Неточные совпадения
Но крепко набрался каких-то новых
правил.
Чин следовал ему: он службу вдруг оставил,
В деревне
книги стал читать.
Слушая плавную речь ее, Самгин привычно испытывал зависть, — хорошо говорит она — просто, ярко. У него же слова — серые и беспокойные, как вот эти бабочки над лампой. А она снова говорила о Лидии, но уже мелочно, придирчиво — о том, как неумело одевается Лидия, как плохо понимает прочитанные
книги, неумело
правит кружком «взыскующих града». И вдруг сказала...
— Я бы не смел останавливать вас, — заметил он, — но один врач — он живет в Дюссельдорфе, что близ Рейна… я забыл его фамилию — теперь я читаю его
книгу и, если угодно, могу доставить вам… Он предлагает отменные гигиенические
правила… Он советует…
Но когда на учителя находили игривые минуты и он, в виде забавы, выдумывал, а не из
книги говорил свои задачи, не прибегая ни к доске, ни к грифелю, ни к
правилам, ни к пинкам, — скорее всех, путем сверкающей в голове догадки, доходил до результата Райский.
Изредка нарушалось однообразие неожиданным развлечением. Вбежит иногда в капитанскую каюту вахтенный и тревожно скажет: «Купец наваливается, ваше высокоблагородие!»
Книги, обед — все бросается, бегут наверх; я туда же. В самом деле, купеческое судно, называемое в море коротко купец, для отличия от военного, сбитое течением или от неуменья
править, так и ломит, или на нос, или на корму, того и гляди стукнется, повредит как-нибудь утлегарь, поломает реи — и не перечтешь, сколько наделает вреда себе и другим.
Между тем Долгорукий, довольный тем, что ловко подшутил над приятелями, ехал торжественно в Верхотурье. Третья повозка везла целый курятник, — курятник, едущий на почтовых! По дороге он увез с нескольких станций приходные
книги, перемешал их,
поправил в них цифры и чуть не свел с ума почтовое ведомство, которое и с
книгами не всегда ловко сводило концы с концами.
Было уже ему без малого пятнадцать лет, когда перешел он во второй класс, где вместо сокращенного катехизиса и четырех
правил арифметики принялся он за пространный, за
книгу о должностях человека и за дроби. Но, увидевши, что чем дальше в лес, тем больше дров, и получивши известие, что батюшка приказал долго жить, пробыл еще два года и, с согласия матушки, вступил потом в П*** пехотный полк.
Когда я сказал, что у меня нет
книги и я не учу священную историю, он
поправил клобук и спросил...
Мы видели
книги, до священных должностей и обрядов исповедания нашего касающиеся, переведенные с латинского на немецкий язык и неблагопристойно для святого закона в руках простого народа обращающиеся; что ж сказать наконец о предписаниях святых
правил и законоположений; хотя они людьми искусными в законоучении, людьми мудрейшими и красноречивейшими писаны разумно и тщательно, но наука сама по себе толико затруднительна, что красноречивейшего и ученейшего человека едва на оную достаточна целая жизнь.
То она твердо отстаивала то, в чем сама сомневалась; то находила удовольствие оставлять под сомнением то, чему верила; читала много и жаловалась, что все
книги глупы; задумывалась и долго смотрела в пустое поле, смотрела так, что не было сомнения, как ей жаль кого-то, как ей хотелось бы что-то облегчить,
поправить, — и сейчас же на языке насмешка, часто холодная и неприятная, насмешка над чувством и над людьми чувствительными.
— Как зачем? — спросил с удивлением священник. — Митрополит Платон вводил его и
правила для него писал; полагали так, что вот они очень дорожат своими старыми
книгами и обрядами, — дали им сие; но не того им, видно, было надобно: по духу своему, а не за обряды они церкви нашей сопротивляются.
Они увидели там
книгу с рисунками индейских пагод и их богов, и Петин, вскочив на стул, не преминул сейчас же представить одного длинновязого бога, примкнутого к стене, а Замин его
поправлял в этом случае, говоря: «Руки попрямее, а колени повыпуклее!» — и Петин точь-в-точь изобразил индейского бога.
