Неточные совпадения
Всякая минута
казалась удобною для
освобождения, и всякая же минута
казалась преждевременною.
То, что сказал ему Симонсон, давало ему
освобождение от взятого на себя обязательства, которое в минуты слабости
казалось ему тяжелым и странным, а между тем ему было что-то не только неприятно, но и больно.
Когда ему ясно представилась возможность
освобождения себя и других от того угнетенного положения, в котором он находился, несправедливость этого положения
показалась ему еще жесточе и ужаснее, чем прежде, и ему страстно захотелось не только
освобождения, но и наказания тех, которые устроили и поддерживали эту жестокую несправедливость.
Дня два после разговора о том, что они жених и невеста, Верочка радовалась близкому
освобождению; на третий день уже вдвое несноснее прежнего стал
казаться ей «подвал», как она выражалась, на четвертый день она уж поплакала, чего очень не любила, но поплакала немножко, на пятый побольше, на шестой уже не плакала, а только не могла заснуть от тоски.
Кажется, это была первая вполне уже ясная форма, в которой я услышал о предстоящем
освобождении крестьян. Тревожное, неуловимое предсказание чудновской мары — «щось буде» — облекалось в определенную идею: царь хочет отнять у помещиков крестьян и отпустить на волю…
Капитан был человек вспыльчивый, но очень добродушный и умевший брать многое в жизни со стороны юмора. Кроме того, это было,
кажется, незадолго до
освобождения крестьян. Чувствовалась потребность единения… Капитан не только не начал дела, простив «маленькую случайность», но впоследствии ни одно семейное событие в его доме, когда из трубы неслись разные вкусные запахи, не обходилось без присутствия живописной фигуры Лохмановича…
Мне
кажется, одно наказание ожидало его на том свете —
освобождение от демона метромании и убеждение в ничтожности его произведений.
Я закрылся газетой (мне
казалось, все на меня смотрят) и скоро забыл о ресничном волоске, о буравчиках, обо всем: так взволновало меня прочитанное. Одна короткая строчка: «По достоверным сведениям, вновь обнаружены следы до сих пор неуловимой организации, ставящей себе целью
освобождение от благодетельного ига Государства».
Но он только сердито шлепнул губами, мотнул головой и побежал дальше. И тут я — мне невероятно стыдно записывать это, но мне
кажется: я все же должен, должен записать, чтобы вы, неведомые мои читатели, могли до конца изучить историю моей болезни — тут я с маху ударил его по голове. Вы понимаете — ударил! Это я отчетливо помню. И еще помню: чувство какого-то
освобождения, легкости во всем теле от этого удара.
Казалось, она ничего больше не понимала, кроме того, что, несмотря на раздел имения и
освобождение крестьян, она по-прежнему живет в Головлеве и по-прежнему ни перед кем не отчитывается.
Казалось бы, нет ничего важного в этих явлениях, а между тем эти-то явления более всего другого подрывают власть государства и подготовляют
освобождение людей.
Как же всё это случилось — спросят меня. Неужели никто не видал этого происшествия? Куда девался Михайла Максимович и его верные слуги? Неужели он ничего не знал, или его не было дома?.. Нет, многие слышали и видели
освобождение Прасковьи Ивановны; Михайла Максимович был дома, даже знал, что происходит, — и не осмелился
показаться из своего флигеля.
Если вам
покажется, что вы подметили глубокое общественное течение и, следуя за ним, вы посвятите вашу жизнь таким задачам в современном вкусе, как
освобождение насекомых от рабства или воздержание от говяжьих котлет, то — поздравляю вас, сударыня.
Правда, княгиня Варвара Никаноровна не думала о таком
освобождении крепостных, какое последовало при Александре Втором; это лучшим ее сверстникам не
казалось возможным.
Мудрено ли, что после
освобождения из гимназического плена эта кормежка
показалась мне блаженством!
Она рассказывала мне с величайшей подробностью все свои поступки и все свои переговоры, она старалась уверить меня, что, несмотря на препятствия, надежда на успех ее не покидает; но я только по временам, и то ненадолго, обольщался этой надеждой:
освобождение из каменного острога, как я называл гимназию, и возвращение в семейство, в деревню —
казалось мне блаженством недостижимым, несбыточным.
Он в душе много раз радовался этому своему
освобождению, и вот вдруг эта случайность, такая,
казалось бы, ничтожная, открыла ему то, что он несвободен.
Я родился через шесть лет после
освобождения крестьян, — значит, крепостного права не застал. Но когда вспоминаю деревню в мои детские годы, мне начинает
казаться, что я жил еще во время крепостного права. Весь дух его целиком еще стоял вокруг.
Смерть, впрочем,
казалась ему теперь только сладким
освобождением. Мучительно больно было ему расставаться только с одним существом в доме. Этим существом была Фимка. Он привязался к ней всей душой — это была привязанность больного ребенка к заботливой няне. Ее присутствие, ее ласки производили на него, повторяем, оживляющее действие.
Только люди, испытавшие то, что испытали поляки после раздела Польши и подчинения одной части ее власти ненавистных немцев, другой — власти еще более ненавистных москалей, могут понять тот восторг, который испытывали поляки в 30-м и 31-м году, когда после прежних несчастных попыток
освобождения новая надежда
освобождения казалась осуществимою.
И как будто
освобождение я почувствовал: стало необычно легко и просто, и почему-то деловито подумалось, что надо съездить в университет,
показаться педелю.