Неточные совпадения
И еще скажу: летопись сию преемственно слагали четыре архивариуса: Мишка Тряпичкин, да Мишка Тряпичкин другой, да Митька Смирномордов, да я, смиренный Павлушка, Маслобойников сын. Причем единую имели опаску, дабы не попали наши тетрадки
к г. Бартеневу и дабы не напечатал он их в своем «Архиве». А затем богу
слава и разглагольствию моему
конец.
Шум и визг от железных скобок и ржавых винтов разбудили на другом
конце города будочника, который, подняв свою алебарду, закричал спросонья что стало мочи: «Кто
идет?» — но, увидев, что никто не
шел, а слышалось только вдали дребезжанье, поймал у себя на воротнике какого-то зверя и, подошед
к фонарю, казнил его тут же у себя на ногте.
Буянов, братец мой задорный,
К герою нашему подвел
Татьяну с Ольгою; проворно
Онегин с Ольгою
пошел;
Ведет ее, скользя небрежно,
И, наклонясь, ей шепчет нежно
Какой-то пошлый мадригал
И руку жмет — и запылал
В ее лице самолюбивом
Румянец ярче. Ленский мой
Всё видел: вспыхнул, сам не свой;
В негодовании ревнивом
Поэт
конца мазурки ждет
И в котильон ее зовет.
Остап тут же, у его же седла, отвязал шелковый шнур, который возил с собою хорунжий для вязания пленных, и его же шнуром связал его по рукам в по ногам, прицепил
конец веревки
к седлу и поволок его через поле, сзывая громко всех козаков Уманского куреня, чтобы
шли отдать последнюю честь атаману.
— Ничего, это все ничего, ты слушай, пожалуйста. Вот я
пошла. Ну-с, прихожу в большой страшеннейший магазин; там куча народа. Меня затолкали; однако я выбралась и подошла
к черному человеку в очках. Что я ему сказала, я ничего не помню; под
конец он усмехнулся, порылся в моей корзине, посмотрел кое-что, потом снова завернул, как было, в платок и отдал обратно.
— Я стоял в публике, они
шли мимо меня, — продолжал Самгин, глядя на дымящийся
конец папиросы. Он рассказал, как некоторые из рабочих присоединялись
к публике, и вдруг, с увлечением, стал говорить о ней.
Хотелось, чтобы все быстрее
шло к своему
концу.
— Скажите:
слава богу, мы пришли
к началу
конца!
Он сидел, курил, уставая сидеть — шагал из комнаты в комнату, подгоняя мысли одну
к другой, так провел время до вечерних сумерек и
пошел к Елене. На улицах было не холодно и тихо, мягкий снег заглушал звуки, слышен был только шорох, похожий на шепот. В разные
концы быстро
шли разнообразные люди, и казалось, что все они стараются как можно меньше говорить, тише топать.
Если сам он
идет по двору или по саду, то пройти бы ему до
конца, не взглянув вверх; а он начнет маневрировать, посмотрит в противоположную от ее окон сторону, оборотится
к ним будто невзначай и встретит ее взгляд, иногда с затаенной насмешкой над его маневром. Или спросит о ней Марину, где она, что делает, а если потеряет ее из вида, то бегает, отыскивая точно потерянную булавку, и, увидевши ее, начинает разыгрывать небрежного.
— Слушайте, — вскричал я вдруг, — тут нечего разговаривать; у вас один-единственный путь спасения;
идите к князю Николаю Ивановичу, возьмите у него десять тысяч, попросите, не открывая ничего, призовите потом этих двух мошенников, разделайтесь окончательно и выкупите назад ваши записки… и дело с
концом! Все дело с
концом, и ступайте пахать! Прочь фантазии, и доверьтесь жизни!
Все дальше и дальше должно
идти,
к концу,
к пределу,
к выходу из этого «мира», из этой земли, из всего местного, мещанского, прикрепленного.
Для других германский идеализм, в
конце концов, и должен был на практике породить жажду мирового могущества и владычества, — от Канта
идет прямая линия
к Круппу.
Что-то шевельнулось в
концах губ его; он
идет к двери, отворяет ее и говорит ему: «Ступай и не приходи более… не приходи вовсе… никогда, никогда!» И выпускает его на «темные стогна града».
