Неточные совпадения
— Отчего же? Я не вижу этого. Позволь мне думать, что, помимо наших родственных отношений, ты имеешь ко мне, хотя отчасти, те дружеские
чувства, которые я всегда имел к тебе… И
истинное уважение, — сказал Степан Аркадьич, пожимая его руку. — Если б даже худшие предположения твои были справедливы, я не беру и никогда не возьму на себя судить ту или другую сторону и не вижу причины, почему наши отношения должны измениться. Но теперь, сделай это, приезжай к жене.
Сверх того, я испытывал какое-то наслаждение, зная, что я несчастлив, старался возбуждать сознание несчастия, и это эгоистическое
чувство больше других заглушало во мне
истинную печаль.
Тщеславие есть
чувство самое несообразное с
истинною горестью, и вместе с тем
чувство это так крепко привито к натуре человека, что очень редко даже самое сильное горе изгоняет его.
— Путь к
истинной вере лежит через пустыню неверия, — слышал он. — Вера, как удобная привычка, несравнимо вреднее сомнения. Допустимо, что вера, в наиболее ярких ее выражениях,
чувство ненормальное, может быть, даже психическая болезнь: мы видим верующих истериками, фанатиками, как Савонарола или протопоп Аввакум, в лучшем случае — это слабоумные, как, например, Франциск Ассизский.
О нем было сказано: «Человек глубоко культурный, Иван Каллистратович обладал объективизмом
истинного гуманиста, тем редким
чувством проникновения в суть противоречий жизни, которое давало ему силу примирять противоречия, казалось бы — непримиримые».
Не замечать этого она не могла: и не такие тонкие женщины, как она, умеют отличить дружескую преданность и угождения от нежного проявления другого
чувства. Кокетства в ней допустить нельзя по верному пониманию
истинной, нелицемерной, никем не навеянной ей нравственности. Она была выше этой пошлой слабости.
Потом опять бросался к Вере, отыскивая там луча чистоты, правды, незараженных понятий, незлоупотребленного
чувства, красоты души и тела, нераздельно-истинной красоты!
Хоть слабо, но еще слышен был голос
истинной любви к ней, который говорил ему об ней, о ее
чувствах, об ее жизни.
Пани Марина и Давид отнеслись к решению Зоси с тем родственным участием, которое отлично скрывает
истинный ход мыслей и
чувств.
Истинный реалист, если он не верующий, всегда найдет в себе силу и способность не поверить и чуду, а если чудо станет пред ним неотразимым фактом, то он скорее не поверит своим
чувствам, чем допустит факт.
Мы видели еще сегодня здесь, в этой зале, что непосредственная сила правды еще живет в его молодом сердце, что еще
чувства семейной привязанности не заглушены в нем безверием и нравственным цинизмом, приобретенным больше по наследству, чем
истинным страданием мысли.
Каждый год отец мой приказывал мне говеть. Я побаивался исповеди, и вообще церковная mise en scene [постановка (фр.).] поражала меня и пугала; с
истинным страхом подходил я к причастию; но религиозным
чувством я этого не назову, это был тот страх, который наводит все непонятное, таинственное, особенно когда ему придают серьезную торжественность; так действует ворожба, заговаривание. Разговевшись после заутрени на святой неделе и объевшись красных яиц, пасхи и кулича, я целый год больше не думал о религии.
Если брать православие не в его официальной, казенной, извращенной форме, то в нем больше свободы, больше
чувства братства людей, больше доброты, больше
истинного смирения, меньше властолюбия, чем в христианстве западном.
Да, у мужика Иохима
истинное, живое
чувство! А у нее? Неужели у нее нет ни капли этого
чувства? Отчего же так жарко в груди и так тревожно бьется в ней сердце и слезы поневоле подступают к глазам?
Привел на память все случаи, когда востревоженная
чувствами душа гонялася за их услаждением, почитая мздоимную участницу любовныя утехи
истинным предметом горячности.
