Неточные совпадения
Он был в самом ласковом и веселом духе, каким в детстве его часто помнил Левин. Он упомянул даже и о Сергее Ивановиче без
злобы. Увидав Агафью Михайловну, он пошутил с ней и расспрашивал про старых слуг. Известие о смерти Парфена Денисыча неприятно подействовало на него. На
лице его выразился испуг; но он тотчас же оправился.
Когда, возвращаясь со скачек, Анна объявила ему о своих отношениях к Вронскому и тотчас же вслед за этим, закрыв
лицо руками, заплакала, Алексей Александрович, несмотря на вызванную в нем
злобу к ней, почувствовал в то же время прилив того душевного расстройства, которое на него всегда производили слезы.
Он поглядел на нее, и
злоба, выразившаяся на ее
лице, испугала и удивила его. Он не понимал того, что его жалость к ней раздражала ее. Она видела в нем к себе сожаленье, но не любовь. «Нет, она ненавидит меня. Она не простит», подумал он.
Он пожелтел, посинел; скрытая
злоба изобразилась на
лице его.
— Нет, не брежу… — Раскольников встал с дивана. Подымаясь к Разумихину, он не подумал о том, что с ним, стало быть,
лицом к
лицу сойтись должен. Теперь же, в одно мгновение, догадался он, уже на опыте, что всего менее расположен, в эту минуту, сходиться
лицом к
лицу с кем бы то ни было в целом свете. Вся желчь поднялась в нем. Он чуть не захлебнулся от
злобы на себя самого, только что переступил порог Разумихина.
Лицо его изображало мрачную
злобу.
Княжна явилась вся заспанная, что придавало еще более
злобы выражению ее сморщенного, старого
лица.
Марина не ответила. Он взглянул на нее, — она сидела, закинув руки за шею; солнце, освещая голову ее, золотило нити волос, розовое ухо, румяную щеку; глаза Марины прикрыты ресницами, губы плотно сжаты. Самгин невольно загляделся на ее
лицо, фигуру. И еще раз подумал с недоумением, почти со
злобой: «Чем же все-таки она живет?»
И Райский развлекался от мысли о Вере, с утра его манили в разные стороны летучие мысли, свежесть утра, встречи в домашнем гнезде, новые
лица, поле, газета, новая книга или глава из собственного романа. Вечером только начинает все прожитое днем сжиматься в один узел, и у кого сознательно, и у кого бессознательно, подводится итог «
злобе дня».
— Кого? — вас! — сказала она с
злобой, отряхивая опять пряди от
лица и небрежно натягивая мантилью на плеча.
Его попросили выйти опять в «ту комнату». Митя вышел хмурый от
злобы и стараясь ни на кого не глядеть. В чужом платье он чувствовал себя совсем опозоренным, даже пред этими мужиками и Трифоном Борисовичем,
лицо которого вдруг зачем-то мелькнуло в дверях и исчезло. «На ряженого заглянуть приходил», — подумал Митя. Он уселся на своем прежнем стуле. Мерещилось ему что-то кошмарное и нелепое, казалось ему, что он не в своем уме.
— Э, черт! Этого недоставало, — пробормотал он со
злобой, быстро переложил из правой руки кредитки в левую и судорожно выдернул из кармана платок. Но и платок оказался весь в крови (этим самым платком он вытирал голову и
лицо Григорию): ни одного почти местечка не было белого, и не то что начал засыхать, а как-то заскоруз в комке и не хотел развернуться. Митя злобно шваркнул его об пол.
— Вы… вы… вы маленький юродивый, вот вы кто! — с побледневшим уже
лицом и скривившимися от
злобы губами отрезала вдруг Катерина Ивановна. Иван Федорович вдруг засмеялся и встал с места. Шляпа была в руках его.
С 1852 года тон начал меняться, добродушные беришоны уже не приезжали затем, чтоб отдохнуть и посмеяться, но со
злобой в глазах, исполненные желчи, терзали друг друга заочно и в
лицо, выказывали новую ливрею, другие боялись доносов; непринужденность, которая делала легкой и милой шутку и веселость, исчезла.
Он поднял голову и взглянул на нее. Ей показалось, что он вдруг на несколько лет постарел: до такой степени молодое
лицо его исказилось ненавистью и
злобой.
Он остановился, как будто
злоба мешала ему говорить. В комнате стало жутко и тихо. Потом он повернулся к дверям, но в это время от кресла отца раздался сухой стук палки о крашеный пол. Дешерт оглянулся; я тоже невольно посмотрел на отца.
Лицо его было как будто спокойно, но я знал этот блеск его больших выразительных глаз. Он сделал было усилие, чтобы подняться, потом опустился в кресло и, глядя прямо в
лицо Дешерту, сказал по — польски, видимо сдерживая порыв вспыльчивости...
