Неточные совпадения
Историю пишут для оправдания и прославления деяний
нации, расы, империи.
Подлинное национальное самосознание ставит бытие
нации в перспективу мировой
истории, оно преодолевает провинциализм национальной жизни и национальных интересов.
Эта эпоха возрождения с людьми, не получившими в наследие ни одного гроша, не взявшими в напутствие ни одного доброго завета, поистине должна считаться одною из великих, поэтических эпох нашей
истории. Что влекло этих сепаратистов, как не чувство добра и справедливости? Кто вел их? Кто хоть на время подавил в них дух обуявшего
нацию себялюбия, двоедушия и продажности?
Но, дорогие, надо же сколько-нибудь думать, это очень помогает. Ведь ясно: вся человеческая
история, сколько мы ее знаем, это
история перехода от кочевых форм ко все более оседлым. Разве не следует отсюда, что наиболее оседлая форма жизни (наша) есть вместе с тем и наиболее совершенная (наша). Если люди метались по земле из конца в конец, так это только во времена доисторические, когда были
нации, войны, торговли, открытия разных америк. Но зачем, кому это теперь нужно?
Но императрица, просматривая его труд и делая на него свои замечания, говорит: «Я нашла во многом здравую критику «Записок касательно российской
истории»; но что написано, то написано: по крайней мере ни
нация, ни государство в оных не унижено» (45).
Просматривая
историю человечества, мы то и дело замечаем, что самые явные нелепости сходили для людей за несомненные истины, что целые
нации делались жертвами диких суеверий и унижались перед подобными себе смертными, нередко перед идиотами или сластолюбцами, которых их воображение превращало в представителей божества; видим, что целые народы изнывали в рабстве, страдали и умирали с голоду ради того, чтобы люди, жившие их трудами, могли вести праздную и роскошную жизнь.
Космическое природное в евреях, что они имели общим с другими народами, стало оболочкой будущего сверхприродного…» «Израильтяне сравнительно с другими народами были всего менее способны иметь свою собственную
историю, менее всего исполнены того мирового духа, который увлекал другие
нации к основанию великих монархий; они неспособны приобрести себе великое, всегда пребывающее имя во всемирной
истории, но именно по этой причине и были наиболее приспособлены стать носителями божественной (der göttlichen)
истории (в противоположность всемирной)» (ib., 148–149).
Нация же есть сложный продукт
истории и цивилизации, она есть уже продукт рационализации.
Св. Людовик — явление редкое в
истории, редки и люди власти, отдавшие свою силу социальным реформам во имя человека, а не возрастанию самой власти, могущества государства и
нации.
Неисчислимое количество условной лжи накопляется в семье,
нации, государстве,
истории, церкви, морали, науке, искусстве.
Всей кровью своей, всеми мыслями своими наша революционная интеллигенция всегда отрицала власть, и борьба с самодержавной властью перешла у нее в отрицание государства,
нации,
истории.
История истекшего тысячелетия должна была им показать, что такой шаг назад невозможен; что если вся область к востоку от Эльбы и Заале, некогда заселенная целой семьей родственных между собой славянских народов, сделалась немецкой, то этот факт указывает только историческую тенденцию и вместе с тем физическую и интеллектуальную способность немецкой
нации подчинять себе своих старых восточных соседей, поглощать и ассимилировать их; что эта ассимилирующая тенденция немцев всегда служила и еще служит одним из могущественнейших средств распространения западноевропейской цивилизации на восток европейского континента» (курсив мой — Н. Б.) (стр. 116-117).
Распавшийся мир новой
истории, находящийся в состоянии кровавой борьбы
наций, классов и отдельных людей, одержимый подозрительностью и злобой, разными путями стремится к универсальному единству, к преодолению того исключительного национального обособления, которое довело
нации до падения и разложения.