Неточные совпадения
Огонь потух; едва
золоюПодернут уголь золотой;
Едва заметною струею
Виется пар, и теплотой
Камин чуть дышит. Дым из трубок
В трубу уходит. Светлый кубок
Еще шипит среди стола.
Вечерняя находит мгла…
(Люблю я дружеские враки
И дружеский бокал вина
Порою той, что названа
Пора меж
волка и собаки,
А почему, не вижу я.)
Теперь беседуют друзья...
Но не о всех
Волках ведь
злые толки.
Через несколько дней из округа пришла телеграмма: немедленно устранить Кранца от преподавания. В большую перемену немец вышел из гимназии, чтобы более туда не возвращаться. Зеленый и
злой, он быстро шел по улице, не глядя по сторонам, весь поглощенный злобными мыслями, а за ним шла гурьба учеников, точно стая собачонок за затравленным, но все еще опасным
волком.
Но воображение мое снова начинало работать, и я представлял себя выгнанным за мое упрямство из дому, бродящим ночью по улицам: никто не пускает меня к себе в дом; на меня нападают
злые, бешеные собаки, которых я очень боялся, и начинают меня кусать; вдруг является
Волков, спасает меня от смерти и приводит к отцу и матери; я прощаю Волкова и чувствую какое-то удовольствие.
Кипел
злой спор, Комаровский, повёртываясь, как
волк, всем корпусом то направо, то налево, огрызался, Галатская и Цветаев вперебой возмущённо нападали на него, а Максим, глядя в землю, стоял в стороне.
Собака взглянула на него здоровым глазом, показала ещё раз медный и, повернувшись спиной к нему, растянулась, зевнув с воем. На площадь из улицы, точно
волки из леса на поляну, гуськом вышли три мужика; лохматые, жалкие, они остановились на припёке, бессильно качая руками, тихо поговорили о чём-то и медленно, развинченной походкой, всё так же гуськом пошли к ограде, а из-под растрёпанных лаптей поднималась сухая горячая пыль. Где-то болезненно заплакал ребёнок, хлопнула калитка и
злой голос глухо крикнул...
Это была неправда, это была вопиющая клевета. Но тем не менее, как ни обдумывали мы свое положение, никакого другого выхода не находили, кроме одного: да, мы, именно мы одни обязываемся «трепетать»! Мы «
злые», лишь по недоразумению восхитившие наименование «добрых». Мы
волки в овечьей шкуре. Мы — «красные». На нас прежде всего должно обрушиться веяние времени, а затем, быть может, задеть на ходу и других…
Жилищем ведьм,
волков,
Разбойников и
злых духов.
Да, всё изменялось. Даже рабочие становятся всё капризнее,
злее, чахоточнее, а бабы всё более крикливы. Шум в рабочем посёлке беспокойней; вечерами даже кажется, что все там воют
волками и даже засоренный песок сердито ворчит.
«Создан мне, господи, — говорит
злой человек, — главу железную, очи медные, язык серебряный, сердце булату крепкого, ноги
волка рыскучего; а недругу ненавистнику моему создай, господи, щеки местовые, язык овечей, ум телечей, сердце заячье».
У
волка есть берлога, и гнездо у птицы —
Есть у жида пристанище;
И я имел одно — могилу!..
Чудовище! зачем ты отнял у меня
Могилу!.. все старанья ваши —
зло!
Спасти от смерти человека для того,
Чтоб сделать
зло! — безумцы;
Прочь!.. пусть течет свободно кровь моя,
Пусть веселит… о! жалко! нет монаха здесь!..
Одни евреи бедные — что нужды?
Они всё люди же — а кровь
Приятна людям! — прочь!
— Не талан-судьба нас с тобою век заедает, а люди. Нету на свете зверя хищнее и
злее человека.
Волк волка не ест, а человек человека живьем съедает.
Едина ты лишь не обидишь,
Не оскорбляешь никого,
Дурачествы сквозь пальцы видишь,
Лишь
зла не терпишь одного;
Проступки снисхожденьем правишь,
Как
волк овец, людей не давишь,
Ты знаешь прямо цену их.
Царей они подвластны воле, —
Но богу правосудну боле,
Живущему в законах их.
Когда разбойник отдохнул, архиерей пришел к нему и сказал: «Мне жаль тебя, что ты холоден и голоден и что за тобой гоняются, как за
волком, но мне всего более жаль тебя за то, что ты
зла много сделал и душу свою губишь. Брось дурные дела!»
А
волки так и прядают возле санок, еще хорошо, что колокольчик был навязан на дуге, зверь, сколь ни силен, сколь ни
зол, все-таки его побаивается.
Севши пить кофе, Стрелкова приказала позвать Степана. Степан явился и стал у двери. Он был бледен, не причесан и глядел, как глядит пойманный
волк:
зло и мрачно. Барыня взглянула на него и слегка покраснела.
— Недавно в тюремную палату к нам перевели из особого отдела одного генерала с крупозным воспалением легких. Смирный такой старичок, тихий. Швабрин этот так и ест его глазами. Молчит, ничего не говорит, а смотрит, как будто тот у него сына зарезал. Как у
волка глаза горят, —
злые, острые. И вчера мне рассказал генерал: Швабрин по ночам приходит — и бьет его!.. Вы подумайте: больного, слабого старика!
— Я тебе вот что скажу, православный… — говорил Артем сиплым тенорковым полушёпотом, глядя немигающими, словно испуганными глазами на охотника. — Не боюсь я ни
волков, ни ведмедей, ни зверей разных, а боюсь человека. От зверей ты ружьем или другим каким орудием спасешься, а от
злого человека нет тебе никакого спасения.
Ветер, будто
злой дух, рвется в башню; его завываниям вторит вой
волков в ближнем кустарнике.
Злой он сидит, как
волк в капкане. Да
волку, поди, легче, — лапу отгрыз, и поминай как звали. А тут, отгрызи-ка! На чиркуль глаз скашивает, как бы в ноздрю не заехал, и все ухом к портьерке: не регочут ли там энти гадюки домашние… Хорошо ему, денщику адъютантскому, — курносый да рябой, как наперсток, — в Антигнои-то не попал.