Вдруг он бросил звонок, плюнул, повернул назад и быстро
пошел опять совсем на другой, противоположный
конец города, версты за две от своей квартиры, в один крошечный, скосившийся бревенчатый домик, в котором квартировала Марья Кондратьевна, бывшая соседка Федора Павловича, приходившая
к Федору Павловичу на кухню за супом и которой Смердяков пел тогда свои песни и играл на гитаре.
Разумеется, он все-таки ругал себя всю дорогу за то, что
идет к этой даме, но «доведу, доведу до
конца!» — повторял он в десятый раз, скрежеща зубами, и исполнил свое намерение — довел.
Когда намеченный маршрут близится
к концу, то всегда торопишься: хочется скорее закончить путь. В сущности, дойдя до моря, мы ничего не выигрывали. От устья Кумуху мы опять
пойдем по какой-нибудь реке в горы; так же будем устраивать биваки, ставить палатки и таскать дрова на ночь; но все же в
конце намеченного маршрута всегда есть что-то особенно привлекательное. Поэтому все рано легли спать, чтобы пораньше встать.
Вечером я имел случай наблюдать интересное метеорологическое явление. Около 10 часов взошла луна, тусклая, почти не дающая света. Вслед за тем туман рассеялся, и тогда от лунного диска вверх и вниз протянулись два длинных луча, заострившихся
к концам. Явление это продолжалось минут пятнадцать, затем опять надвинулся туман, и луна снова сделалась расплывчатой и неясной;
пошел мелкий дождь, который продолжался всю ночь, до рассвета.
Когда еще далеко, то обыкновенно
идешь не торопясь, но чем ближе
к концу, тем больше волнуешься, начинаешь торопиться, делать промахи и часто попадаешь впросак. В таких случаях надо взять себя в руки и терпеливо подвигаться, не ускоряя шага.
Сумрачная ночь близилась
к концу. Воздух начал синеть. Уже можно было разглядеть серое небо, туман в горах, сонные деревья и потемневшую от росы тропинку. Свет костра потускнел; красные уголья стали блекнуть. В природе чувствовалось какое-то напряжение; туман подымался все выше и выше, и наконец
пошел чистый и мелкий дождь.
Я весь ушел в созерцание природы и совершенно забыл, что нахожусь один, вдали от бивака. Вдруг в стороне от себя я услышал шорох. Среди глубокой тишины он показался мне очень сильным. Я думал, что
идет какое-нибудь крупное животное, и приготовился
к обороне, но это оказался барсук. Он двигался мелкой рысцой, иногда останавливался и что-то искал в траве; он прошел так близко от меня, что я мог достать его
концом ружья. Барсук направился
к ручью, полакал воду и заковылял дальше. Опять стало тихо.
Козулятина приходила
к концу, надо было достать еще мяса. Мы сговорились с Дерсу и
пошли на охоту. Было решено, что от рассошины [Место, где сливаются 2 речки.] я
пойду вверх по реке, а он по ручейку в горы.
Утром, как только мы отошли от бивака, тотчас же наткнулись на тропку. Она оказалась зверовой и
шла куда-то в горы! Паначев повел по ней. Мы начали было беспокоиться, но оказалось, что на этот раз он был прав. Тропа привела нас
к зверовой фанзе. Теперь смешанный лес сменился лиственным редколесьем. Почуяв
конец пути, лошади прибавили шаг. Наконец показался просвет, и вслед за тем мы вышли на опушку леса. Перед нами была долина реки Улахе. Множество признаков указывало на то, что деревня недалеко.
После полудня мы вышли наконец
к реке Сандагоу. В русле ее не было ни капли воды. Отдохнув немного в тени кустов, мы
пошли дальше и только
к вечеру могли утолить мучившую нас жажду. Здесь в глубокой яме было много мальмы [Рыба, похожая на горную форель.]. Загурский и Туртыгин без труда наловили ее столько, сколько хотели. Это было как раз кстати, потому что взятое с собой продовольствие приходило
к концу.
С Крестовой горы можно было хорошо рассмотреть все окрестности. В одну сторону
шла широкая долина Вай-Фудзина. Вследствие того что около реки Сандагоу она делает излом,
конца ее не видно. Сихотэ-Алинь заслоняли теперь другие горы.
К северо-западу протянулась река Арзамасовка. Она загибала на север и терялась где-то в горах. Продолжением бухты Тихой пристани является живописная долина реки Ольги, текущей параллельно берегу моря.
