Неточные совпадения
Бальзаминов. Порядок, маменька, обыкновенный. Узнал я, что в
доме есть богатые невесты, и начал ходить мимо. Они смотрят да улыбаются, а я
из себя влюбленного представляю. Только один раз мы встречаемся с Лукьян Лукьянычем (я еще его не знал тогда), он и говорит: «За кем вы здесь волочитесь?» Я говорю: «Я за старшей». А и сказал-то так, наобум. «Влюбитесь, говорит, в
младшую, лучше будет». Что ж, маменька, разве мне не все равно?
Через два дня после этого происшествия
из дома, в котором квартировал sous-lieutenant, [
Младший лейтенант (франц.).] вынесли длинную тростниковую корзину, в каких обыкновенно возят уголья. Это грубая корзина в три аршина длины и полтора глубины, сверху довольно широкая, книзу совсем почти сходила на нет.
Дома — мать с пьяницей-отцом, с полуидиотом-сыном и с четырьмя малолетними девчонками; землю у них насильно и несправедливо отобрал мир; все ютятся где-то в выморочной избе
из милости того же мира; старшие работают у чужих людей,
младшие ходят побираться.
Подавали на стол, к чаю, красное крымское вино, тартинки с маслом и сыром, сладкие сухари. Играл на пианино все тот же маленький, рыжеватый, веселый Панков
из консерватории, давно сохнувший по
младшей дочке Любе, а когда его не было, то заводили механический музыкальный ящик «Монопан» и плясали под него. В то время не было ни одного
дома в Москве, где бы не танцевали при всяком удобном случае, до полной усталости.
За несколько лет до Александрова «цукание» собиралось было прочно привиться и в Москве, в белом
доме на Знаменке, когда туда по какой-то темной причине был переведен
из Николаевского кавалерийского училища светлейший князь Дагестанский, привезший с собою
из Петербурга, вместе с распущенной развинченностью, а также с модным томным грассированием, и глупую моду «цукать»
младших товарищей.
В то утро, которое я буду теперь описывать, в хаотическом
доме было несколько потише, потому что старуха, как и заранее предполагала, уехала с двумя
младшими дочерьми на панихиду по муже, а Людмила, сказавшись больной, сидела в своей комнате с Ченцовым: он прямо от дяди проехал к Рыжовым. Дверь в комнату была несколько притворена. Но прибыл Антип Ильич и вошел в совершенно пустую переднюю. Он кашлянул раз, два; наконец к нему выглянула одна
из горничных.
Из бесконтрольной и бранчивой обладательницы головлевских имений Арина Петровна сделалась скромною приживалкой в
доме младшего сына, приживалкой праздною и не имеющею никакого голоса в хозяйственных распоряжениях.
Фамилии даже не называли, а только: Вася. И лились воспоминания о безвременно погибшем друге — добром, сердечном человеке. Женат был Вася на
младшей из артистической семьи Талановых. Супруги никогда не разлучались, и в злополучный день — служили они в Козлове — жена была в театре, а он не был занят в пьесе, уснул
дома, да так и не проснулся.
Старший сын ее обыкновенно оставался
дома с мужниной сестрою, десятилетней девочкой Аделиной, а
младшего она всегда брала с собой, и ребенок или сладко спал, убаюкиваемый тихою тряскою тележки, или при всей красоте природы с аппетитом сосал материно молоко, хлопал ее полненькой ручонкой по смуглой груди и улыбался, зазирая из-под косынки на черные глаза своей кормилицы.
Оценила ли добрейшая Елизавета Федоровна
из племянниц своих более всех Елену, искала ли Елена отдохновения от затворничества в
доме брюзгливого отца и уроков, которые вынуждена была давать
младшей сестре, на строптивость и неспособность которой по временам горько жаловалась, но только при дальнейших посещениях моих Федоровки я в числе и немногих гостей встречал Елену.
Зато если
младший дольщик приносил
из дому кулечек с провизией, то по крайней мере семь восьмых его содержимого отбиралось старшим дольщиком, глядевшим на них как на своего рода постоянный доход.
На что уж наш
дом был старинный и строгий: дед-генерал
из «гатчинцев», бабушка — старого закала барыня, воспитанная еще в конце XVIII века! И в таком-то семействе вырос
младший мой дядя, Н.П.Григорьев, отданный в Пажеский корпус по лично выраженному желанию Николая и очутившийся в 1849 году замешанным в деле Петрашевского, сосланный на каторгу, где нажил медленную душевную болезнь.
Воевода в институте обошелся не менее великодушно чем Наполеон с воспитанницами
младшего возраста Воспитательного
дома в Москве, посетил пленного директора и удостоил кушать чай у одного
из поляков-наставников, пока на институтском дворе угощалась шайка.
Вскоре после коронации покинула Петербург, несмотря на просьбы сына, и Наталья Демьяновна Разумовская. Она уехала с дочерьми, оставив
младшего сына и старшую внучку при дворе. По возвращении в Малороссию она поселилась около села Адамовки, в одном
из хуторов, пожалованных Алексею Григорьевичу. Здесь она выстроила себе усадьбу, которую назвала Алексеевщиной, с
домом и при
доме устроила церковь.