Неточные совпадения
В этих переменах именно и бросается в глаза внутреннее единство, связующее их, от диссертации, написанной
на школьную задачу безансонской академии, до недавнего вышедшего carmen horrendum [ужасающей песни (лат.).] биржевого распутства, тот же порядок мыслей, развиваясь, видоизменяясь, отражая события,
идет и через «Противоречия» политической экономии, и через его «
Исповедь», и через его «журнал».
Да,
слава богу, вот я сколько живу уже
на свете, видел таких иноверцев, которым провозить попа в решете [То есть солгать
на исповеди.
Возникал тяжелый вопрос: в священнике для нас уже не было святыни, и обратить вынужденную
исповедь в простую формальность вроде ответа
на уроке не казалось трудным. Но как же быть с причастием? К этому обряду мы относились хотя и не без сомнений, но с уважением, и нам было больно осквернить его ложью. Между тем не подойти с другими — значило обратить внимание инспектора и надзирателей. Мы решили, однако,
пойти на серьезный риск. Это была своеобразная дань недавней святыне…
Теперь выбора не было. Старшим приходилось поневоле
идти к законоучителю… Затем случилось, что тотчас после первого дня
исповеди виновники шалости были раскрыты. Священник наложил
на них эпитимью и лишил причастия, но еще до начала службы три ученика были водворены в карцер. Им грозило исключение…
Галактион слушал эту странную
исповедь и сознавал, что Харитина права. Да, он отнесся к ней по-звериному и, как настоящий зверь, схватил ее давеча. Ему сделалось ужасно совестно. Женатый человек, у самого две дочери
на руках, и вдруг кто-нибудь будет так-то по-звериному хватать его Милочку… У Галактиона даже
пошла дрожь по спине при одной мысли о такой возможности. А чем же Харитина хуже других? Дома не у чего было жить, вот и выскочила замуж за первого встречного. Всегда так бывает.
Она спрашивала быстро, говорила скоро, но как будто иногда сбивалась и часто не договаривала; поминутно торопилась о чем-то предупреждать; вообще она была в необыкновенной тревоге и хоть смотрела очень храбро и с каким-то вызовом, но, может быть, немного и трусила.
На ней было самое буднишнее, простое платье, которое очень к ней
шло. Она часто вздрагивала, краснела и сидела
на краю скамейки. Подтверждение князя, что Ипполит застрелился для того, чтоб она прочла его
исповедь, очень ее удивило.
— Ну, да и это хорошо; ты меня не поймешь, — и я
пошел к себе
на верх, сказав St.-Jérôme’у, что
иду заниматься, но, собственно, с тем, чтобы до
исповеди, до которой оставалось часа полтора, написать себе
на всю жизнь расписание своих обязанностей и занятий, изложить
на бумаге цель своей жизни и правила, по которым всегда уже, не отступая, действовать.
— Надёжа-государь! — сказал он дерзко, тряхнув головою, чтобы оправить свои растрепанные кудри, — надёжа-государь.
Иду я по твоему указу
на муку и смерть. Дай же мне сказать тебе последнее спасибо за все твои ласки! Не умышлял я
на тебя ничего, а грехи-то у меня с тобою одни! Как поведут казнить меня, я все до одного расскажу перед народом! А ты, батька игумен, слушай теперь мою
исповедь!..
Постоялка отрицательно качала головой — это с ещё большей силою будило в нём суровые воспоминания. Горячась, он размахивал в воздухе рукою, точно очищал дорогу всему дурному и злому, что издали
шло на него тёмною толпою, и, увлекаясь, говорил ей, как
на исповеди...
— А что ты думаешь! И то сказать: одним меньше, одним больше — куда ни
шло! Вот о спожинках стану говеть, так за один прием все выскажу
на исповеди; а там, может статься…
Дело произошло так, что Аллилуй, не желая более видеть неловких деревенских баб,
пошел исполнять другую работу и хотел очистить засиженные птицами колокола; он делал это, держась за веревочки и стоя сапогами
на перилах, с которых он покачнулся, упал и разбился до смерти. Пришел священник, отец Ипполит, по фамилии Мирдаров, — дал Аллилую так называемую «глухую
исповедь», а потом положил ему в рот причастие и тут же сразу прочел ему и отходную.
Дуня
шла нынче
на исповедь впервые. Со страхом и трепетом прислушивалась она к речам Сони Кузьменко, самой набожной и религиозной девочки из всего младшего отделения приюта.
— Признаюсь, я бы хотела видеть рыдающего от страсти… отшельника, монаха, настоящего монаха… И как бы он после, бедняжка, ревновал. Эй, человек! подайте мне еще немножко рыбы. Однажды я смутила схимника: был в Киеве такой старик, лет неизвестных, мохом весь оброс и
на груди носил вериги, я
пошла к нему
на исповедь и насказала ему таких грехов, что он…
— Кладут они поклоны… Совсем разомлеют, спину отобьют… Соберутся к
исповеди… и причастия ждут… Наставник выйдет и говорит: «Глафира, мол, Власьевна которым соизволила выдать кусочки, а которым и не прогневайтесь…» И
пойдут у них вопли и крики… А взбунтоваться-то не смеют против Глафиры Власьевны. Одно средство — ублажить ее, вымолить
на коленях, чрез всякие унижения пройти, только бы она смиловалась…
А теперь
пошел бы он по доброй воле
на такую
исповедь, вот по дороге в тот лес,
на полном досуге?
Редакция похожа была
на какой-то строговатый помещичий дом, где в известные дни два хозяина, с прибавкой еще третьего компаньона (Елисеева), толковали во внутренних покоях; а молодые сотрудники ждали в приемной, куда то тот, то другой из хозяев и показывался для тех или иных распоряжений. А кому нужен был аванс, тот
шел к главному хозяину, вроде как к попу
на исповедь, просил и получал, или ему отказывали.
Взгляд
на ее портрет в тот же день снова шевельнул в его сердце прежние чувства, и несмотря
на его
исповедь перед женой, если бы Тамара не сделалась Татьяной, лежащей в гробу, он бы снова
пошел на ее зов, позабыв и жену, и больного ребенка, и снова, как раб, пресмыкался бы у ее ног, ожидая, как подачки, мгновенного наслаждения.