Неточные совпадения
По зимнему пути Веревкин вернулся из Петербурга и представил своему доверителю подробный отчет своей деятельности за целый год. Он в живых красках описал свои хождения по министерским канцеляриям и визиты к разным влиятельным особам; ему обещали содействие и помощь. Делом заинтересовался даже один
министр. Но Шпигель успел организовать сильную партию, во главе которой стояли очень веские
имена; он вел дело с дьявольской ловкостью и, как вода, просачивался во все сферы.
Итак, во
имя Гайю, Вернера и Митчерлиха я прочел свою лекцию, заключил ее философскими рассуждениями и все время относился и обращался к студентам, а не к
министру.
Во всей округе он был известен под
именем «
министра», и помещик не только не препятствовал ему разживаться, но даже помогал, — участвовал в его торговых операциях или просто ссужал за проценты деньгами.
Судьбы
министра Бароша интересовали не в пример больше, нежели судьбы
министра Клейнмихеля; судьбы парижского префекта МопЮ — больше, нежели судьбы московского обер-полициймейстера Цынского,
имя которого нам было известно только из ходившего по рукам куплета о брандмайоре Тарновском [Вот этот куплет: Этими немногими строками, по-видимому, исчерпывались все «отличные заслуги» и Тарновского и Цынского: один представил (может быть, при рапорте), другой — получил.
Он со вздохом подписывает свое
имя и говорит
министру...
Был такой случай:
министр Д.А. Толстой потребовал сообщить
имя автора какой-то статьи.
— Ах, вот, покорно вас благодарю: новый
министр юстиции явился и рассудил! Что мне за дело? А
имя мое, и ведь все знают, а дети, черт их возьми, а дети… Они «Висленевы», а не жиды Кишенские.
В дворцовых залах, известных под
именем"Reduten-Sale", в фашинг давались маскарады высшего сорта. Тут эрцгерцоги, дипломаты, генералы,
министры смешивались с толпой масок. Это напоминало петербургские маскарады моей первой молодости в Большом театре и в Купеческом клубе — в том доме, где теперь Учетный банк.
Зато французов было тогда не один десяток — и во главе их эмиграции стояли такие
имена, как бывший
министр при Февральской республике и знаменитый трибун Ледрю-Роллен и не менее его известный Луи БланЛедрю (какего кратко называли французы) жил в самом Лондоне, а Луи Блан в приморском городе Брайтоне.
И, при воспоминанье о лежанке, зевнул, набожно перекрестив рот. Мы извинились, что потревожили его, сказали свои
имена и показали открытый лист начальника губернии, где было сказано, что приехали мы из Петербурга от
министра внутренних дел для собрания статистических сведений. После того я попросил хозяйского дозволения взглянуть на его кожевенный завод.
— Виноват, вы, кажется, обмолвились! Не
министру ли путей сообщения нужно послать телеграмму? А может быть, телеграмму нужно послать на высочайшее
имя?
— Он подделал бланк своего товарища графа Потоцкого на вексель в десять тысяч рублей. Тот заплатил, но сообщил об этом командиру и офицерам. Полковник был сейчас у меня. Я отдал ему для передачи Потоцкому десять тысяч и умолял не доводить дело до офицерского суда. Сейчас поеду хлопотать у военного
министра. Он, надеюсь, пожалеет мои седины, не допустить опозорить мое
имя…
С французским паспортом на
имя графа Тулуза де Лотрека Савин прибыл в Софию и заявил
министрам, что вследствие своей «близости» с французскими капиталистами, он может добыть для Болгарии миллионы.
Он привлек на свою сторону герцога Антона, которого оскорбляло первенство по одному
имени, и графа Линара, который не довольствовался первенством в покоях правительницы. В пользу ему послужило личное отвращение Анны Леопольдовны к первому
министру, который надоедал ей скучными делами и угнетал её своим могуществом.
Зная силу Бирона, любимца ее и вместе главы немецкой партии, опиравшейся на престол, посох новгородского архипастыря и ужас целого народа, хитрый
министр тайно действовал в пользу этой стороны, но явно не грубил русской партии, которой предводителем был Волынской, имевший за собою личные заслуги, отважный и благородный дух, дружбу нескольких патриотов, готовых умереть с ним в правом деле, русское
имя и внимание императрицы, до тех пор, однако ж, надежное, пока не нужно было решать между двумя соперниками.
— Государь?.. Нет,
министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… — говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по
имени знатнейших вельмож того времени.