Неточные совпадения
Погублю, погублю! и погубить себя для тебя,
клянусь святым крестом, мне так сладко… но не в
силах сказать того!
В тот же день вечером он бьет себя по груди, именно по верхней части груди, где эта ладонка, и
клянется брату, что у него есть средство не быть подлецом, но что все-таки он останется подлецом, ибо предвидит, что не воспользуется средством, не хватит
силы душевной, не хватит характера.
В то время, когда живописец трудился над этою картиною и писал ее на большой деревянной доске, черт всеми
силами старался мешать ему: толкал невидимо под руку, подымал из горнила в кузнице золу и обсыпал ею картину; но, несмотря на все, работа была кончена, доска внесена в церковь и вделана в стену притвора, и с той поры черт
поклялся мстить кузнецу.
По его рассказу, жена у него была красавица и он очень любил ее, но как-то раз, повздорив с ней, он
поклялся перед образом, что убьет ее, и с этого времени до самого убийства какая-то невидимая
сила не переставала шептать ему на ухо: «Убей, убей!» До суда он сидел в больнице св.
Пристыженный, взбешенный, он
поклялся отомстить отцу и в ту же ночь, подкараулив крестьянскую телегу, на которой везли Маланью, отбил ее
силой, поскакал с нею в ближайший город и обвенчался с ней.
— Я скажу всего несколько слов! — спокойно заявил молодой человек. — Товарищи! Над могилой нашего учителя и друга давайте
поклянемся, что не забудем никогда его заветы, что каждый из нас будет всю жизнь неустанно рыть могилу источнику всех бед нашей родины, злой
силе, угнетающей ее, — самодержавию!
Она бы тотчас разлюбила человека, если б он не пал к ее ногам, при удобном случае, если б не
клялся ей всеми
силами души, если б осмелился не сжечь и испепелить ее в своих объятиях, или дерзнул бы, кроме любви, заняться другим делом, а не пил бы только чашу жизни по капле в ее слезах и поцелуях.
«Обещаюсь и
клянусь Всемогущим Богом, перед святым Его Евангелием, в том, что хощу и должен его императорскому величеству, самодержцу всероссийскому и его императорского величества всероссийского престола наследнику верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови, и все к высокому его императорского величества самодержавству,
силе и власти принадлежащия права и преимущества, узаконенныя и впредь узаконяемыя, по крайнему разумению,
силе и возможности, исполнять.
«Я сидел и ждал минут пять, „“сдавив мое сердце”, — рассказывал он мне потом. — Я видел не ту женщину, которую знал двадцать лет. Полнейшее убеждение, что всему конец, придало мне
силы, изумившие даже ее.
Клянусь, она была удивлена моею стойкостью в этот последний час».
Дергальский
клянется и божится, что все это именно так; что предводитель терпеть не может губернатора и что потому все думали, что они с генералом Перловым сойдутся, а вышло иначе: предводитель — ученый генерал и свысока принял Перлова — боевого генерала, и вот у них, у двух генералов, ученого и боевого, зашла война, и Перлов, недовольный предводителем, не будучи в
силах ничем отметить ему лично, спит в клубе на дежурстве предводительского зятя и разоряет себя на платежи штрафа.
Не малочисленный враг был в сердце России, не граждане одного города
поклялись умереть за свободу своей родины, — нет! первый полководец нашего времени, влеча за собой
силы почти всей Европы, шел, по собственным словам его, раздавить Россию.
— Говорите же, умоляю вас! — продолжает она, задыхаясь и дрожа всем телом. —
Клянусь вам, что я не могу дольше так жить!
Сил моих нет!
— Я и не скрываю моих прежних похождений, но
клянусь тебе, ты одна заставила меня понять, что в любви есть что-то высшее, святое!.. Ты должна быть моею, хотя бы все
силы небесные и адские восстали против меня.
— Я приношу это знамя легиону могилевского воеводы Топора (пана Жвирждовского), — сказала красавица, — вы знаете, что я после смерти мужа до сих пор отказывала в руке моей всем ее искателям. Тот, кто водрузит это знамя на куполе смоленского собора, хоть бы он был не лучше черта, получит с этой рукой мое богатство и сердце.
Клянусь в том всеми небесными и адскими
силами.
— За кого почитаете вы меня? — прервал с негодованием Эйхлер. — Я
поклялся разделить вашу участь, какова бы она ни была, и никогда не изменял своему слову. Разве и у меня недостанет
сил умереть?..
Смутно понимая, что она хотела сказать ему словами «нечистая
сила, очарование», и соображая с этими словами слухи, распущенные о нем по Москве,
клянется господом богом, пречистою, всеми святыми, что он христианин, почитает волшебство великим смертным грехом и никогда не думал делать какие-либо чары над ней.
— Егор, я — это было давно —
поклялась никогда не возвращаться под кровлю дома моего отца, убийцы отца моего ребенка, но несчастье сломило мою гордость, у меня теперь нет ни
силы, ни воли…
— Бежать, бежать… Куда-нибудь… Но совсем… Такую пытку вынести мне не по
силам… Я сохраню к Маше в моей душе чистое, светлое чувство…
Клянусь, что ни одну женщину я не прижму отныне к моей груди… Не прижму и ее, так как я теперь недостоин ее…
— Русские еще не пришли, господин пастор; а хотя бы и так, разве у вас нет друга ближе Алексеевича? Замок, мне вверенный, крепок:
клянусь богом
сил, его возьмут разве тогда, когда в преданном вам Вульфе не останется искры жизни. Но и тогда вы и фрейлейн Рабе безопасны, — прибавил он в первый раз с особенным чувством, посмотря на нее. — Предлагаю вам квартиру бывшего коменданта, которую нынешний не хотел занять.
— У вашего сына дурное сердце: он сделал поступок, за который бедного мальчика высекли и заставили налгать на себя… Ваш несчастный сын имел
силу это стерпеть, да еще научил других
клясться, чего Иисус Христос никому не позволил и просил никогда не делать. Мне жаль вашего темного, непросвещенного сына. Помогите ему открыть глаза, увидать свет и исправиться, а то из него выйдет дурной человек, который умертвит свой дух и может много других испортить.