— Как только песня! И вы не постыдились мне признаться, что знаете эту песню — вы, член благородного общества, отец благонравных и невинных детей и, вдобавок, полковник! Только песня! Но я уверен, что эта песня взята с
истинного события! Только песня! Но какой же порядочный человек может, не сгорев от стыда, признаться, что знает эту песню, что слышал хоть когда-нибудь эту песню? какой, какой?
Расскажу вам одно
истинное событие, о котором недавно вспомнили в одном скромном кружке, по поводу замечаемого нынче чрезмерного усиления в нашем обществе холодного и бесстрастного эгоизма и безучастия. Некоторым из собеседников казалось, что будто прежде так не было, — им сдавалось, будто еще и в недавнее время сердца были немножко потеплее и души поучастливее, и один из собеседников, мой земляк, пожилой и весьма почтенный человек, сказал нам...
Неужто и она вдруг притупела, и вместо того, чтобы постыждать нас бледностию наших измышлений перед живостью
истинных событий, она нисходит до того, чтобы разыгрывать на своих клавишах несовершенные наброски нашей композиции…
Неточные совпадения
Такое представление о капитане, такой образ и такая
истинная действительность его положения заняли, по праву душевных
событий, главное место в блистающем сознании Грэя.
Так точно и семейные отношения государственных лиц хотя, в сущности, не могут быть
истинными причинами исторических
событий, но во многих случаях служат ближайшим их поводом.
Г-н Устрялов мог озарить
истинным и ярким светом все
события, относящиеся к царствованию Петра.
Оттого из «Истории» его вышла весьма живая картина деяний Петровых, весьма полное собрание фактов, относящихся к лицу Петра и к положению придворных партий, окружавших его во время детства и отрочества, нелицеприятное изложение государственных
событий времени Петра; но
истинной истории, во всей обширности ее философского и прагматического значения, нельзя видеть в ныне изданных томах «Истории Петра Великого».
Тогда только и может составиться
истинная история царствования Петра, во всей силе и обширности ученого ее значения, а не биография исторического лица, с изложением
событий, имеющих отношение к этому лицу.
Этого мало: отделение не только отнимает жизненную полноту у многих моментов
событий, но часто изменяет их характер, — и
событие явится в рассказе уже не таким, каково было в действительности, или, для сохранения сущности его, поэт принужден будет изменять многие подробности, которые имеют
истинный смысл в
событии только при его действительной обстановке, отнимаемой изолирующим рассказом.
Наука, приводя к нему, оправдывает историю и с тем вместе отрекается от нее;
истинное деяние не требует для своего оправдания предыдущего
события; история для него почва, непосредственность; все предшествующее необходимо в генезическом смысле, но самобытность и самоозаконение грядущее столько же будет иметь в себе, как в истории.
И потому
истинные перлы первобытной поэзии сверкают там, где неожиданное, непривычное
событие падает на голову человека, возбуждает его гневом, тоской или любовью, распирает стены избы, лишает почвы под ногами и поднимает еще выше холодное, предутреннее небо.
— О, что касается до этого, — с оживлением предупредил Пшецыньский, — мы можем быть спокойны… Есть печальные и опасные
события, когда крайние меры являются
истинным благодеянием. Ведь — не забудьте-с! Волга, — пояснил он с весьма многозначительным видом, — это есть, так сказать, самое гнездо… историческое-с гнездо мятежей и бунтов… Здесь ведь раскольники… здесь вольница была, Пугачевщина была… Мы пред Богом и совестью обязаны были предупредить, подавить… В таком смысле я и рапорт мой составлю.