Неточные совпадения
— Покажите. Я выучилась у этих, как их зовут…
банкиры… у них прекрасные есть гравюры. Они нам показывали.
Три дамы: старушка, молодая и купчиха, три господина; один ― банкир-Немец с перстнем на пальце, другой ― купец с бородой, и третий ― сердитый чиновник в виц-мундире с крестом на шее, очевидно, давно уже ждали.
— Живем — в долг, на займы у французских
банкиров, задолжали уже около двадцати миллиардов франков.
Наивно бояться, что
банкир снимет с нас рубахи и штаны!
— Еще Сен-Симон предрекал, что властителями жизни будут
банкиры.
— Сегодня он — между прочим — сказал, что за хороший процент
банкир может дать денег хоть на устройство землетрясения. О
банкире — не знаю, но Захар — даст. Завтракать — рано, — сказала она, взглянув на часы. — Чаю хочешь? Еще не пил? А я уже давно…
Вот
банкиры здешние заемчик дали нам для погашения волнений, — ведь в этом займе кокоточный заработок серьезную частицу имеет…
Господствует
банкир, миллионщик, черт его душу возьми, разорвал трудовой народ на враждебные нация… вон какую войнищу затеял, а вы — чаек пьете и рыбью философию разводите…
А он вот хочет деревню отрубами раскрошить, полагая, что создаст на русских-то полях американских фермеров, а создать он может токмо миллионы нищих бунтарей, на производство фермеров у него как раз сельскохозяйственного инвентаря не хватит, даже если он половинку России французским
банкирам заложил бы.
— Ну да, понятно! Торговать деньгами легче, спокойней, чем строить заводы, фабрики, возиться с рабочими, — проговорила Марина, вставая и хлопая портфелем по своему колену. — Нет, Гриша, тут
банкира мало, нужен крупный чиновник или какой-нибудь придворный… Ну, мне — пора, если я не смогу вернуться через час, — я позвоню вам… и вы свободны…
— Талантливый! Вчера читал мне что-то вроде оперетки — очень смешно! Там хор благочестивых
банкиров уморительно поет...
Интересна была она своим знанием веселой жизни людей «большого света», офицеров гвардии, крупных бюрократов,
банкиров. Она обладала неиссякаемым количеством фактов, анекдотов, сплетен и рассказывала все это с насмешливостью бывшей прислуги богатых господ, — прислуги, которая сама разбогатела и вспоминает о дураках.
И вот он сидит в углу дымного зала за столиком, прикрытым тощей пальмой, сидит и наблюдает из-под широкого, веероподобного листа. Наблюдать — трудно, над столами колеблется пелена сизоватого дыма, и лица людей плохо различимы, они как бы плавают и тают в дыме, все глаза обесцвечены, тусклы. Но хорошо слышен шум голосов, четко выделяются громкие, для всех произносимые фразы, и, слушая их, Самгин вспоминает страницы ужина у
банкира, написанные Бальзаком в его романе «Шагреневая кожа».
Не благоразумней ли будет уверенно и спокойно ожидать благостных результатов энергической деятельности банков, реформаторской работы
банкиров?
Писали, что один заграничный граф или барон на одной венской железной дороге надевал одному тамошнему
банкиру, при публике, на ноги туфли, а тот был так ординарен, что допустил это.
Он, конечно, пришел познакомиться с русскими, редкими гостями здесь, как и тот майор, адъютант губернатора, которого привел сегодня утром доктор Ведерхед…» — «Проводник ваш по колонии, — сказал Вандик, — меня нанял ваш
банкир, с двумя экипажами и с осьмью лошадьми.
«Не хотите ли осмотреть канатный завод нашего
банкира? — сказал он мне, — нас повезет один из хозяев банкирского дома, американец Мегфор».
Посьет сел потом в паланкин и велел нести себя к какому-то
банкиру, а я отправился дальше по улице к великолепным, построенным четырехугольником, казармам.
Но нам было не до спанья: мы радовались, что, по обязательности адмирала, с помощию взятых им у
банкиров Томсона и К0 рекомендательных писем, мы увидим много нового и занимательного.
