Эти болезненно щекотливые люди между прочим говорят, что они не видят никакой надобности в оглашении этой истории; я же вижу в этом несколько надобностей, из коих каждая одна настоятельнее другой: 1) я хочу
изложением истории похождений Артура Бенни очистить его собственную память от недостойных клевет; 2) я желаю посредством этой правдивой и удобной для поверки повести освободить от порицания и осуждения живых лиц, терпящих до сих пор тяжелые напраслины за приязнь к Бенни при его жизни; 3) я пытаюсь показать в этой невымышленной повести настоящую картину недавней эпохи, отнявшей у нашей не богатой просвещенными людьми родины наилучших юношей, которые при других обстоятельствах могли бы быть полезнейшими деятелями, и 4) я имею намерение дать этою живою историею всякому, кому попадется в руки эта скромная книжка, такое чтение, в коем старость найдет себе нечто на послушание, а молодость на поучение.
Неточные совпадения
Все они были в восторге от глубокой учености его труда и изящества в
изложении, а Егор Егорыч, сверх того, взялся напечатать эту
историю в нескольких тысячах экземпляров, для чего, разумеется, потребовалось испросить разрешение; но тут-то и затормозилось дело.
Удаляясь общих выводов и подробных рассуждений о значении Петра в нашей
истории, мы старались только группировать однородные факты, разрозненные в летописном порядке
изложения г.
Во «Введении» он перечисляет всех почему-либо замечательных писателей, составлявших
историю Петра, и ни у кого не находит удовлетворительного
изложения.
Эта летописность
изложения составляет особенность г. Устрялова, бросающуюся в глаза каждому читателю «
Истории Петра».
Оттого из «
Истории» его вышла весьма живая картина деяний Петровых, весьма полное собрание фактов, относящихся к лицу Петра и к положению придворных партий, окружавших его во время детства и отрочества, нелицеприятное
изложение государственных событий времени Петра; но истинной
истории, во всей обширности ее философского и прагматического значения, нельзя видеть в ныне изданных томах «
Истории Петра Великого».
Тогда только и может составиться истинная
история царствования Петра, во всей силе и обширности ученого ее значения, а не биография исторического лица, с
изложением событий, имеющих отношение к этому лицу.
Господствующие ныне в науке понятия о трагическом играют очень важную роль не только в эстетике, но и во многих других науках (напр., в
истории), даже сливаются с обиходными понятиями о жизни. Поэтому я считаю неизлишним довольно подробно изложить их, чтобы дать основание своей критике. В
изложении буду я строго следовать Фишеру, которого эстетика ныне считается наилучшею в Германии.
(47) См. Старчевского «Литература русской
истории до Карамзина», стр. 218. В биографии Чеботарева, в «Словаре проф. Моск. унив.», г. Соловьев говорит неопределенно: в это время Чеботарев занимался выписками из летописей. По ходу его
изложения это может относиться к 1782–1790 годам. Промежуток довольно значительный.
Вообще прием
изложения и представления событий очень сильно напоминает тот прием, которым воспользовался недавно другой ученый исследователь русской
истории — г. Соловьев.
Люди, писавшие прежде о Мальтусе и пауперизме, принялись за сочинение библиографических статеек о каких-нибудь журналах прошлого столетия; писатели, поднимавшие прежде важные философские вопросы, смиренно снизошли до
изложения каких-нибудь правил грамматики или реторики; люди, отличавшиеся прежде смелостью общих исторических выводов, принялись рассматривать «значенье кочерги,
историю ухвата».
История о том, как и отчего все это произошло, не лишена занимательности, и мы когда-нибудь при удобном случае займемся подробным ее
изложением, а теперь расскажем только вкратце ее содержание.
Выпискою из сочинения г. Жеребцова этого знаменательного явления можно и заключить
изложение системы, принятой автором во взгляде на русскую
историю.
Он с таким недоумением и испугом развел руками при этих словах, что было ясно — ему некуда девать жену! И, несмотря на комизм его
изложения этой
истории, ее драматическая сторона заставила меня крепко задуматься над судьбою девушки. А он всё ходил по пекарне и говорил как бы уже сам с собою...
Оттого интерес романов Лажечникова достигает высшей степени, увеличиваемый необычайным искусством его
изложения и поразительною верностью характеров; но, к сожалению, полному очарованию здесь вредит иногда двойственность интриги и слишком вольное вторжение вымысла в область
истории.
Костомаров читал «
Историю Московской Руси XVI века», и лекции его, отмеченные мастерством
изложения, представляли интерес увлекательный, так что аудитория его достигала до двух тысяч слушателей.
Внимание читателя привлекается лишь к таким страницам
истории мысли, которые имеют прямое значение для более отчетливого выявления собственных идей автора (хотя, конечно, при этом и прилагается забота, чтобы при эпизодическом
изложении не было существенных пробелов).
Таким образом извинившись пред Глафирой в том, что он позволяет себе стать за какую-то честность и обличать какое-то зло, он перешел к
изложению более или менее известной нам
истории сближения Михаила Андреевича Бодростина с княгиней Казимирой, указывал несомненное участие во всем этом Павла Горданова, который опутывал Бодростина с помощью разной сволочи, собирающейся на рауты и ужины Казимиры, и…
Историю сотворения мира я знала отлично. Я часто рассказывала ее Барбале, не знавшей ни Ветхого, ни Нового Завета. Моя речь, всегда немного образная, как и все речи на милом Востоке, понравилась батюшке. Понравилось, должно быть, толковое
изложение и моим товаркам, но они, казалось, не хотели выказывать этого и продолжали поглядывать на меня косо и недружелюбно.
Понятие это есть единственная ручка, посредством которой можно владеть матерьялом
истории при теперешнем ее
изложении, и тот, кто отломил бы эту ручку, как то сделал Бокль, не узнав другого приема обращения с историческим материалом, тот только лишил бы себя последней возможности обращаться с ним.
Никто не может сказать, на сколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов
истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов; и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров, и на
изложение своих соображений по случаю этих деяний.