Неточные совпадения
— Нет, это становится невыносимо! — вскрикнул Вронский, вставая со стула. И, остановившись пред ней, он медленно выговорил: — Для чего ты
испытываешь мое терпение? — сказал он с таким видом, как будто мог бы сказать еще
многое, но удерживался. — Оно имеет пределы.
А между тем Базаров не совсем ошибался. Он поразил воображение Одинцовой; он занимал ее, она
много о нем думала. В его отсутствие она не скучала, не ждала его; но его появление тотчас ее оживляло; она охотно оставалась с ним наедине и охотно с ним разговаривала, даже тогда, когда он ее сердил или оскорблял ее вкус, ее изящные привычки. Она как будто хотела и его
испытать, и себя изведать.
— Напоминает мне ваше теперешнее ложе, государи мои, — начал он, — мою военную, бивуачную жизнь, перевязочные пункты, тоже где-нибудь этак возле стога, и то еще слава богу. — Он вздохнул. —
Много,
много испытал я на своем веку. Вот, например, если позволите, я вам расскажу любопытный эпизод чумы в Бессарабии.
Самгин снова
испытывал мучительную медленность и страшную емкость минуты, способной вмещать столько движения и так
много смертей.
Дудорова и Эвзонов особенно
много знали авторов, которых Самгин не читал и не
испытывал желания ознакомиться с ними.
— Верьте же мне, — заключила она, — как я вам верю, и не сомневайтесь, не тревожьте пустыми сомнениями этого счастья, а то оно улетит. Что я раз назвала своим, того уже не отдам назад, разве отнимут. Я это знаю, нужды нет, что я молода, но… Знаете ли, — сказала она с уверенностью в голосе, — в месяц, с тех пор, как знаю вас, я
много передумала и
испытала, как будто прочла большую книгу, так, про себя, понемногу… Не сомневайтесь же…
Но как все страшное и опасное, испытываемое
многими плавателями, а также испытанное и нами в плавании до Японии, кажется бледно и ничтожно в сравнении с тем, что привелось
испытать моим спутникам в Японии! Все, что произошло там, представляет ряд страшных, и опасных, и гибельных вместе — не минут, не часов, а дней и ночей.
Нехлюдов переводил слова англичанина и смотрителя, не вникая в смысл их, совершенно неожиданно для себя смущенный предстоящим свиданием. Когда среди фразы, переводимой им англичанину, он услыхал приближающиеся шаги, и дверь конторы отворилась, и, как это было
много раз, вошел надзиратель и за ним повязанная платком, в арестантской кофте Катюша, он, увидав ее,
испытал тяжелое чувство.
Когда германцы подступили к Парижу и Париж лихорадочно готовился к защите,
многие сердца на земле
испытали жуткое волнение и беспокойство.
Воистину, если не говорят сего (ибо не умеют еще сказать сего), то так поступают, сам видел, сам
испытывал, и верите ли: чем беднее и ниже человек наш русский, тем и более в нем сей благолепной правды заметно, ибо богатые из них кулаки и мироеды во множестве уже развращены, и
много,
много тут от нерадения и несмотрения нашего вышло!
В особенности
много неприятностей
испытывает тот, кто идет впереди: ему то и дело приходится снимать паутину с лица или сбрасывать паука, уцепившегося за нос.
Вспомни же свою мастерскую, разве у вас было
много средств? разве больше, чем у других?» — «Нет, какие ж у нас были средства?» — «А ведь твои швеи имеют в десять раз больше удобств, в двадцать раз больше радостей жизни, во сто раз меньше
испытывают неприятного, чем другие, с такими же средствами, какие были у вас.
…Р. страдала, я с жалкой слабостью ждал от времени случайных разрешений и длил полуложь. Тысячу раз хотел я идти к Р., броситься к ее ногам, рассказать все, вынести ее гнев, ее презрение… но я боялся не негодования — я бы ему был рад, — боялся слез.
