часов), входил я в спальные
комнаты казенных
студентов.