Неточные совпадения
Самгин поднял с земли ветку и
пошел лукаво изогнутой
между деревьев дорогой из тени в свет и снова в тень.
Шел и думал, что можно было не учиться в гимназии и университете четырнадцать лет для того, чтоб ездить по избитым дорогам на скверных лошадях в неудобной бричке, с полудикими людями на козлах. В голове, как медные пятаки в кармане пальто, болтались, позванивали в такт шагам слова...
Ведь это все равно что отрезать вожжи у горячей лошади, а
между тем поставят фальшивые мачты из запасного
дерева — и
идут.
В одной деревеньке я
пошел вдоль по ручью, в кусты,
между деревьев; я любовался ими, хотя не умел назвать почти ни одного по имени.
Мы продолжали
идти в столицу по деревне,
между деревьями, которые у нас растут за стеклом в кадках.
Дорога
идет по великолепной аллее
между мускатными
деревьями и померанцевыми, розовыми кустами.
Между прочим, много
идет на эти постройки камфарного
дерева: оно не щепится.
Гладкая, окруженная канавками дорога
шла между плантаций, фруктовых
деревьев или низменных и болотистых полей. С дороги уже видны густые, непроходимые леса, в которых гнездятся рыси, ленивцы, но всего более тигры.
Снимание шкуры с убитого животного отняло у нас более часа. Когда мы тронулись в обратный путь, были уже глубокие сумерки. Мы
шли долго и наконец увидели огни бивака. Скоро
между деревьями можно было различить силуэты людей. Они двигались и часто заслоняли собой огонь. На биваке собаки встретили нас дружным лаем. Стрелки окружили пантеру, рассматривали ее и вслух высказывали свои суждения. Разговоры затянулись до самой ночи.
Та к как тропа в лесу часто кружит и делает мелкие извилины, которые по масштабу не могут быть нанесены на планшет, то съемщику рекомендуется
идти сзади на таком расстоянии, чтобы хвост отряда можно было видеть
между деревьями.
Навстречу Дубровскому попался поп со всем причетом. Мысль о несчастливом предзнаменовании пришла ему в голову. Он невольно
пошел стороною и скрылся за
деревом. Они его не заметили и с жаром говорили
между собою, проходя мимо его.
Как раз на середине широкой полосы
между огородами, по которой
шла дорога к огороду, стояла живописная кучка
деревьев, густо обросшая у пней молодой порослью.
Шурочка поспешно
шла к нему — легкая и стройная, мелькая, точно светлый лесной дух, своим белым платьем
между темными стволами огромных
деревьев.
С балкона в комнату пахнуло свежестью. От дома на далекое пространство раскидывался сад из старых лип, густого шиповника, черемухи и кустов сирени.
Между деревьями пестрели цветы, бежали в разные стороны дорожки, далее тихо плескалось в берега озеро, облитое к одной стороне золотыми лучами утреннего солнца и гладкое, как зеркало; с другой — темно-синее, как небо, которое отражалось в нем, и едва подернутое зыбью. А там нивы с волнующимися, разноцветными хлебами
шли амфитеатром и примыкали к темному лесу.
— В таком случае, mesdames, — сказал
между тем Углаков, садясь с серьезнейшей миной перед дамами и облокачиваясь на черного
дерева столик, — рассудите вы, бога ради, меня с великим князем:
иду я прошлой осенью по Невскому в калошах, и
иду нарочно в тот именно час, когда знаю, что великого князя непременно встречу…
— Ну,
слава ти, господи, — сказал он, когда
между деревьями стал виднеться поросший мхом сруб с вертящимся колесом, — насилу-то догнал; а то ведь чуть было не уморился: то впереди шум, то за самою спиной, ничего не разберешь!
Он
шел так несколько минут и вдруг остановился. Перед ним поднималась в чаще огромная клетка из тонкой проволоки, точно колпаком покрывшая
дерево. На ветвях и перекладинах сидели и тихо дремали птицы, казавшиеся какими-то серыми комками. Когда Матвей подошел поближе, большой коршун поднял голову, сверкнул глазами и лениво расправил крылья. Потом опять уселся и втянул голову
между плеч.