Я решил, что фундамент всего происшедшего составился, во-первых, из вашей, так сказать, врожденной неопытности (заметьте, князь, это слово: „врожденной“), потом из необычайного вашего простодушия; далее, из феноменального отсутствия
чувства меры (в чем вы несколько раз уже сознавались сами) — и, наконец, из огромной, наплывной массы головных убеждений, которые вы, со всею необычайною честностью вашею, принимаете до сих пор за убеждения
истинные, природные и непосредственные!
Припоминая потом всю эту минуту, князь долго в чрезвычайном смущении мучился одним неразрешимым для него вопросом: как можно было соединить такое
истинное, прекрасное
чувство с такою явною и злобною насмешкой?
Не знаю, сказал ли я все, что хотелось бы сказать, но, кажется, довольно уже заставлять тебя разбирать мою всегда спешную рукопись и уверять в том, что ты и все вы знаете. На этот раз я как-то изменил своему обычаю: меньше слов! — Они недостаточны для полных
чувств между теми, которые хорошо друг друга понимают и умеют обмануть с лишком четвертьвековую разлуку. — Вот
истинная поэзия жизни!
Да, чем дальше подвигаюсь я в описании этой поры моей жизни, тем тяжелее и труднее становится оно для меня. Редко, редко между воспоминаниями за это время нахожу я минуты
истинного теплого
чувства, так ярко и постоянно освещавшего начало моей жизни. Мне невольно хочется пробежать скорее пустыню отрочества и достигнуть той счастливой поры, когда снова истинно нежное, благородное
чувство дружбы ярким светом озарило конец этого возраста и положило начало новой, исполненной прелести и поэзии, поре юности.
— Вы бы сделали для меня
истинное благодеяние, — произнес первый, не зная, кажется, как и выразить овладевшее им
чувство благодарности.
Но генерал был неумолим и на этот раз поставил на своем, заставив набоба проглотить доклад целиком. Чтение продолжалось с небольшими перерывами битых часов пять. Конечно, Евгений Константиныч не дослушал и первой части этого феноменального труда с надлежащим вниманием, а все остальное время сумрачно шагал по кабинету, заложив руки за спину, как приговоренный к смерти. Генерал слишком увлекся своей ролью, чтобы замечать
истинный ход мыслей и
чувств своей жертвы.
Там, где эти свойства отсутствуют, где
чувство собственного достоинства заменяется оскорбительным и в сущности довольно глупым самомнением, где шовинизм является обнаженным, без всякой примеси энтузиазма, где не горят сердца ни любовью, ни ненавистью, а воспламеняются только подозрительностью к соседу, где нет ни
истинной приветливости, ни искренней веселости, а есть только желание похвастаться и расчет на тринкгельд, [чаевые] — там, говорю я, не может быть и большого хода свободе.
Несмотря на те слова и выражения, которые я нарочно отметил курсивом, и на весь тон письма, по которым высокомерный читатель верно составил себе
истинное и невыгодное понятие, в отношении порядочности, о самом штабс-капитане Михайлове, на стоптанных сапогах, о товарище его, который пишет рисурс и имеет такие странные понятия о географии, о бледном друге на эсе (может быть, даже и не без основания вообразив себе эту Наташу с грязными ногтями), и вообще о всем этом праздном грязненьком провинциальном презренном для него круге, штабс-капитан Михайлов с невыразимо грустным наслаждением вспомнил о своем губернском бледном друге и как он сиживал, бывало, с ним по вечерам в беседке и говорил о
чувстве, вспомнил о добром товарище-улане, как он сердился и ремизился, когда они, бывало, в кабинете составляли пульку по копейке, как жена смеялась над ним, — вспомнил о дружбе к себе этих людей (может быть, ему казалось, что было что-то больше со стороны бледного друга): все эти лица с своей обстановкой мелькнули в его воображении в удивительно-сладком, отрадно-розовом цвете, и он, улыбаясь своим воспоминаниям, дотронулся рукою до кармана, в котором лежало это милое для него письмо.
