Неточные совпадения
Добрые люди понимали ее не иначе, как
идеалом покоя и бездействия, нарушаемого по временам разными неприятными случайностями, как то: болезнями, убытками, ссорами и, между прочим, трудом.
— Продолжай же дорисовывать мне
идеал твоей жизни… Ну,
добрые приятели вокруг; что ж дальше? Как бы ты проводил дни свои?
Но ее Колумб, вместо живых и страстных
идеалов правды,
добра, любви, человеческого развития и совершенствования, показывает ей только ряд могил, готовых поглотить все, чем жило общество до сих пор.
«Да, если это так, — думала Вера, — тогда не стоит работать над собой, чтобы к концу жизни стать лучше, чище, правдивее,
добрее. Зачем? Для обихода на несколько десятков лет? Для этого надо запастись, как муравью зернами на зиму, обиходным уменьем жить, такою честностью, которой — синоним ловкость, такими зернами, чтоб хватило на жизнь, иногда очень короткую, чтоб было тепло, удобно… Какие же
идеалы для муравьев? Нужны муравьиные добродетели… Но так ли это? Где доказательства?»
Но как ни безупречна была, в нравственном смысле, убежденная восторженность людей кружка, она в то же время страдала существенным недостатком. У нее не было реальной почвы. Истина,
добро, красота — вот
идеалы, к которым тяготели лучшие люди того времени, но, к сожалению, осуществления их они искали не в жизни, а исключительно в области искусства, одного беспримесного искусства.
Откуда он являлся, какое было его внеслужебное положение, мог ли он обладать какою-либо иною физиономией, кроме той, которую носил в качестве старосты, радел ли он где-нибудь самостоятельно, за свой счет, в своемуглу, за своимгоршком щей, под своимиобразами, или же, строго придерживаясь
идеала «слуги», только о том и сохнул, как бы барское
добро соблюсти, — мне как-то никогда не приходило в голову поинтересоваться этим.
А нынче — послушайте, какая трель всенародно раздается из любого литературного клоповника! Мыслить не полагается!
добрый же сын отечества обязывается предаваться установленным телесным упражнениям и затем насыщаться, переваривать и извергать. Всякий же, кто обнаружит попытку мышления, будет яко пособник, укрыватель и соучастник злодейских замыслов… Неужто же мы так и останемся при этих хлевных
идеалах?
Он представил жене разные свои опасения за упадок нравов и потерю
доброго идеала.
Идеал — любить врагов, ненавидящих нас; заповедь, указывающая степень достижения, ниже которой вполне возможно не спускаться, — не делать зла врагам, говорить о них
доброе, не делать различия между ними и своими согражданами.
Боже! ужели же мы, всегда считавшие себя «
добрыми», мы, носители
идеалов о начетах не свыше 1 р. 43 к., мы, преданное среднему делу меньшинство, мы, «граждане», — ужели именно мы-то и обязываемся «трепетать»?!
Сын Алексей нисколько не походил на отца ни наружностью, ни характером, потому что уродился ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца. Это был видный парень, с румяным лицом и
добрыми глазами. Сила Андроныч не считал его и за человека и всегда называл девкой. Но Татьяна Власьевна думала иначе — ей всегда нравился этот тихий мальчик, как раз отвечавший ее
идеалу мужа для ненаглядной Нюши.
Таким-то наконец явился пред нею Инсаров, и в нем-то нашла она осуществление своего
идеала, в нем-то увидела возможность ответа на вопрос: как ей делать
добро.
К этому есть еще у г. Достоевского
идеал какой-то девушки, который ему никак не удается представить: Варенька Доброселова в «Бедных людях», Настенька в «Селе Степанчикове», Наташа в «Униженных и оскорбленных» — все это очень умные и
добрые девицы, очень похожие на автора по своим понятиям и по манере говорить, но, в сущности, очень бесцветные.
Нам скажут, что в Костине, Городкове и пр. нам и не выставляются герои и
идеалы, а просто показывается, как жизнь ломает и переламывает иногда своим жерновом
доброе стремление, зародыши
добра и честности.
Здесь дан недосягаемый
идеал религиозной праведности, добродетели не ради кантовского «
добра», но для Бога, не во имя мертвого долга, но всецело из любви к Творцу и заповедям Его.
Он переживал одни из тех счастливых и значительных минут, которые переживаются только в молодости, и словно бы перед лицом океана обнажал свою душу и внутренне молился
идеалу правды и
добра.
Но в таком случае: чем же отличается человек от зверя? Только зверь свободно живет из себя, только зверь не ведает никакого долга, никаких дум о
добре и смысле жизни. Не является ли для Толстого
идеалом именно зверь — прекрасный, свободный, цельно живущий древний зверь?
Отчего не убить старушонку-процентщицу — так себе, «для себя», чтоб только испытать страшную радость свободы? Какая разница между жертвою жизнью в пользу человечества и какою-нибудь сладострастною, зверскою шуткою? Отчего невозможно для одного и того же человека изнасиловать малолетнюю племянницу г-жи Ресслих и все силы свои положить на хлопоты о детях Мармеладовой? Для чего какая-то черта между
добром и злом, между
идеалом Мадонны и
идеалом содомским?
— А далее?.. А далее?.. Я не знаю, что далее… И она лежала, кусая себе губы, и досадливо вглядывалась в ту страшную духовную нищету свою, которая готовилаей после осуществления ее плана обладать громадным вещественным богатством, и в эти минуты Глафира была человек, более чем все ее партнеры. Она видела и мысленно измеряла глубину своего падения и слала горькие пени и проклятия тому, кто оторвал ее от дающих опору преданий и опрокинул пред ней все
идеалы простого
добра и простого счастия…
— Сколько я тебя понимаю, — отвечал он медленным голосом, — ты жаждешь теперь подвижничества. Это — монастырский
идеал. Тебе хочется сразу же сделаться какой-то сестрой милосердия. Видишь ли, Маша:
добро, благотворительность, так как они практикуются у нас, больше гимнастика для тела, чем для души. Впрочем, пожалуй, если ты непременно хочешь, избирай эту специальность.
Когда же христианство предлагается как долг и
идеал народу, он по естественному чувству самосохранения ищет средств обезопасить себя от «всепоядающего огня» религии, от истребляющих молний неба — и находит это средство в самостоятельной, объективной ценности церковного символа, религиозной формы,
доброго дела — в православии, правоверии и обрядоверии».