Мне несколько неловко было ехать на фабрику
банкира: я не был у него самого даже с визитом, несмотря на его желание видеть всех нас как можно чаще у себя; а не был потому, что за визитом неминуемо следуют приглашения к обеду, за который садятся в пять часов, именно тогда, когда настает в Маниле лучшая пора глотать не мясо, не дичь, а здешний воздух, когда надо ехать в поля, на взморье, гулять по цветущим зеленым окрестностям — словом, жить.
Другие мои спутники запаслись чрез нашего
банкира, но только одними чирутами.
Но это только при получении от
банкиров, а в обращении он в сущности стоит все то же, то есть вам на него не дадут товара больше того, что давали прежде.
Мы пошли по улицам, зашли в контору нашего
банкира, потом в лавки. Кто покупал книги, кто заказывал себе платье, обувь, разные вещи. Книжная торговля здесь довольно значительна; лавок много; главная из них, Робертсона, помещается на большой улице. Здесь есть своя самостоятельная литература. Я видел много периодических изданий, альманахов, стихи и прозу, карты и гравюры и купил некоторые изданные здесь сочинения собственно о Капской колонии. В книжных лавках продаются и все письменные принадлежности.
Мы отдали ему рекомендательное письмо от нашего
банкира из Капштата. Он прочел и потом изъявил опасение, что нам, по случаю воскресенья, не удастся видеть всего замечательного. «Впрочем, ничего, — прибавил он, — я постараюсь кое-что показать вам».
По случаю междоусобной войны
банкиры необыкновенно возвысили курс на доллары, так что доллар, на наши деньги, вместо обыкновенной цены 1 р. 33 к. стоит теперь около 2 р.
И мыслью пробежав по всем тем лицам, на которых проявлялась деятельность учреждений, восстанавливающих справедливость, поддерживающих веру и воспитывающих народ, — от бабы, наказанной за беспатентную торговлю вином, и малого за воровство, и бродягу за бродяжничество, и поджигателя за поджог, и
банкира за расхищение, и тут же эту несчастную Лидию за то только, что от нее можно было получить нужные сведения, и сектантов за нарушение православия, и Гуркевича за желание конституции, — Нехлюдову с необыкновенной ясностью пришла мысль о том, что всех этих людей хватали, запирали или ссылали совсем не потому, что эти люди нарушали справедливость или совершали беззакония, а только потому, что они мешали чиновникам и богатым владеть тем богатством, которое они собирали с народа.
— Философ, натурально, не взял; но русский будто бы все-таки положил у
банкира деньги на его имя и написал ему так: «Деньгами распоряжайтесь, как хотите, хоть, бросьте в воду, а мне их уже не можете возвратить, меня вы не отыщете», — и будто б эти деньги так и теперь лежат у
банкира.
Один из первых революционных шагов моих, развязавших меня с Россией, погрузил меня в почтенное сословие консервативных тунеядцев, познакомил с
банкирами и нотариусами, приучил заглядывать в биржевой курс — словом, сделал меня западным rentier.
А. И. Герцена.)] швеи и лорды,
банкиры и High Church, [ортодоксальное высшее духовенство (англ.).] феодальная развалина Дерби и осколок Февральской революции — республиканец 1848 года, старший сын королевы Виктории и босой sweeper, [мусорщик (англ.).] родившийся без родителей, ищут наперерыв его руки, взгляда, слова.
Закрыв страшную пропасть императорской мантией с пчелами, мещане-генералы, мещане-министры, мещане-банкиры кутят, наживают миллионы, теряют миллионы, ожидая Каменного гостя ликвидации…
Несколько дней до моей высылки в Ницце было «народное волнение», в котором лодочники и лавочники, увлекаемые красноречием
банкира Авигдора, протестовали, и притом довольно дерзко, говоря о независимости ниццского графства, о его неотъемлемых правах, — против уничтожения свободного порта.
На новогоднем балу важно выступает под руку с супругой
банкир Поляков в белых штанах и мундире штатского генерала благотворительного общества. Про него ходил такой анекдот...
Вот вам, любезный мой
банкир, и фотограф, и литограф, [Литографом Пущин называл Е. И. Якушкина потому, что, кроме фотографических снимков с портретов декабристов, он распространял их в литографиях.] и пр. и пр., окончательные листы моей рукописи. Прошу вас, добрый Евгений Иванович, переплесть ее в том виде, как она к вам явилась, — в воспоминание обо мне!
