Неточные совпадения
Кроме того, Левин знал, что он увидит у Свияжского помещиков соседей, и ему теперь особенно интересно было поговорить, послушать о хозяйстве те самые разговоры об урожае, найме рабочих и т. п., которые, Левин знал, принято считать чем-то очень низким, но которые теперь для Левина
казались одними
важными.
Автор признается, этому даже рад, находя, таким образом, случай поговорить о своем герое; ибо доселе, как читатель видел, ему беспрестанно мешали то Ноздрев, то балы, то дамы, то городские сплетни, то, наконец, тысячи тех мелочей, которые
кажутся только тогда мелочами, когда внесены в книгу, а покамест обращаются в свете, почитаются за весьма
важные дела.
Но вот толпа заколебалась,
По зале шепот пробежал…
К хозяйке дама приближалась,
За нею
важный генерал.
Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Всё тихо, просто было в ней,
Она
казалась верный снимок
Du comme il faut… (Шишков, прости:
Не знаю, как перевести...
Мне
казалось, что
важнее тех дел, которые делались в кабинете, ничего в мире быть не могло; в этой мысли подтверждало меня еще то, что к дверям кабинета все подходили обыкновенно перешептываясь и на цыпочках; оттуда же был слышен громкий голос папа и запах сигары, который всегда, не знаю почему, меня очень привлекал.
— Вы понимаете, какой скандал? Ностиц. Он,
кажется, помощник посла. Вообще — персона
важная. Нет — вы подумайте о нашем престиже за границей. Послы — женятся на дамах с рыбьими хвостами…
Ему
показалось, что никогда еще он не думал так напряженно и никогда не был так близко к чему-то чрезвычайно
важному, что раскроется пред ним в следующую минуту, взорвется, рассеет все, что тяготит его, мешая найти основное в нем, человеке, перегруженном «социальным хламом».
Но в конце концов он был доволен тем, что встретился с этой женщиной и что она несколько отвлекает его от возни с самим собою, доволен был, что устроился достаточно удобно, независимо и может отдохнуть от пережитого. И все чаще ему
казалось, что в этой тихой полосе жизни он именно накануне какого-то
важного открытия, которое должно вылечить его от внутренней неурядицы и поможет укрепиться на чем-то прочном.
Но теперь это не было ощущением неприятным, напротив — ему
казалось, что назревает в нем что-то серьезнейшее и что он на границе
важного открытия в самом себе.
Ему
казалось, что бабушка так хорошо привыкла жить с книжкой в руках, с пренебрежительной улыбкой на толстом,
важном лице, с неизменной любовью к бульону из курицы, что этой жизнью она может жить бесконечно долго, никому не мешая.
Почти тотчас же я заслышал шаги,
важные, неспешные, мягкие, и высокая фигура красивого и надменного молодого человека (тогда он мне
показался еще бледнее и худощавее, чем в сегодняшнюю встречу)
показалась на пороге в переднюю — даже на аршин не доходя до порога.
— Вы,
кажется, тоже были, — оборотился он с третьей фразы к
важному гостю, приняв того за кого-то из своих, но, тотчас же разглядев, крикнул...
Вопрос этот
важнее, нежели как
кажется с первого раза.
Поэтому обстоятельство это гораздо
важнее, нежели
кажется с первого взгляда.
Дорогой адмирал послал сказать начальнику города, что он желает видеть его у себя и удивляется, что тот не хочет
показаться. Велено прибавить, что мы пойдем сами в замок видеть их двор. Это очень подействовало. Чиновник, или секретарь начальника, отвечал, что если мы имеем сказать что-нибудь
важное, так он, пожалуй, и приедет.
В одно время с нами
показался в залу и Овосава Бунго-но-ками-сама, высокий, худощавый мужчина, лет пятидесяти, с
важным, строгим и довольно умным выражением в лице.
Не успел Нехлюдов спросить швейцара о том, где Михаил Иванович (Масленников), как он сам
показался на ковровой лестнице, провожая очень
важного гостя, такого, какого он провожал уже не до площадки, а до самого низа.
И потому, каково бы ни было положение человека, он непременно составит себе такой взгляд на людскую жизнь вообще, при котором его деятельность будет
казаться ему
важною и хорошею.
Он не спал всю ночь и, как это случается со многими и многими, читающими Евангелие, в первый раз, читая, понимал во всем их значении слова, много раз читанные и незамеченные. Как губка воду, он впитывал в себя то нужное,
важное и радостное, что открывалось ему в этой книге. И всё, что он читал,
казалось ему знакомо,
казалось, подтверждало, приводило в сознание то, что он знал уже давно, прежде, но не сознавал вполне и не верил. Теперь же он сознавал и верил.