За мостом он
пошел все прямо по улицам Бруклина. Он ждал, что за рекой кончится этот проклятый город и начнутся поля, но ему пришлось итти часа три, пока, наконец, дома стали меньше и
между ними, на больших расстояниях, потянулись
деревья.
Яркие звезды, которые как бы бежали по макушкам
дерев, пока солдаты
шли лесом, теперь остановились, ярко блестя
между оголенных ветвей
дерев.
Шли маленькие люди
между больших
деревьев и в грозном шуме молний,
шли они, и, качаясь, великаны-деревья скрипели и гудели сердитые песни, а молнии, летая над вершинами леса, освещали его на минутку синим, холодным огнем и исчезали так же быстро, как являлись, пугая людей.
В картине этой было что-то похожее на летний вечер в саду, когда нет ветру, когда пруд стелется, как металлическое зеркало, золотое от солнца, небольшая деревенька видна вдали,
между деревьев, роса поднимается, стадо
идет домой с своим перемешанным хором крика, топанья, мычанья… и вы готовы от всего сердца присягнуть, что ничего лучшего не желали бы во всю жизнь… и как хорошо, что вечер этот пройдет через час, то есть сменится вовремя ночью, чтоб не потерять своей репутации, чтоб заставить жалеть о себе прежде, нежели надоест.
Елена
пошла, но, дойдя до конца Каменки, она снова до такой степени утомилась, что почти упала на траву; а день
между тем был теплый, ясный; перед глазами у ней весело зеленели
деревья, красиво и покойно располагались по небу золотистые облачка, — этот контраст с душевным настроением Елены еще более терзал ее.
Несколько времени они
шли, прилежно разбирая следы, местами засыпанные свежими листьями и забросанные сухим валежником; наконец, после долгих и утомительных разысканий, они выбрались на небольшую поляну, на которой
между несколькими
деревами возвышались три нам уже знакомые кургана…
Посидев несколько минут молча, Илья
пошёл домой. Там, в саду, пили чай под жаркой тенью
деревьев, серых от пыли. За большим столом сидели гости: тихий поп Глеб, механик Коптев, чёрный и курчавый, как цыган, чисто вымытый конторщик Никонов, лицо у него до того смытое, что трудно понять, какое оно. Был маленький усатый нос, была шишка на лбу,
между носом и шишкой расползалась улыбка, закрывая узкие щёлки глаз дрожащими складками кожи.
Бассейн был у царя во дворце, восьмиугольный, прохладный бассейн из белого мрамора. Темно-зеленые малахитовые ступени спускались к его дну. Облицовка из египетской яшмы, снежно-белой с розовыми, чуть заметными прожилками, служила ему рамою. Лучшее черное
дерево пошло на отделку стен. Четыре львиные головы из розового сардоникса извергали тонкими струями воду в бассейн. Восемь серебряных отполированных зеркал отличной сидонской работы, в рост человека, были вделаны в стены
между легкими белыми колоннами.
И когда после его смерти они
пошли и сделали, как он завещал, то нашли, что верхнее отделение было наполнено доверху золотыми монетами,
между тем как в среднем лежали только простые кости, а в нижнем куски
дерева.
Между стволов и ветвей просвечивали багровые пятна горизонта, и на его ярком фоне
деревья казались ещё более мрачными, истощёнными. По аллее, уходившей от террасы в сумрачную даль, медленно двигались густые тени, и с каждой минутой росла тишина, навевая какие-то смутные фантазии. Воображение, поддаваясь чарам вечера, рисовало из теней силуэт одной знакомой женщины и его самого рядом с ней. Они молча
шли вдоль по аллее туда, вдаль, она прижималась к нему, и он чувствовал теплоту её тела.
Землемер шагает молча и понуро. Николай Николаевич старается
идти рядом с ним, но так как он путается
между деревьями и спотыкается, то ему часто приходится догонять своего спутника вприпрыжку. В то же время, несмотря на одышку, он говорит громко и горячо, с оживленными жестами и с неожиданными выкриками, от которых
идет гул по заснувшему лесу.
Становиха сняла со стены большой ключ и повела своих гостей через кухню и сени во двор. На дворе было темно. Накрапывал мелкий дождь. Становиха
пошла вперед. Чубиков и Дюковский зашагали за ней по высокой траве, вдыхая в себя запахи дикой конопли и помоев, всхлипывавших под ногами. Двор был большой. Скоро кончились помои, и ноги почувствовали вспаханную землю. В темноте показались силуэты
деревьев, а
между деревьями — маленький домик с покривившеюся трубой.