А между тем революция кончилась; Марис и Фрейлиграт сидели за конторками у лондонских
банкиров; Роберта Блюма уже не было на свете, и старческие трепетания одряхлевшей немецкой Европы успокоились под усмиряющие песни публицистов и философов 1850 года. Все было тихо, и германские владельцы думали, что сделать с скудной складчиной, собранной на отстройку кельнской кафедры?
Во главе государства стоит так называемый правящий класс, состоящий из уцелевших остатков феодальной аристократии, из адвокатов, литераторов,
банкиров, купцов и вообще всевозможных наименований буржуа.
— И я говорю, что мерзавец, да ведь когда зависишь… Что, если он
банкиру на меня наговорит? — ведь, пожалуй, и там… Тут двадцать пять рублей улыбнутся, а там и целых пятьдесят. Останусь я у тебя на шее, да, кроме того, и делать нечего будет… С утра до вечера все буду думать… Думать да думать, одна да одна… ах, не дай бог!
Глава этого семейства, еврей Шелкевич, считался в Москве в числе трех наиболее богатых
банкиров.
— Ну,
банкира Полякова, Лазаря Соломоновича.
Одно из светил нашего юридического мира, беспроигрышный адвокат Балалайкин вступил в брак с сироткой — воспитанницей известного
банкира Парамонова, Фаиной Егоровной Стегнушкиной, которая, впрочем, уже несколько лет самостоятельно производит оптовую торговлю на Калашниковской пристани.
Ведь это всё равно, как если бы предложить купцам и
банкирам ничего не продавать дороже цены покупки, а заниматься распределением богатств без барышей и уничтожить вследствие этого ставшие ненужными деньги.
— Ну, на это у меня и денег не хватит, — ответил Передонов, не замечая насмешки, — я не
банкир. А только я на-днях во сне видел, что венчаюсь, а на мне атласный фрак, и у нас с Варварою золотые браслеты. А сзади два директора стоят, над нами венцы держат, и аллилую поют.
Само собою разумеется, что на другой или на третий день я уже справлялся у лонлакеев, у
банкиров, везде, не знает ли, не слыхал ли кто о господине Жозефе.
На другое утро Литвинов только что возвратился домой от
банкира, с которым еще раз побеседовал об игривом непостоянстве нашего курса и лучшем способе высылать за границу деньги, как швейцар вручил ему письмо. Он узнал почерк Ирины и, не срывая печати, — недоброе предчувствие, бог знает почему, проснулись в нем, — ушел к себе в комнату. Вот что прочел он (письмо было написано по-французски...
Литвинов отправился к
банкиру и завел обиняком речь о том, что нельзя ли, при случае, занять денег; но
банкиры в Бадене народ травленый и осторожный и в ответ на подобные обиняки немедленно принимают вид преклонный и увялый, ни дать ни взять полевой цветок, которому коса надрезала стебель; некоторые же бодро и смело смеются вам в лицо, как бы сочувствуя вашей невинной шутке.
Это — голландцы, брат и сестра, дети торговца бриллиантами и
банкира, люди очень странной судьбы, если верить тому, что насмешливо рассказано о них.
— Но вы посылали, однако, деньги туда… — Да боже ж ты мой! Я посылал через
банкиров от неизвестного лица.
Нас окружали только люди богатые: адвокаты,
банкиры, акционеры.
Героем вечера был Пигасов. Рудин уступил ему поле сражения. Он очень смешил Дарью Михайловну; сперва он рассказывал об одном своем соседе, который, состоя лет тридцать под башмаком жены, до того обабился, что, переходя однажды, в присутствии Пигасова, мелкую лужицу, занес назад руку и отвел вбок фалды сюртука, как женщины это делают со своими юбками. Потом он обратился к другому помещику, который сначала был масоном, потом меланхоликом, потом желал быть
банкиром.
По силе производимого ею впечатления с нею не мог соперничать даже ее товарищ, хотя это был экземпляр, носивший, кроме шарманки, чахотку в груди и следы всех страданий, которыми несчастнейший из жидов участвует с
банкиром Ротшильдом в искуплении грехов падшего племени Израиля.
Вот этакой меховщик Кун, что ли, который вам шубы шьет, какой-нибудь Никита Селиванович, который своим братом-скотом торгует;
банкиры, спекулянты пенькового буяна, да что-нибудь еще в этом роде — вот это люди!