Социальный вопрос, борьба классов, гуманитарно-космополитический социализм и пр., и пр., все, что недавно еще
казалось единственным
важным, в чем только и видели будущее, отходит на задний план, уступает место более глубоким интересам и инстинктам.
Ему все
казалось почему-то, что Иван чем-то занят, чем-то внутренним и
важным, что он стремится к какой-то цели, может быть очень трудной, так что ему не до него, и что вот это и есть та единственная причина, почему он смотрит на Алешу рассеянно.
— Да, — сознался Митя. — Она сегодня утром не придет, — робко посмотрел он на брата. — Она придет только вечером. Как только я ей вчера сказал, что Катя орудует, смолчала; а губы скривились. Прошептала только: «Пусть ее!» Поняла, что
важное. Я не посмел пытать дальше. Понимает ведь уж,
кажется, теперь, что та любит не меня, а Ивана?
Но уже доктор входил —
важная фигура в медвежьей шубе, с длинными темными бакенбардами и с глянцевито выбритым подбородком. Ступив через порог, он вдруг остановился, как бы опешив: ему, верно,
показалось, что он не туда зашел: «Что это? Где я?» — пробормотал он, не скидая с плеч шубы и не снимая котиковой фуражки с котиковым же козырьком с своей головы. Толпа, бедность комнаты, развешанное в углу на веревке белье сбили его с толку. Штабс-капитан согнулся перед ним в три погибели.
Я помню одного студента-малороссиянина,
кажется Фицхелаурова, который в начале холеры просился в отпуск по
важным семейным делам.
Дети года через три стыдятся своих игрушек, — пусть их, им хочется быть большими, они так быстро растут, меняются, они это видят по курточке и по страницам учебных книг; а,
кажется, совершеннолетним можно бы было понять, что «ребячество» с двумя-тремя годами юности — самая полная, самая изящная, самая наша часть жизни, да и чуть ли не самая
важная, она незаметно определяет все будущее.
Если разговор касался
важных и благочестивых предметов, то Иван Иванович вздыхал после каждого слова, кивая слегка головою; ежели до хозяйственных, то высовывал голову из своей брички и делал такие мины, глядя на которые,
кажется, можно было прочитать, как нужно делать грушевый квас, как велики те дыни, о которых он говорил, и как жирны те гуси, которые бегают у него по двору.
Мне всегда
казались мало значительными и не очень
важными сами по себе события на поверхности истории, я вижу в них лишь знаки иного.
Самые
важные, основоположные для меня мысли приходили мне в голову в моменты, которые могут многим
показаться неподходящими для философского мышления.
Когда он уехал, в городе осталось несколько таинственно розданных, довольно невинных украинских брошюр, а в моей душе — двойственное ощущение. Мне
казалось, что Пиотровский малый пустой и надутый ненужною важностью. Но это таилось где-то в глубине моего сознания и робело пробиться наружу, где все-таки царило наивное благоговение: такой
важный, в очках, и с таким опасным поручением…
От восторга я чуть не вскрикнул и, сильно взмахнув книгами, зашагал через двор огромными для моего возраста шагами… И мне
казалось, что со мною в пансион Рыхлинского вступил кто-то необыкновенно значительный и
важный… Это, впрочем, не мешало мне относиться с величайшим благоговением ко всем пансионерам, поступившим ранее меня, не говоря, конечно, об учителях…
Другая фигура, тоже еще в Житомире. Это священник Овсянкин… Он весь белый, как молоко, с прекрасными синими глазами. В этих глазах постоянно светилось выражение какого-то доброго беспокойства. И когда порой, во время ответа, он так глядел в мои глаза, то мне
казалось, что он чего-то ищет во мне с ласковой тревогой, чего-то нужного и
важного для меня и для него самого.
С утра было известно, что за Киевской заставой, на пустыре, около боен, уже поставлен черный столб и вырыта яма, поэтому все в этот день
казалось особенным, печально торжественным, томительно
важным.
Он знал историю жизни почти каждого слобожанина, зарытого им в песок унылого, голого кладбища, он как бы отворял пред нами двери домов, мы входили в них, видели, как живут люди, чувствовали что-то серьезное,
важное. Он,
кажется, мог бы говорить всю ночь до утра, но как только окно сторожки мутнело, прикрываясь сумраком, Чурка вставал из-за стола...
Во избежание подобного рода противоречий,
казалось бы, проще всего пригласить настоящих учителей из России или Сибири и назначить им такое жалованье, какое получают надзиратели, но для этого понадобилось бы коренным образом изменить свой взгляд на преподавательское дело и не считать его менее
важным, чем дело надзирателя.]
Мне
казалось, что я всё буду там, но я увидал наконец, что Шнейдеру нельзя же было содержать меня, а тут подвернулось дело до того,
кажется,
важное, что Шнейдер сам заторопил меня ехать и за меня отвечал сюда.