Много дурного надобно
испытать, чтоб уметь вынести женские слезы, чтоб уметь сомневаться, пока они, еще теплые, текут по воспаленной щеке. К тому же ее слезы были бы искренние.
Я
много слышал о его жесткости, rudesse, [крутом нраве (фр.).] нетерпимости, на себе я ничего подобного не
испытал.
Но состояние, которое
испытал я и
многие другие, когда социал-демократы в большом количестве были водворены в тюрьму, заключало в себе что-то совсем особенное, что сейчас должно казаться смешным.
Я никогда не чувствовал восторга и экстаза слияния, ни религиозного, ни национального, ни социального, ни эротического, но
много раз
испытывал экстаз творчества, часто
испытывал экстаз разрыва и восстания.
Я имел
много разочарований в людях, я видел
много низости, лживости, злобы, жестокости, измен,
много разочарований я
испытал в человеческом общении и сам был виновником этого разочарования.
Я проникнут темой истории, я читал
много книг по истории, но я всегда
испытывал нравственное страдание при чтении исторических книг, до того история представлялась мне преступной.
Я думаю,
многие из оканчивавших
испытывают и теперь в большей или меньшей степени это настроение «последнего года». Образование должно иметь свой культ, подымающий отдельные знания на высоту общего смысла. Наша система усердно барабанит по отдельным клавишам. Разрозненных звуков до скуки
много, общая мелодия отсутствует… Страх, поддерживающий дисциплину, улетучивается с годами и привычкой. Внутренней дисциплины и уважения к школьному строю нет, а жизнь уже заглядывает и манит из-за близкой грани…
— Именно!.. И я тоже
много испытал, Борис Яковлич… Царствовал, можно оказать, а сейчас яко Иов многострадальный… Претерпел, можно сказать, до конца. И не ропщу… Только вот проклятого попа извести, и конец всему делу.
Перепелки точно бывают так жирны осенью, что с трудом могут подняться, и
многих брал я руками из-под ястреба; свежий жир таких перепелок, употребленных немедленно в пищу, точно производит ломоту в теле человеческом; я
испытал это на себе и видал на других, но дело в том, что это были перепелки обыкновенные, только необыкновенно жирные.
Вероятно,
многим удавалось слышать, не говоря об охотниках, «вдали тетеревов глухое токованье», [Стих Державина из стихотворения «Жизнь Званская»] и, верно, всякий
испытывал какое-то неопределенное, приятное чувство.
Я тебе, читатель, позабыл сказать, что парнасский судья, с которым я в Твери обедал в трактире, мне сделал подарок. Голова его над
многим чем
испытывала свои силы. Сколь опыты его были удачны, коли хочешь, суди сам; а мне скажи на ушко, каково тебе покажется. Если, читая, тебе захочется спать, то сложи книгу и усни. Береги ее для бессонницы.
В течение этих восьми лет совершился наконец перелом в его жизни, тот перелом, которого
многие не
испытывают, но без которого нельзя остаться порядочным человеком до конца; он действительно перестал думать о собственном счастье, о своекорыстных целях.
Голиковский заметно
испытывал угнетенное состояние духа и по возвращении с Самосадки долго разговаривал с Нюрочкой, горячо интересовавшейся ходом всего дела. Он мог только удивляться, что эта барышня, выросшая в четырех стенах, так
много знает.
Вчера в полночь я прибыл в Туринск. Сегодня же хочу начать беседу мою, друг Оболенский.
Много впечатлений перебывало в знакомом тебе сердце с тех пор, как мы с тобою обнялись на разлуку в Верхнеудинске. Удаляясь от тебя, я более и более чувствовал всю тяжесть этой скорбной минуты. Ты мне поверишь, любезный друг,
испытывая в себе мое чувство.