И пугливые взгляды печальных черных глаз, и грустное выражение его смуглого
лица, и рассказы, и жадность, с какой он накидывался на приносимую нами пищу, — все это внушало нам какое-то захватывающее, острое сочувствие к купленному мальчику и
злобу против его владыки, которая в одно утро и прорвалась наружу.
В выражении глаз и
лица чувствовались беспредметная
злоба и страдание.
Эпизод этот залег в моей памяти каким-то странным противоречием, и порой, глядя, как капитан развивает перед Каролем какой-нибудь новый план, а тот слушает внимательно и спокойно, — я спрашивал себя: помнит ли Кароль, или забыл? И если помнит, то винит ли капитана? Или себя? Или никого не винит, а просто носит в душе беспредметную горечь и
злобу? Ничего нельзя было сказать, глядя на суховатое морщинистое
лицо, с колючей искоркой в глазах и с тонкими губами, сжатыми, точно от ощущения уксуса и желчи…
В одно прекрасное утро Полуянов признался следователю, что больше половины привлеченных к делу
лиц оговорил по
злобе.
Ипполит быстро обернулся к нему с самою бешеною
злобой, и каждая черточка на
лице его, казалось, трепетала и говорила.
— Уж и по обыкновению! Эх, Петр Лукич! Уж вот на кого Бог-то, на того и добрые люди. Я, Евгения Петровна, позвольте, уж буду искать сегодня исключительно вашего внимания, уповая, что свойственная человечеству
злоба еще не успела достичь вашего сердца и вы, конечно, не найдете самоуслаждения допиливать меня, чем занимается весь этот прекрасный город с своим уездом и даже с своим уездным смотрителем, сосредоточивающим в своем
лице половину всех добрых свойств, отпущенных нам на всю нашу местность.
И, уткнувшись
лицом в опустившиеся на стол руки, она беззвучно зарыдала. И опять никто не позволил себе задать ей какой-нибудь вопрос. Только Женька побледнела от
злобы и так прикусила себе нижнюю губу, что на ней потом остался ряд белых пятен.
Он сказал это так громко, что все слышали его слова. Кровь с необыкновенной силой прилила к моему сердцу; я почувствовал, как крепко оно билось, как краска сходила с моего
лица и как совершенно невольно затряслись мои губы. Я должен был быть страшен в эту минуту, потому что St.-Jérôme, избегая моего взгляда, быстро подошел ко мне и схватил за руку; но только что я почувствовал прикосновение его руки, мне сделалось так дурно, что я, не помня себя от
злобы, вырвал руку и из всех моих детских сил ударил его.
Он замолчал и пытливо, с той же
злобой смотрел на меня, придерживая мою руку своей рукой, как бы боясь, чтоб я не ушел. Я уверен, что в эту минуту он соображал и доискивался, откуда я могу знать это дело, почти никому не известное, и нет ли во всем этом какой-нибудь опасности? Так продолжалось с минуту; но вдруг
лицо его быстро изменилось; прежнее насмешливое, пьяно-веселое выражение появилось снова в его глазах. Он захохотал.
Вообще, хоть я не горжусь своими знаниями, но нахожу, что тех, какими я обладаю, совершенно достаточно, чтобы не ударить
лицом в грязь. Что же касается до того, что ты называешь les choses de l'actualite, [
злобой дня (франц.)] то, для ознакомления с ними, я, немедленно по прибытии к полку, выписал себе «Сын отечества» за весь прошлый год. Все же это получше «Городских и иногородных афиш», которыми пробавляетесь ты и Butor в тиши уединения.
Когда его увели, она села на лавку и, закрыв глаза, тихо завыла. Опираясь спиной о стену, как, бывало, делал ее муж, туго связанная тоской и обидным сознанием своего бессилия, она, закинув голову, выла долго и однотонно, выливая в этих звуках боль раненого сердца. А перед нею неподвижным пятном стояло желтое
лицо с редкими усами, и прищуренные глаза смотрели с удовольствием. В груди ее черным клубком свивалось ожесточение и
злоба на людей, которые отнимают у матери сына за то, что сын ищет правду.
Он размахивал перед
лицом матери руками, рисуя свой план, все у него выходило просто, ясно, ловко. Она знала его тяжелым, неуклюжим. Глаза Николая прежде смотрели на все с угрюмой
злобой и недоверием, а теперь точно прорезались заново, светились ровным, теплым светом, убеждая и волнуя мать…
Это было понятно — она знала освободившихся от жадности и
злобы, она понимала, что, если бы таких людей было больше, — темное и страшное
лицо жизни стало бы приветливее и проще, более добрым и светлым.
Офицер прищурил глаза и воткнул их на секунду в рябое неподвижное
лицо. Пальцы его еще быстрее стали перебрасывать страницы книг. Порою он так широко открывал свои большие серые глаза, как будто ему было невыносимо больно и он готов крикнуть громким криком бессильной
злобы на эту боль.
