Неточные совпадения
— Всегда спокойная, холодная, а — вот, — заговорил он, усмехаясь, но тотчас же оборвал фразу и неуместно чмокнул. — Пуаре? — переспросил он неестественно громко и неестественно оживленно начал рассказывать: — Он — брат известного карикатуриста Каран-д’Аша, другой его брат —
капитан одного из пароходов Добровольного
флота, сестра — актриса, а сам он был поваром у губернатора, затем околоточным надзирателем, да…
–"La belle Helene"? Mais je trouve que c'est encore ties joli Гa! [«Прекрасная Елена»? А я нахожу, что и это еще хорошо! (франц.)] Она познакомила нашу армию и
флоты с классическою древностью! — воскликнул Тебеньков. — На днях приходит ко мне
капитан Потугин: «Правда ли, говорит, Александр Петрович, что в древности греческий царь Менелай был?» — «А вы, говорю, откуда узнали?» — «В Александринке, говорит, господина Марковецкого на днях видел!»
Екатерину за
флота капитана Вл. Павл.
В тот день, когда ужасный разгром русского
флота у острова Цусима приближался к концу и когда об этом кровавом торжестве японцев проносились по Европе лишь первые, тревожные, глухие вести, — в этот самый день штабс-капитан Рыбников, живший в безыменном переулке на Песках, получил следующую телеграмму из Иркутска...
— Джентльмены! — орал Сигби, сам еще не решивший, кого он хочет. Каждый из нас мог бы быть
капитаном не хуже патентованных бородачей Ост-Индской компании, потому что — кто, в сущности, здесь матросы? Все более или менее знают море. Я, Дженнер и Жип — подшкиперы, Лауссон — бывший боцман
флота, Энери служил лоцманом… у всех в мозгу мозоли от фордевиндов и галсов, а что касается храбрости, то, кажется, убиты все трусы! Ну, чего вам?
Эта проповедь человечности, этот призыв к знанию были чем-то неслыханным во
флоте в те времена. Чем-то хорошим и бодрящим веяло от этих речей
капитана, и служба принимала в глазах молодых людей более широкий, осмысленный характер, чуждый всякого угнетения и произвола.
А отнесись к нему адмирал иначе,
флот, пожалуй, лишился бы дельного и образованного
капитана…
Кого назначат на смену, никому, конечно, не было известно; но и
капитан и многие офицеры почему-то думали, что, вероятно, будет назначен лихой адмирал Корнев, известный в те времена во
флоте под разными кличками и между прочим под кличкой «беспокойного адмирала».
И в данном случае, представляя к награде
капитана, хотя и попавшего в беду и едва не потерявшего вверенного ему судна, но показавшего себя в критические минуты на высоте положения, адмирал дает полезный урок
флоту, указывая морякам, в чем истинный дух морского дела, и поддерживая этот дух нравственным одобрением таких хороших моряков, как командир клипера…
Но, разумеется, этого не случилось, и
капитан придумал провинившимся такую кару, которая повергла решительно всех на корвете в изумление — до того она была оригинальна и не соответствовала тем обычным наказаниям, которые в те времена практиковались во
флоте.
Отделан он был роскошно, и пассажиры, особенно пассажиры I класса, пользовались теми удобствами и тем изысканным комфортом, какими вообще щеголяют французские и английские пассажирские пароходы дальних плаваний. И содержался «Анамит» в том безукоризненном порядке, который несколько напоминал порядок на военных судах. Морской глаз Володи тотчас же это заметил и объяснил себе чистоту и исправность коммерческого парохода тем, что
капитан и его помощники были офицеры французского военного
флота.
— Надеюсь, этого не будет, — отвечал
капитан, — мы пересечем его, руководствуясь картами Мори [Карты
капитана американского
флота Мори, на которых, на основании наблюдений, означено, в каких широтах нужно пересекать экватор, рассчитывая встретить более узкую штилевую полосу.], в том месте, где штилевая полоса в этом месяце наиболее узка…
— Еще бы! Теперь, Бастрюков, совсем другая жизнь пойдет во
флоте. У нас вот
капитан прелесть, а на других судах всякие бывают.
У Володи и у большинства молодых людей восторженно сияли лица и горячей бились сердца… Эта речь
капитана, призывающая к гуманности в те времена, когда еще во
флоте телесные наказания были во всеобщем употреблении, отвечала лучшим и благороднейшим стремлениям молодых моряков, и они глядели на этого доброго и благородного человека восторженными глазами, душевно приподнятые и умиленные.
В 1784 году небольшая эскадра линейных кораблей, фрегатов и малых судов, под начальством
капитана I ранга графа Войновича, первого командира первого черноморского корабля «Слава Екатерины», крейсировал уже около берегов Крыма; а в 1785 году составлен штат черноморского адмиралтейства и
флота, которых непосредственным начальником был назначен Григорий Александрович, со званием «главнокомандующего черноморским
флотом».
Кто-то из охотников вмешиваться не в свое дело сообщил письмом князю Петру Ивановичу, что в Орловской гимназии происходят будто бы непозволительные вещи, — а именно — будто учитель истории (кажется) Вас. Ив. Фортунатов (тогда уже почтенный старик) излагает ученикам «революционные экзерсисы», а почетный попечитель гимназии,
флота капитан 2-го ранга Мордарий Васильевич Милюков (на дочери которого впоследствии был женат В. Якушкин), будто бы оказывает этому вредному делу потворство.
В числе собеседников находился некто флота-капитан Б., очень добрый человек, но большой нападчик на русское духовенство.