Княгиня Вера, у которой прежняя страстная любовь к мужу давно уже перешла в
чувство прочной, верной,
истинной дружбы, всеми силами старалась помочь князю удержаться от полного разорения.
Истинное непротивление есть единственное настоящее сопротивление злу. Оно сокрушает голову змия. Оно убивает и вконец истребляет злое
чувство.
«Но это не тот мир, который мы любим. И народы не обмануты этим.
Истинный мир имеет в основе взаимное доверие, тогда как эти огромные вооружения показывают явное и крайнее недоверие, если не скрытую враждебность между государствами. Что бы мы сказали о человеке, который, желая заявить свои дружественные
чувства соседу, пригласил бы его разбирать предлежащие вопросы с заряженным револьвером в руке?
— Да, вы. Вы воображаете, что во мне все наполовину притворно, потому что я художник; что я не способен не только ни на какое дело, — в этом, вы, вероятно, правы, — но даже ни к какому
истинному, глубокому
чувству; что я и плакать-то искренно не могу, что я болтун и сплетник, — и все потому, что я художник. Что же мы после этого за несчастные, Богом убитые люди? Вы, например, я побожиться готов, не верите в мое раскаяние.
Оставшись один, Андрей Ефимыч предался
чувству отдыха. Как приятно лежать неподвижно на диване и сознавать, что ты один в комнате!
Истинное счастие невозможно без одиночества. Падший ангел изменил Богу, вероятно, потому, что захотел одиночества, которого не знают ангелы. Андрей Ефимыч хотел думать о том, что он видел и слышал в последние дни, но Михаил Аверьяныч не выходил у него из головы.
Известное слово одного француза, который на вопрос, какой он нации, отвечал, что имеет честь быть французом, — не самохвальство, а самое
истинное выражение
чувств каждого из его соотечественников; и если это порок, то, признаюсь, от всей души желаю, чтоб многие из нас, рабски перенимая все иностранные моды и обычай, заразились бы наконец и этим иноземным пороком.
Домна Осиповна, конечно, отгадала
истинную причину его холодности и окончательно убедилась, что в душе он подлец; Бегушев показался ей сравнительно с ним полубогом по благородству своих
чувств; он бесился на нее, когда она наживала деньги, и никогда бы, конечно, не кинул ее при какой-нибудь денежной беде.
Она была убеждена, что он останется навсегда нашим
истинным другом и что, перестав быть моим воспитателем, гораздо ближе сойдется со мною и больше меня полюбит; что советы его, не отзываясь никакою властью, будут принимаемы мною с большею готовностью, с большим
чувством…
На самой вершине своей славы и могущества Жегулев не раз ощущал в себе эту страшную пустоту, но, еще не догадываясь об
истинных причинах, объяснял
чувство усталостью и личным.
Одним словом, как и всякое здоровое
чувство, как всякая
истинная потребность, эстетическое
чувство имеет больше стремления удовлетворяться, нежели требовательности в претензиях; оно по своей натуре радуется удовлетворяясь, недовольно отсутствием пищи, потому готово удовлетворяться первым сносным предметом.
Я не буду говорить о том, что основные понятия, из которых выводится у Гегеля определение прекрасного], теперь уже признаны не выдерживающими критики; не буду говорить и о том, что прекрасное [у Гегеля] является только «призраком», проистекающим от непроницательности взгляда, не просветленного философским мышлением, перед которым исчезает кажущаяся полнота проявления идеи в отдельном предмете, так что [по системе Гегеля] чем выше развито мышление, тем более исчезает перед ним прекрасное, и, наконец, для вполне развитого мышления есть только
истинное, а прекрасного нет; не буду опровергать этого фактом, что на самом деле развитие мышления в человеке нисколько не разрушает в нем эстетического
чувства: все это уже было высказано много раз.
Но должно признаться, что
истинного, сердечного
чувства и теплоты в его чтении не было.
— Да, вот, можно сказать, истинное-то несчастие, — начала последняя, — непритворное-то
чувство! Видно, что было тяжело перенесть эту потерю; я знаю это по себе. Ах, как это тяжело! Вот уж, можно сказать, что потеря мужа ни с чем не может сравниться! Кто ближе его? Никто! Друг, что называется, на всю жизнь человеческую. Где дети-то Анны Петровны?