Прямо передо мною тянулись ровные серые широкие грядки прошлогодней нивы (в борозду
между этими грядами я все и проваливался, когда
шел за Талимоном). Восток уже начал розоветь.
Деревья и кусты вырисовывались бледными, неясными, однотонными пятнами. К смолистому крепкому запаху сосновых ветвей, из которых была сделана моя будка, приятно примешивался запах утренней сыроватой свежести. Пахла и молодая травка, серая от росы…
Вслед за тем он повернулся и быстро
пошел по тропе обратно. Задерживать его было бесполезно. Некоторое время
между деревьями мелькала его фигура, дальше тропа снижалась за гребень. Через минуту он скрылся в чаще леса.
Трудно передать на словах чувство голода. По пути собирали грибы, от которых тошнило. Мои спутники осунулись и ослабели. Первым стал отставать Гусев. Один раз он долго не приходил. Вернувшись, я нашел его лежащим под большим
деревом. Он сказал, что решил остаться здесь на волю судьбы. Я уговорил Гусева итти дальше, но километра через полтора он снова отстал. Тогда я решил, чтобы он
шел между казаками, которые за ним следили и постоянно подбадривали.
Кругом все так близко знакомо — и очертания
деревьев, и соломенная крыша сарая, и отпряженная бочка с водой под липами. Неужели я целых три года не был здесь? Я как будто видел все это вчера. А
между тем как долго
шло время…
Он напился кофе, поговорил с Конкордией Сергеевной и
пошел в сад. Солнце клонилось к западу, лужайки ярко зеленели; от каждой кочки, от каждого выступа падала длинная тень. Во фруктовом саду, около соломенного шалаша, сторожа варили кашу, синий дымок вился от костра и стлался
между деревьями.
От
деревьев шли чуть заметные тени, и в воздухе роились насекомые. Чириканье и перепевы птиц неслись из разных углов парка. Пахло ландышем и цветом черемухи. Все в этом году распустилось и зацвело разом и раньше. Его сердце лесовода радовалось. Для него не было лучших часов, как утренние в хорошую погоду или ночью, в чаще „заказника“, вдоль узкой просеки, где звезды смотрят сверху в щель
между вершинами вековых сосен.
Сделав таким образом точную съемку лагеря, Александр Васильевич спрятал свою книжку, спустился с
дерева и снова, то ползком, то согнувшись в три погибели, то бегом,
между высокими кустами вернулся к тому месту, где его ожидали казаки. Последние были в большой тревоге. Увидав, что их подполковник
пошел прямо, на так сильно испугавший их неприятельский лагерь, казаки послушно забрались вместе с конем Суворова в частый кустарник и притаились там.
Не зная, что придумать, наш странник решился переночевать на твердой земле, а
между тем, до заката солнца, приискать себе челнок или старый пень
дерева, на котором мог бы утром переправиться на Койво-сари к чухонским рыбакам, чтобы проведать у них о том, что происходило в окрестности. Для исполнения своего намерения
пошел он вдоль берега.
Сцена представляет английский сад; вправо беседка; перед нею садовые скамейки и несколько стульев; влево площадка под древнею липою, обставленная кругом скамейками; от нее,
между кустами и
деревьями, вьются в разных направлениях дорожки; впереди решетка садовая, примыкающая к богатому господскому дому; за нею видны луга, по которым извивается река, и село на высоте. Подле беседки, на ветвях
деревьев, висят две епанчи, бумажный венец и
шлем.
Мертвеца положили на телегу, поверх накопанного им золотистого песку, прикрыли рогожей и тихим шагом повезли в Знаменское по корчеватой лесной дороге; позади враздробь тихо
шли мужики, рассыпавшись
между деревьями, и рубахи их под солнечными пятнами вспыхивали красным огнем. И когда проезжали мимо двухэтажного дома Ивана Порфирыча, псаломщик предложил поставить покойника к нему...
По лесу,
между деревьев большими легкими шагами
шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками человек в куртке, лаптях и казанской шляпе с ружьем через плечо и топором за поясом.