Дарья Васильевна, старая и глухая сплетница, хотя и добродушная женщина, не чувствовала унизительности своего положения, а очень неглупая и добрая по природе Александра Ивановна, конечно, не понимавшая вполне
многих высоких качеств своей благодетельницы и не умевшая поставить себя в лучшее отношение,
много испытывала огорчений, и только дружба Миницких и моих родителей облегчала тягость ее положения.
«Да, — начал он опять, поправляясь в кресле и запахивая свой халат, —
много я
испытал и хорошего и дурного в своей жизни; но вот мой свидетель, — сказал он, указывая на шитый по канве образок спасителя, висевший над его кроватью, — никто не может сказать, чтоб Карл Иваныч был нечестный человек!
— Соблазнить, изменить и бросить женщину — это, по-твоему, не подло? Вы, Юлия, еще молоды, и потому о
многом еще не можете и судить!.. — И m-lle Прыхина приняла даже при этом несколько наставнический тон. — Вот, когда сами
испытаете что-нибудь подобное в жизни, так и поймете, каково это перенести каждой женщине и девушке.
— Да, друг мой, давно я тебя не видала, — продолжала она, вводя меня в гостиную и усаживая на диван подле себя, —
многое с тех пор изменилось, а, наконец, богу угодно было
испытать меня и последним ударом: неделю тому назад минуло два года, как отлетел наш ангел!
Говоря по правде, меня и «учили» не раз, да и опытностью житейскою судьба не обделила меня. Я
многое испытал, еще больше видел и даже — о, странная игра природы! — ничего из виденного и испытанного не позабыл…
— Нет, уж позвольте, Альфред Иосифович… Я всегда жила больше в области фантазии, а теперь в особенности. Благодаря Раисе Павловне я знаю слишком
много для моего возраста и поэтому не обманываю себя относительно будущего, а хочу только все видеть, все
испытать, все пережить, но в большом размере, а не на гроши и копейки. Разве стоит жить так, как живут все другие?
—
Много, видно, горя
испытали вы? — вдруг сказала она, обращаясь к матери.
Я ведь
много прожил на свободе и
много кой-чего читал,
много испытал и видел.
Кто
испытывал приятное ощущение входить начальническим образом на лестницы присутственных мест, тот поймет, конечно, что решительно надобно быть человеком с самыми тупыми нервами, чтоб не
испытать в эта минуты какого-то гордого сознания собственного достоинства; но герой мой, кажется, не ощущал этого — так, видно, было
много на душе его тяжелых и мрачных мыслей. Он шел, потупя голову и стараясь только не отстать от своего начальника.
Санину стало очевидным, что она
испытала на своем веку гораздо больше, чем
многое множество ее сверстниц.
Не помню, как и что следовало одно за другим, но помню, что в этот вечер я ужасно любил дерптского студента и Фроста, учил наизусть немецкую песню и обоих их целовал в сладкие губы; помню тоже, что в этот вечер я ненавидел дерптского студента и хотел пустить в него стулом, но удержался; помню, что, кроме того чувства неповиновения всех членов, которое я
испытал и в день обеда у Яра, у меня в этот вечер так болела и кружилась голова, что я ужасно боялся умереть сию же минуту; помню тоже, что мы зачем-то все сели на пол, махали руками, подражая движению веслами, пели «Вниз по матушке по Волге» и что я в это время думал о том, что этого вовсе не нужно было делать; помню еще, что я, лежа на полу, цепляясь нога за ногу, боролся по-цыгански, кому-то свихнул шею и подумал, что этого не случилось бы, ежели бы он не был пьян; помню еще, что ужинали и пили что-то другое, что я выходил на двор освежиться, и моей голове было холодно, и что, уезжая, я заметил, что было ужасно темно, что подножка пролетки сделалась покатая и скользкая и за Кузьму нельзя было держаться, потому что он сделался слаб и качался, как тряпка; но помню главное: что в продолжение всего этого вечера я беспрестанно чувствовал, что я очень глупо делаю, притворяясь, будто бы мне очень весело, будто бы я люблю очень
много пить и будто бы я и не думал быть пьяным, и беспрестанно чувствовал, что и другие очень глупо делают, притворяясь в том же.