Но иногда, по неопытности или движимый
чувствами боли, мести или раздражения, он называл
истинную причину возникновения синяка.
Чувство каждой должности рождало в Ней стремление и силу исполнить ее — и Россия, Ей некогда чуждая, став театром Ее добродетелей, сделалась для Екатерины
истинным отечеством, нежно любимым, ибо отечество для душ великих есть та страна, где они могут действовать; их ближние — суть те люди, которых могут они творить счастливыми.
Академия Художеств существовала в России едва ли не одним именем; Екатерина даровала ей
истинное бытие, законы и права, взяв ее под личное Свое покровительство, в совершенной независимости от всех других властей; основала при ней воспитательное училище, ободряла таланты юных художников; посылала их в отчизну Искусства, вникать в красоты его среди величественных остатков древности, там, где самый воздух вливает, кажется, в грудь
чувство изящного, ибо оно есть
чувство народное; где Рафаэль, ученик древних, превзошел своих учителей, и где Микель Анджело один сравнялся с ними во всех Искусствах.
Конечно, ни одна отцветшая красавица не поверяла мне дум и
чувств, волновавших ее грудь после длинного бала или вечеринки, когда в одинокой своей комнате она припоминала всё свое прошедшее, пересчитывала все любовные объяснения, которые некогда выслушала с притворной холодностию, притворной улыбкой — или с
истинным наслаждением и которые не имели для нее других следствий, кроме лишних десяти строк в альбоме или мстительной эпиграммы отвергнутого обожателя, брошенной мимоходом позади ее стула во время длинной мазурки.
А мне казалось, что идеал нашего счастья в боге, и к нему стремится человек двумя путями: в религии —
чувством, в науке — умом; я думал, что
чувство это ненасытимо, а ум ограничен условиями материи; я думал поэтому, что
истинного счастья нет на земле для человека, а есть только довольство да наслаждение» (стр. 444).
Мне вспомянулся дерзновенный «старец Погодин» и его просветительные паломничества в Европу с благородною целию просветить и наставить на
истинный путь Искандера, нежные
чувства к коему «старец» исповедал в своей «Простой речи о мудрых вещах» (1874 г.).
Я думаю, что мой искренний, никаким посторонним
чувством не подкрашенный рассказ может бросить
истинный свет не на великого писателя (для которого, говорят, это не важно), а на человека.
Как
истинный и высокий поэт, Кольцов никогда не предавался одному только безотчетному
чувству, без всякого участия разума.
И все это в рассказах Василия Ивановича освещалось тем особенным внутренним
чувством, какое кладет
истинный художник в изображение интересующего его предмета.
По нашему мнению, убеждение и знание только тогда и можно считать
истинным, когда оно проникло внутрь человека, слилось с его
чувством и волею, присутствует в нем постоянно, даже бессознательно, когда он вовсе о том и не думает.
Именно потому, что сами мы скрываем от людей
истинные размеры доступного нам знания, к нам и возможно то враждебно-ироническое
чувство, которое мы повсюду возбуждаем к себе.
Истинная молитва только в том, чтобы, отрешившись от всего мирского, от всего, что может развлекать наши
чувства (магометане прекрасно делают, когда, входя в мечеть или начиная молиться, закрывают пальцами глаза и уши), вызвать в себе божеское начало.
Никто, как дети, не осуществляют в жизни
истинное равенство. И как преступны взрослые, нарушая в них это святое
чувство, научая их тому, что есть короли, богачи, знаменитости, к которым должно относиться с уважением, и есть слуги, рабочие, нищие, к которым должно относиться только с снисхождением! «И кто соблазнит единого из малых сих…»
«Все в человеке, для чего почвой является мысль, может быть облечено в форму
чувства: право, свобода, нравственность и т. д…. но это не есть заслуга
чувства, что содержание его является
истинным…