Неточные совпадения
Ушли и они. Хрустел
песок.
В комнате Варавки четко и быстро щелкали косточки счет. Красный огонь на лодке горел далеко, у мельничной плотины. Клим, сидя на ступени террасы, смотрел, как
в темноте
исчезает белая фигура девушки, и убеждал себя...
Не записывал несколько дней. Не знаю сколько: все дни — один. Все дни — одного цвета — желтого, как иссушенный, накаленный
песок, и ни клочка тени, ни капли воды, и по желтому
песку без конца. Я не могу без нее — а она, с тех пор как тогда непонятно
исчезла в Древнем Доме…
В тех немногих местах, где тиранство мостовника
исчезает, колеса экипажа глубоко врезываются или
в сыпучие
пески, или
в глубокую, клейкую грязь.
Каким образом, стоя спиною к Оке, мог увидеть Захар, что Глеб переехал реку и как затем
исчез в кустах — неизвестно; но только он мгновенно тряхнул головою, плюнул сажени на три и развалился на
песке. Глаза его следили с каким-то нетерпеливым лукавством за Гришкой, который возвращался назад.
Смотрел он также, как кустами,
Иль синей степью, по горам,
Сайгаки, с быстрыми ногами,
По камням острым, по кремням,
Летят, стремнины презирая…
Иль как олень и лань младая,
Услыша пенье птиц
в кустах,
Со скал не шевелясь внимают —
И вдруг внезапно
исчезают,
Взвивая вверх
песок и прах.
А хороший мужик уже шагал по узкой полосе
песка, против течения реки, и — вот он
исчез в кустах.
Она промолчала. Голубые глаза Якова улыбались, блуждая
в дали моря. Долго все трое задумчиво смотрели туда, где гасли последние минуты дня. Пред ними тлели уголья костра. Сзади ночь развертывала по небу свои тени. Желтый
песок темнел, чайки
исчезли, — всё вокруг становилось тихим, мечтательно-ласковым… И даже неугомонные волны, взбегая на
песок косы, звучали не так весело и шумно, как днем.
Тупыми, безумными глазами отец смотрел, как он идет. Вот он стал короче, ноги его как бы утонули
в песке… он ушел
в него по пояс… по плечи… с головой. Нет его… Но через минуту, немного дальше того места, где он
исчез, опять сначала появилась его голова, плечи, потом весь он… Он стал меньше теперь… Обернулся и смотрит сюда и что-то кричит.
Измерить океан глубокий,
Сочесть
пески, лучи планет,
Хотя и мог бы ум высокий,
Тебе числа и меры нет!
Не могут Духи просвещенны,
От света Твоего рожденны,
Исследовать судеб Твоих:
Лишь мысль к Тебе взнестись дерзает,
В Твоем величьи
исчезает,
Как
в вечности прошедший миг.
А когда и его отуманила мирская слава, когда и он охладел к святоотеческой вере и поступил на неправду
в торговых делах, тогда хоть и с самыми великими людьми мира сего водился, но
исчез, яко дым, и богатства его, как
песок, бурей вздымаемый, рассеялись…
«Новой гордости научило меня мое «Я», — говорит Заратустра, — ей учу я людей: больше не прятать головы
в песок небесных вещей, но свободно нести ее, земную голову, которая творит для земли смысл!» Ницше понимал, что неисчерпаемо глубокая ценность жизни и религиозный ее смысл не
исчезают непременно вместе со «смертью бога».