Наташа, низко наклонясь над
книгой, часто
поправляла сползавшие ей на виски волосы.
После ухода Иконина он верных минут пять, которые мне показались за пять часов, укладывал
книги, билеты, сморкался,
поправлял кресла, разваливался на них, смотрел в залу, по сторонам и повсюду, но только не на меня.
Когда я вернулся на галерею, там вовсе не говорили обо мне, как я предполагал; но Варенька не читала, а, отложив в сторону
книгу, с жаром спорила с Дмитрием, который, расхаживая взад и вперед,
поправлял шеей галстук и зажмуривался.
Он закрывает глаза и лежит, закинув руки за голову, папироса чуть дымится, прилепившись к углу губ, он
поправляет ее языком, затягивается так, что в груди у него что-то свистит, и огромное лицо тонет в облаке дыма. Иногда мне кажется, что он уснул, я перестаю читать и разглядываю проклятую
книгу — надоела она мне до тошноты.
Остаток вечера я просидел за
книгой, уступая время от времени нашествию мыслей, после чего забывал, что читаю. Я заснул поздно. Эта первая ночь на судне прошла хорошо. Изредка просыпаясь, чтобы повернуться на другой бок или
поправить подушки, я чувствовал едва заметное покачивание своего жилища и засыпал опять, думая о чужом, новом, неясном.
(Саша выходит, возвращается с лампой, ставит ее на стол около кресла. Вытирает пепельницу, на обеденном столе
поправляет скатерть. Варвара Михайловна спускает штору, берет с полки
книгу, садится в кресло.)
Покупатель снова
поправил очки, отодвинулся от него и засвистал громче, искоса присматриваясь к старику. Потом, дёрнув головой кверху, он сразу стал прямее, вырос, погладил седые усы, не торопясь подошёл к своему товарищу, взял из его рук
книгу, взглянул и бросил её на стол. Евсей следил за ним, ожидая чего-то беспощадного для себя. Но сутулый дотронулся до руки товарища и сказал просто, спокойно...
Евгений же начитался медицинских
книг и имел намерение воспитывать ребенка по всем
правилам науки.
— Что же, — спросил я, — вы положили себе за
правило никогда таких
книг не читать?
Марья и Фекла крестились, говели каждый год, но ничего не понимали. Детей не учили молиться, ничего не говорили им о боге, не внушали никаких
правил и только запрещали в пост есть скоромное. В прочих семьях было почти то же: мало кто верил, мало кто понимал. В то же время все любили Священное писание, любили нежно, благоговейно, но не было
книг, некому было читать и объяснять, и за то, что Ольга иногда читала Евангелие, ее уважали и все говорили ей и Саше «вы».
Шалун был отдан в модный пансион,
Где много приобрел прекрасных
правил.
Сначала пристрастился к
книгам он,
Но скоро их с презрением оставил.
Он увидал, что дружба, как поклон —
Двусмысленная вещь; что добрый малый
Товарищ скучный, тягостный и вялый;
Чуть умный — и забавен и сносней,
Чем тысяча услужливых друзей.
И потому (считая только явных)
Он нажил в месяц сто врагов забавных.
Огнев нагнулся и поцеловал Верочкину руку. Затем в молчаливом волнении он
поправил на себе крылатку, взял поудобнее вязку
книг, помолчал и сказал...
Знаю великую
книгу о светлой стране,
Где прекрасная дева взошла
На смертное ложе царя
И юность вдохнула в дряхлое сердце!
Там — над цветущей страной
Правит высокий Король!
Юность вернулась к нему!
Калашников чему-то усмехнулся и поманил ее к себе пальцем. Она подошла к столу, и он показал ей в
книге на пророка Илию, который
правил тройкою лошадей, несущихся к небу. Любка облокотилась на стол; коса ее перекинулась через плечо — длинная коса, рыжая, перевязанная на конце красной ленточкой, — и едва не коснулась пола. И она тоже усмехнулась.
Судя по его неверной, машинальной походке, по тому вниманию, с каким он в зале
поправил на негоревшей лампе мохнатый абажур и заглянул в толстую
книгу, лежавшую на столе, в эти минуты у него не было ни намерений, ни желаний, ни о чем он не думал и, вероятно, уже не помнил, что у него в передней стоит чужой человек.