Должно быть, он
много испытал в жизни.
Николай Всеволодович
испытал в жизни некоторые несчастия и
многие перевороты.
Вы когда-то говорили мне, что для меня способны пожертвовать
многим, — Вы не лгали это, — я верил Вам, и если, не скрою того, не вполне отвечал Вашему чувству, то потому, что мы слишком родственные натуры, слишком похожи один на другого, — нам нечем дополнять друг друга; но теперь все это изменилось; мы, кажется, можем остаться друзьями, и я хочу подать Вам первый руку: я слышал, что Вы находитесь в близких, сердечных отношениях с Тулузовым; нисколько не укоряю Вас в этом и даже не считаю вправе себя это делать, а только советую Вам опасаться этого господина; я не думаю, чтобы он был искренен с Вами: я сам
испытал его дружбу и недружбу и знаю, что первая гораздо слабее последней.
— Юнг бесспорно великий поэт, — рассуждал отец Василий, — но он никак не облегчитель и не укротитель печали, а скорее питатель ее.
Испытывая многократно мое собственное сердце и зная по исповеди сердца
многих других людей, я наперед уверен, что каждое слово из прочитанной мною теперь странички вам сладостно!
— Да, господа, много-таки я в своей жизни перипетий
испытал! — начал он вновь. — В Березов сослан был, пробовал картошку там акклиматизировать — не выросла! Но зато
много и радостей изведал! Например, восход солнца на берегах Ледовитого океана — это что же такое! Представьте себе, в одно и то же время и восходит, и заходит — где это увидите? Оттого там никто и не спит. Зимой спят, а летом тюленей ловят!
Так гласит песня; но не так было на деле. Летописи показывают нам Малюту в чести у Ивана Васильевича еще долго после 1565 года.
Много любимцев в разные времена пали жертвою царских подозрений. Не стало ни Басмановых, ни Грязного, ни Вяземского, но Малюта ни разу не
испытал опалы. Он, по предсказанию старой Онуфревны, не приял своей муки в этой жизни и умер честною смертию. В обиходе монастыря св. Иосифа Волоцкого, где погребено его тело, сказано, что он убит на государском деле под Найдою.
По крайней мере я пишу о том, что сам видел и
испытал неоднократно и во
многих местах, и не имею оснований думать, чтоб в других местах слишком часто поступалось иначе.
Да, — продолжала она, задумчиво глядя на пол, а одной рукой по-прежнему разглаживая его волосы, —
многое я
испытала в последнее время, о чем и понятия не имела никогда!
Он
много раз был до безумия влюблен то в какую-нибудь примадонну, то в танцовщицу, то в двусмысленную красавицу, уединившуюся у минеральных вод, то в какую-нибудь краснощекую и белокурую немку с притязанием на мечтательность, готовую всегда любить по Шиллеру и поклясться при пении соловья в вечной любви здесь и там, — то в огненную француженку, верную наслажденью и разгулу без лицеприятия… но такого влияния Бельтов не
испытывал.
Я
испытал это, к несчастию,
много раз.
Но как бы там ни было, был ли всему виной Захар или другой кто, только тетушке Анне
много раз еще после того привелось утешать молоденькую сноху свою. К счастию еще, случалось всегда так, что старик ничего не замечал. В противном случае, конечно, не обошлось бы без шуму и крику; чего доброго, Гришке довелось бы, может статься,
испытать, все ли еще крепки были кулаки у Глеба Савиныча; Дуне, в свой черед, пришлось бы тогда пролить еще больше слез.
Когда я бываю за границей, то
многие даже тайные советники меня, в этом отношении,
испытывают и остаются довольны.
Через много-много лет, уже в начале этого века, я высоко над Москвой
испытал подобное чувство еще ярче.