Неточные совпадения
Встреча московских славянофилов с петербургским славянофильством Николая была для них большим несчастьем. Николай
бежал в народность и православие от революционных
идей. Общего между ними ничего не было, кроме слов. Их крайности и нелепости все же были бескорыстно нелепы и без всякого отношения к III Отделению или к управе благочиния, что, разумеется, нисколько не мешало их нелепостям быть чрезвычайно нелепыми.
Там,
бежавши от мира
идей, искусств, заключенный в каменных стенах, он хотел заснуть сном крота, но его беспрестанно пробуждали волнения зависти и бессильные желания.
Чтобы она не тревожила вашего покоя, вы, подобно тысячам ваших сверстников, поспешили смолоду поставить ее в рамки; вы вооружились ироническим отношением к жизни, или как хотите называйте, и сдержанная, припугнутая мысль не смеет прыгнуть через тот палисадник, который вы поставили ей, и когда вы глумитесь над
идеями, которые якобы все вам известны, то вы похожи на дезертира, который позорно
бежит с поля битвы, но, чтобы заглушить стыд, смеется над войной и над храбростью.
Он был так озадачен, что несколько раз, вдруг, несмотря ни на что окружающее, проникнутый вполне
идеей своего недавнего страшного падения, останавливался неподвижно, как столб, посреди тротуара; в это мгновение он умирал, исчезал; потом вдруг срывался как бешеный с места и
бежал,
бежал без оглядки, как будто спасаясь от чьей-то погони, от какого-то еще более ужасного бедствия…
А между тем он все
бежал да
бежал, и словно двигаемый какою-то постороннею силою, ибо во всем существе своем чувствовал какое-то ослабление и онемение; думать ни о чем он не мог, хотя
идеи его цеплялись за все, как терновник.
— Нет-с, Антон Антонович; я-с, видите-с, прислушайте только, Антон Антонович… Я совсем не вольнодумство, Антон Антонович, я
бегу вольнодумства; я совершенно готов с своей стороны и даже пропускал ту
идею…
Он видел, как все, начиная с детских, неясных грез его, все мысли и мечты его, все, что он выжил жизнию, все, что вычитал в книгах, все, об чем уже и забыл давно, все одушевлялось, все складывалось, воплощалось, вставало перед ним в колоссальных формах и образах, ходило, роилось кругом него; видел, как раскидывались перед ним волшебные, роскошные сады, как слагались и разрушались в глазах его целые города, как целые кладбища высылали ему своих мертвецов, которые начинали жить сызнова, как приходили, рождались и отживали в глазах его целые племена и народы, как воплощалась, наконец, теперь, вокруг болезненного одра его, каждая мысль его, каждая бесплотная греза, воплощалась почти в миг зарождения; как, наконец, он мыслил не бесплотными
идеями, а целыми мирами, целыми созданиями, как он носился, подобно пылинке, во всем этом бесконечном, странном, невыходимом мире и как вся эта жизнь, своею мятежною независимостью, давит, гнетет его и преследует его вечной, бесконечной иронией; он слышал, как он умирает, разрушается в пыль и прах, без воскресения, на веки веков; он хотел
бежать, но не было угла во всей вселенной, чтоб укрыть его.
Катерина Матвеевна(жмет руку до боли).Да, я много передумала и пережила. Для меня нет возврата, я ненавижу отсталость, я вся принадлежу новым
идеям. Нет ничего, что бы могло остановить меня, и я уважаю вас, глубоко уважаю. Научите меня, куда
бежать, где мне будет легче дышать. Здесь душит меня все окружающее. Я послушаю одного вашего совета. Я жду.
— Да! — ответил Вася. — Да! нужно спешить. Я думаю, теперь часов одиннадцать будет; нужно спешить… За работу! — И, проговорив это, Вася, который все время то улыбался, то как-нибудь старался прервать каким-нибудь восторженным замечанием излияние дружеских чувств и, одним словом, оказывал самое полное одушевление, вдруг присмирел, замолчал и пустился чуть не
бегом по улице. Казалось, какая-то тяжкая
идея вдруг оледенила его пылавшую голову; казалось, все сердце его сжалось.
Глагольев 2 (вскакивает). Клянусь, что это великая
идея!.. Миллион чертей! Я спрошу, Платонов, и даю вам честное слово, что она моя! У меня предчувствие есть! Сейчас же спрошу! Держу пари, что она моя! (
Бежит к дому и у двери сталкивается с Анной Петровной и Трилецким.) Mille pardons [Тысячу извинений (франц.).], madame! (Расшаркивается и уходит.)
Тогда-то и произошел крутой переворот в его судьбе. Из артиллерийского полковника и профессора академии он очутился в ссылке, откуда и
бежал за границу, но это сделалось уже после того, как я вернулся в Петербург в январе 1871 года. В
идеях и настроениях Лаврова произошло также сильное движение влево, и он из теоретического мыслителя, социолога и историка философии превратился в ярого врага царизма, способного испортить служебную карьеру и рисковать ссылкой.
Временное правительство возложило свои надежды на учредительное собрание,
идее которого было доктринерски предано, оно в атмосфере разложения, хаоса и анархии хотело из благородного чувства продолжать войну до победного конца, в то время как солдаты готовы были
бежать с фронта и превратить войну национальную в войну социальную.
Русские романтики-идеалисты 40-х годов
бежали от социальной действительности в мир мысли, фантазии, литературы, в отраженный мир
идей.
—
Бежать…
бежать… — задумался прокурор. — А ведь это
идея! Так я, братец, вот что сделаю: сяду на встречный поезд и айда! Скажу ей потом, что по ошибке сел. Ну, прощай… В Париже встретимся…
Идеи эти ходили тогда по толпам, сновались, задержанные, рвали преграды и еще сильнее
бежали вперед.
По
идее Мака выходило совсем не то: его сатана очень внушительный и практический господин, который убеждает вдохновенного правдолюбца только снизойти с высот его духовного настроения и немножко «броситься вниз», прийти от правды
бега к правде герцогов и королей, войти с ним в союз… а Христос, вы знаете, этого не сделал.