В горах расстояния очень обманчивы. Мы
шли целый день, а горный хребет, служащий водоразделом между реками Сандагоу и Сыдагоу, как будто тоже удалялся от нас. Мне очень хотелось дойти до него, но вскоре я увидел, что сегодня нам это сделать не удастся. День приближался
к концу; солнце стояло почти у самого горизонта. Нагретые за день камни сильно излучали теплоту. Только свежий ветер мог принести прохладу.
«Аксаков остался до
конца жизни вечным восторженным и беспредельно благородным юношей; он увлекался, был увлекаем, но всегда был чист сердцем. В 1844 году, когда наши споры дошли до того, что ни славяне, ни мы не хотели больше встречаться, я как-то
шел по улице;
К. Аксаков ехал в санях. Я дружески поклонился ему. Он было проехал, но вдруг остановил кучера, вышел из саней и подошел ко мне.
—
К моей рубашке она не
идет, — сказал он мне, — но запонку вашу я сохраню до
конца жизни и наряжусь в нее на своих похоронах.
По воскресеньям он аккуратно ходил
к обедне. С первым ударом благовеста выйдет из дома и взбирается в одиночку по пригорку, но
идет не по дороге, а сбоку по траве, чтобы не запылить сапог. Придет в церковь, станет сначала перед царскими дверьми, поклонится на все четыре стороны и затем приютится на левом клиросе. Там положит руку на перила, чтобы все видели рукав его сюртука, и в этом положении неподвижно стоит до
конца службы.
Несмотря, однако ж, на эти частые столкновения, в общем Аннушка не могла пожаловаться на свою долю. Только под
конец жизни судьба
послала ей серьезное испытание: матушка и ее и тетенек вытеснила из Малиновца. Но так как я уже рассказал подробности этой катастрофы, то возвращаться
к ней не считаю нужным.
Пустотелов выходит на балкон, садится в кресло и отдыхает. День склоняется
к концу, в воздухе чувствуется роса, солнце дошло до самой окраины горизонта и,
к великому удовольствию Арсения Потапыча, садится совсем чисто. Вот уж и стадо гонят домой; его застилает громадное облако пыли, из которого доносится блеянье овец и мычанье коров. Бык, в качестве должностного лица,
идет сзади. Образцовый хозяин зорко всматривается в даль, и ему кажется, что бык словно прихрамывает.
— Вот я и домой пришел! — говорил он, садясь на лавку у дверей и не обращая никакого внимания на присутствующих. — Вишь, как растянул вражий сын, сатана, дорогу!
Идешь,
идешь, и
конца нет! Ноги как будто переломал кто-нибудь. Достань-ка там, баба, тулуп, подостлать мне. На печь
к тебе не приду, ей-богу, не приду: ноги болят! Достань его, там он лежит, близ покута; гляди только, не опрокинь горшка с тертым табаком. Или нет, не тронь, не тронь! Ты, может быть, пьяна сегодня… Пусть, уже я сам достану.
К концу года Пачковский бросил гимназию и поступил в телеграф. Брат продолжал одиноко взбираться на Парнас, без руководителя, темными и запутанными тропами: целые часы он барабанил пальцами стопы, переводил, сочинял, подыскивал рифмы, затеял даже словарь рифм… Классные занятия
шли все хуже и хуже. Уроки,
к огорчению матери, он пропускал постоянно.
Под
конец моего пребывания в пансионе добродушный француз как-то исчез с нашего горизонта. Говорили, что он уезжал куда-то держать экзамен. Я был в третьем классе гимназии, когда однажды, в начале учебного года, в узком коридоре я наткнулся вдруг на фигуру, изумительно похожую на Гюгенета, только уже в синем учительском мундире. Я
шел с другим мальчиком, поступившим в гимназию тоже от Рыхлинского, и оба мы радостно кинулись
к старому знакомому.
Часов в пять чудного летнего утра в
конце июня 1870 года с книжками филаретовского катехизиса и церковной истории я
шел за город
к грабовой роще. В этот день был экзамен по «закону божию», и это был уже последний.
Стоял уже
конец весны. Выпадали совсем жаркие дни, какие бывают только летом. По дороге из Заполья
к Городищу
шли три путника, которых издали можно было принять за богомолов. Впереди
шла в коротком ситцевом платье Харитина, повязанная по-крестьянски простым бумажным платком. За ней шагали Полуянов и Михей Зотыч. Старик
шел бодро, помахивая длинною черемуховою палкой, с какою гонят стада пастухи.