Один боксер сидел совершенно спокойный, покручивая усы, с видом
важным и несколько опустив глаза, но не от смущения, а, напротив,
казалось, как бы из благородной скромности и от слишком очевидного торжества.
— Отнюдь нет, господа! Я именно прошу вас сидеть. Ваше присутствие особенно сегодня для меня необходимо, — настойчиво и значительно объявила вдруг Настасья Филипповна. И так как почти уже все гости узнали, что в этот вечер назначено быть очень
важному решению, то слова эти
показались чрезвычайно вескими. Генерал и Тоцкий еще раз переглянулись, Ганя судорожно шевельнулся.
Все эти подробности я сообщил сестре, пусть канцелярия читает и бесится губернатор. Я рассказал это в виде шутки и довольно удачно.
Кажется, он надеялся открыть какую-нибудь
важную тайну — а ларчик просто открывался.
Не могу тебе ничего сказать
важного, после твоего отъезда,
кажется, по несчастью или по счастью, все в том же положении; мои заботы — о ремонте, [Ремонт — покупка лошадей, деятельность Пущина по службе в Конной артиллерии.] кроме многих других, которые непременно сопряжены с моим существованием.
Отец не успел мне рассказать хорошенько, что значит межевать землю, и я для дополнения сведений, расспросив мать, а потом Евсеича, в чем состоит межеванье, и не узнав от них почти ничего нового (они сами ничего не знали), составил себе, однако, кое-какое понятие об этом деле, которое
казалось мне
важным и торжественным.
— Не-ет! Это только так
кажется сначала. Она
важная, но совсем не сердитая; напротив, очень добрая, веселая. Коли бы ты видела, какой бал был в ее именины!
Живин тоже скучал или, по крайней мере, сильно конфузился виденного им общества: очень уж оно ему
важным и чиновным
казалось.
Она, дура, важного-то в этих письмах не понимала, а понимала в них только те места, где говорится о луне, о мейн либер Августине и о Виланде еще,
кажется.
Рассказал и объяснил ей подробно, что положение теперь вообще критическое; что отец Алеши, который недели две как воротился из отъезда, и слышать ничего не хочет, строго взялся за Алешу; но
важнее всего, что Алеша,
кажется, и сам не прочь от невесты и, слышно, что даже влюбился в нее.
— Катя, мне
кажется, может его сделать счастливым, — продолжала она. — Она с характером и говорит, как будто такая убежденная, и с ним она такая серьезная,
важная, — все об умных вещах говорит, точно большая. А сама-то, сама-то — настоящий ребенок! Милочка, милочка! О! пусть они будут счастливы! Пусть, пусть, пусть!..
Он слышал, как заскрежетал под ним крупный гравий, и почувствовал острую боль в коленях. Несколько секунд он стоял на четвереньках, оглушенный падением. Ему
казалось, что сейчас проснутся все обитатели дачи, прибежит мрачный дворник в розовой рубахе, подымется крик, суматоха… Но, как и прежде, в саду была глубокая,
важная тишина. Только какой-то низкий, монотонный, жужжащий звук разносился по всему саду...
— Нет, вы, господа, слишком легко относитесь к такому
важному предмету, — защищался Сарматов. — Тем более что нам приходится вращаться около планет. Вот спросите хоть у доктора, он отлично знает, что анатомия всему голова…
Кажется, пустяки плечи какие-нибудь или гусиная нога, а на деле далеко не пустяки. Не так ли, доктор?
Она не могла насытить свое желание и снова говорила им то, что было ново для нее и
казалось ей неоценимо
важным. Стала рассказывать о своей жизни в обидах и терпеливом страдании, рассказывала беззлобно, с усмешкой сожаления на губах, развертывая серый свиток печальных дней, перечисляя побои мужа, и сама поражалась ничтожностью поводов к этим побоям, сама удивлялась своему неумению отклонить их…
Не
кажется ли вам, что роль тех, верхних, — самая трудная, самая
важная.
И все эти хитрости военного устава: ловкость поворотов, лихость ружейных приемов, крепкая постановка ноги в маршировке, а вместе с ними все эти тактики и фортификации, на которые он убил девять лучших лет своей жизни, которые должны были наполнить и всю его остальную жизнь и которые еще так недавно
казались ему таким
важным и мудрым делом, — все это вдруг представилось ему чем-то скучным, неестественным, выдуманным, чем-то бесцельным и праздным, порожденным всеобщим мировым самообманом, чем-то похожим на нелепый бред.
Всё это,
казалось, кончилось хорошо для Евгения Михайловича и дворника Василья. Но это только
казалось так. Случилось то, чего никто не видел, но что было
важнее всего того, что люди видели.