Мать вздрогнула, остановилась. Этот крик вызвал в ней острое чувство
злобы. Она взглянула в опухшее, толстое
лицо калеки, он спрятал голову, ругаясь. Тогда она, ускорив шаг, догнала сына и, стараясь не отставать от него, пошла следом.
Его голос, неуверенный и несильный, неконченное
лицо и светлые, открытые глаза все более успокаивали мать. Место тревоги и уныния в груди ее постепенно занималось едкой, колющей жалостью к Рыбину. Не удерживаясь, со
злобой, внезапной и горькой, она воскликнула подавленно...
Среди этого чада Ромашов вдруг увидел совсем близко около себя чье-то
лицо с искривленным кричащим ртом, которое он сразу даже не узнал — так оно было перековеркано и обезображено
злобой. Это Николаев кричал ему, брызжа слюной и нервно дергая мускулами левой щеки под глазом...
Потом он видел, как Николаев встал из-за карт и, отведя Шурочку в сторону, долго что-то ей говорил с гневными жестами и со злым
лицом. Она вдруг выпрямилась и сказала ему несколько слов с непередаваемым выражением негодования и презрения. И этот большой сильный человек вдруг покорно съежился и отошел от нее с видом укрощенного, но затаившего
злобу дикого животного.
— Он меня ударил… в
лицо! — сказал упрямо Ромашов, и вновь жгучая
злоба тяжело колыхнулась в нем.
Это довело ее до последней степени негодования и
злобы против всех начальствующих
лиц.
— Говори, где мои кони, — мрачно глядя то в землю, то в
лицо Ивана, заговорил, побледнев от
злобы, Степан.
Дальше нельзя было слышать, что говорил солдат; но по выражению его
лица и позы видно было, что он, с некоторой
злобой страдающего человека, говорит вещи неутешительные.
Давно ли его юное сердце благоговело перед своим героем, идеалом, а теперь его бледное красивое — до того красивое
лицо, что Марья Николаевна его заметила и высунулась в окошко кареты — это благородное
лицо пышет
злобой и презрением; глаза, столь похожие на те глаза! — впиваются в Санина, и губы сжимаются… и раскрываются вдруг для обиды…
Разглядев тотчас же, что пострадавшее
лицо было вовсе не то, которому назначалась его пощечина, а совершенно другое, лишь несколько на то похожее, он, со
злобой и торопясь, как человек, которому некогда терять золотого времени, произнес точь-в-точь как теперь ваше превосходительство: «Я ошибся… извините, это недоразумение, одно лишь недоразумение».
— Да неужели вы, наконец, не видите, что я мучаюсь родами, — приподнялась она, смотря на него со страшною, болезненною, исказившею всё
лицо ее
злобой. — Будь он заране проклят, этот ребенок!
Лицо его выражало
злобу, он молчал.
Когда к нему приблизился сенатор, на
лице губернатора, подобно тому, как и на
лицах других чиновников, отразились некоторое смущение и затаенная
злоба.
Возьми заветное кольцо,
Коснися им чела Людмилы,
И тайных чар исчезнут силы,
Врагов смутит твое
лицо,
Настанет мир, погибнет
злоба.
Дьякон и учитель похожи были на двух друзей, которые только что пробежались в горелки и отдыхают. В
лице дьякона не было ни малейшей
злобы: ему скорей было весело. Тяжко дыша и поводя вокруг глазами, он заметил посреди дороги два торчащие из пыли человеческие ребра и обратясь к Препотенскому, сказал ему...
Как почти всегда, ему не везло, и на
лицах у королей, дам и валетов чудилось ему выражение насмешки и
злобы; пиковая дама даже зубами скрипела, очевидно, злобясь на то, что ее ослепили. Наконец, после одного крупного ремиза, Передонов схватил колоду карт и с яростью принялся рвать ее в клочья. Гости хохотали. Варвара, ухмыляясь, говорила...
Придя в кухню к ужину, Матвей взглянул на осунувшееся, печальное
лицо татарина и снова почувствовал в груди тяжёлый прибой
злобы.
— Уйди, постылый! — крикнула девка, топнула ногой и угрожающе подвинулась к нему. И такое отвращение, презрение и
злоба выразились на
лице ее, что Оленин вдруг понял, что ему нечего надеяться, чтò он прежде думал о неприступности этой женщины — была несомненная правда.
Все черты
лица его выражали такую нечеловеческую
злобу, он с таким адским наслаждением обрекал гибели сограждан своих, что Юрий, отступив несколько шагов назад, готов был оградить себя крестным знамением.
Они прошли несколько шагов молча.
Лицо доктора вдруг омрачилось, и он заговорил со
злобой в голосе...