Пароход мог отправиться только в
конце апреля. Кстати, Харитина назвала его «Первинкой» и любовалась этим именем, как ребенок, придумавший своей новой игрушке название. Отвал был назначен ранним утром, когда на пристанях собственно публики не было. Так хотел Галактион. Когда пароход уже отвалил и сделал поворот, чтобы
идти вверх по реке,
к пристани прискакал какой-то господин и отчаянно замахал руками. Это был Ечкин.
Это вселенское религиозное миропонимание и мироощущение,
к которому современный мир
идет разными путями и с разных
концов, прежде всего остро ставит вопрос о смысле мировой истории, о религиозном соединении судьбы личности и судьбы вселенной.
До Христа мир не знал вселенской религии; все религии были национальными и ограниченными, но мир
шел с разных
концов к вселенскому религиозному сознанию,
к вселенской религии.
Пониже глаз, по обеим сторонам, находится по белой полоске, и между ними, под горлом,
идет темная полоса; такого же цвета, с зеленоватым отливом, и зоб, брюхо белое; ноги длиною три вершка, красно-свинцового цвета; головка и спина зеленоватые, с бронзово-золотистым отливом; крылья темно-коричневые, почти черные, с белым подбоем до половины;
концы двух правильных перьев белые; хвост довольно длинный;
конец его почти на вершок темно-коричневый, а
к репице на вершок белый, прикрытый у самого тела несколькими пушистыми перьями рыжего цвета; и самец и самка имеют хохолки, состоящие из четырех темно-зеленых перышек.
В это время подошла лодка, и мы принялись разгружать ее. Затем стрелки и казаки начали устраивать бивак, ставить палатки и разделывать зверей, а я
пошел экскурсировать по окрестностям. Солнце уже готовилось уйти на покой. День близился
к концу и до сумерек уже недалеко. По обе стороны речки было множество лосиных следов, больших и малых, из чего я заключил, что животные эти приходили сюда и в одиночку, и по несколько голов сразу.
Привязав лодку
к концу бревна, погребенного в гальке, мы
пошли туда, где были охотники. Когда мы взобрались на каменистый гребень, я увидел небольшую бухту с низким пологим берегом, поросшим хвойным лесом.
Записки свои приводил он
к концу,
Читал он газеты, журналы,
Пиры задавал; наезжали
к отцу
Седые, как он, генералы,
И
шли бесконечные споры тогда...
Под
конец князь почти испугался и назначил генералу свидание на завтра в этот же час. Тот вышел с бодростью, чрезвычайно утешенный и почти успокоенный. Вечером, в седьмом часу, князь
послал попросить
к себе на минутку Лебедева.
Была минута, в
конце этого длинного и мучительного пути с Петербургской стороны, когда вдруг неотразимое желание захватило князя —
пойти сейчас
к Рогожину, дождаться его, обнять его со стыдом, со слезами, сказать ему всё и кончить всё разом.
У
конца Маяковой слани, где
шла повертка на кордон, партия остановилась для совещания. Отсюда
к Каленой горе приходилось
идти прямо лесом.
— Ну, живет… Ну, мать меня
к ей
посылала… Я нарочно по Кержацкому
концу прошел и двух кержаков отболтал.
Макар сделался задумчивым до суровости. Татьяна больше не боялась за него, хотя он и частенько похаживал в Кержацкий
конец к мастерице Таисье. Аглаида тоже бывала у Таисьи, но она содержала себя строго: комар носу не подточит. У Таисьи
шли какие-то таинственные беседы, в которых принимали участие старик Основа, Макар и еще кое-кто из мужиков. Пробовали они залучить
к себе и Тита, но старик не
пошел.
Федорка так и пропала с покоса, а потом оказалась в Кержацком
конце, в избе Никитича. Выручать ее поехал Терешка-казак, но она наотрез отказалась
идти к отцу.
Тит только качал головой. Татьяна теперь была в доме большухой и всем заправляла. Помаленьку и Тит привык
к этому и даже слушался Татьяны, когда речь
шла о хозяйстве. Прежней забитой бабы точно не бывало. Со страхом ждала Татьяна момента, когда Макар узнает, что Аграфена опять поселилась в Kepжацком
конце. Когда Макар вернулся из лесу, она сама первая сказала ему это. Макар не пошевелился, а только сдвинул сердито брови.