Рядом с ним сидел мальчик лет около восьми. Мне была видна только его наклоненная голова, с тонкими, как лен, белокурыми волосами. Старик, щуря сквозь очки свои подслеповатые глаза, водил указкой по странице лежавшей на столе
книги, а мальчик с напряженным вниманием читал по складам. Когда ему не удавалось, старик
поправлял его с ласковым терпением.
Рылась я, братец, в
книгах, искала на то
правила, подобает ли в шитом шерстями да синелью омофоре епископу действовать, — не нашла.
— «Все епископы, подведомственные Владимирской архиепископии, отныне и впредь, по поставлении своем должны по чину, в Чиновнике [Так называется
книга, в которой изложены
правила архиерейских священнодействий.] изображенному, исповедание веры и присяжные листы за своим подписом давать прямо архиепископу Владимирскому.
Икону ли написать, поветшалую ли поновить, кацею аль другую медную вещь спаять,
книгу переплесть, стенные часы починить, а по надобности и новые собрать, самовар вылудить, стекла вставить, резьбу по дереву вырезать и даже позолотить ее, постолярничать, башмаки, коты, черевики
поправить — на все горазды были и сам Ермил, и сыновья его.
Как мог я в эти минуты позабыть о ней, о той доброй сестре моего тверского товарища, которая умела так ловко
поправить мою ошибку на вечере у их отца и так великодушно меня обласкала и прислала мне на дорогу
книгу и пирогов?
Владиславлев закрыл студенческую читальню, все
книги перевел в фундаментальную библиотеку, а выдачу их подчинил обычным
правилам: текущих газет, журналов и беллетристики не выдавать.
— Чтобы мне поручить вашу счетную
книгу? Ведь я знаю тройное
правило, а это
правило золотое, пригодно во всех случаях жизни, говаривал мне учитель. Хотите, я вам сочту, сколько у вас зерен соли в магазине? Положим, в фунте столько-то зерен, в пуде столько-то фунтов, в куле — пудов, в магазине — кулей. Проэкзаменуйте-ка меня.
— Нет, главное, — сказал Пьер, — для Николая мысли и рассуждения, — забава, почти препровождение времени. Вот он собирает библиотеку и за
правило поставил не покупать новой
книги, не прочтя купленной — и Сисмонди, и Руссо, и Монтескье, — с улыбкой прибавил Пьер. — Ты ведь знаешь, как я его… — начал было он смягчать свои слова; но Наташа перебила его, давая чувствовать, что это не нужно.
Он составлял себе, как говорил, серьезную библиотеку и зa
правило поставлял прочитывать все те
книги, которые он покупал.
Когда, с течением времени, у раскольников перемерли попы старого ставленья (т. е. посвященные в сан до исправления церковных
книг Никоном), тогда одна часть противников Никоновой реформы, признавая необходимость священников для совершения таинств, стала принимать к себе попов нового ставленья, т. е. рукоположенных после Никона; другая же часть раскольников отвергла совершенно священство, объявив, что священный чин повсюду упразднен, и потому таинств более нет, кроме крещения и исповеди, которые, на основании канонических
правил, в случае крайней нужды, разрешено совершать и мирянам.
Насколько я знал тогда Ветхий Завет, в особенности последние
книги Моисея, в которых изложены такие мелочные, бессмысленные и часто жестокие
правила, при каждом из которых говорится: «и бог сказал Моисею», мне казалось странным, чтобы Христос мог утвердить весь этот закон, и непонятно, зачем он это сделал.
В «Кормчей
книге» значение подцерковников определяется следующими словами: «иже осуждены бывше от службы и неповинувшиеся
правилом, но себе господски отметивши и епископы нарицаются и служат и церковь создавшие другую и в своей воли быти пения указаша и соборную оставиша церковь» [Там же.].
Обстановка камеры: стол, стул и привинченная к стене кровать; на стене Распятие, мой портрет и в черной рамке
правила о поведении заключенных, а в углу шкап с
книгами.
Тогда дама бросила
книгу и стала
поправлять дитя, но у нее ничего не выходило.