Неточные совпадения
Зато зимы порой холодной
Езда приятна и легка.
Как стих без мысли в песне модной
Дорога зимняя гладка.
Автомедоны наши бойки,
Неутомимы наши тройки,
И версты, теша праздный взор,
В глазах мелькают как забор.
К несчастью, Ларина тащилась,
Боясь прогонов
дорогих,
Не на почтовых, на своих,
И наша дева насладилась
Дорожной скукою вполне:
Семь суток ехали оне.
Встает заря во мгле холодной;
На нивах шум работ умолк;
С своей волчихою голодной
Выходит на
дорогу волк;
Его почуя, конь дорожный
Храпит — и путник осторожный
Несется в гору во весь дух;
На утренней заре пастух
Не гонит уж коров из хлева,
И в час полуденный в кружок
Их не зовет его рожок;
В избушке распевая, дева
Прядет, и,
зимних друг ночей,
Трещит лучинка перед ней.
Коли так рассуждать, то и на стульях ездить нельзя; а Володя, я думаю, сам помнит, как в долгие
зимние вечера мы накрывали кресло платками, делали из него коляску, один садился кучером, другой лакеем, девочки в середину, три стула были тройка лошадей, — и мы отправлялись в
дорогу.
И какие разные приключения случались в этой
дороге! и как весело и скоро проходили
зимние вечера!..
Ярким
зимним днем Самгин медленно шагал по набережной Невы, укладывая в памяти наиболее громкие фразы лекции. Он еще издали заметил Нехаеву, девушка вышла из дверей Академии художеств, перешла
дорогу и остановилась у сфинкса, глядя на реку, покрытую ослепительно блестевшим снегом; местами снег был разорван ветром и обнажались синеватые лысины льда. Нехаева поздоровалась с Климом, ласково улыбаясь, и заговорила своим слабым голосом...
Поплелись наши страдальцы кой-как; кормилица-крестьянка, кормившая кого-то из детей во время болезни матери, принесла свои деньги, кой-как сколоченные ею, им на
дорогу, прося только, чтобы и ее взяли; ямщики провезли их до русской границы за бесценок или даром; часть семьи шла, другая ехала, молодежь сменялась, так они перешли дальний
зимний путь от Уральского хребта до Москвы.
Мы выехали из Малиновца около часа пополудни. До Москвы считалось сто тридцать пять верст (
зимний путь сокращался верст на пятнадцать), и так как путешествие, по обыкновению, совершалось «на своих», то предстояло провести в
дороге не меньше двух дней с половиной. До первой станции (Гришково), тридцать верст, надо было доехать засветло.
Бойкая жизнь Поволжья просто ошеломила Галактиона. Вот это, называется, живут вовсю. Какими капиталами ворочают, какие дела делают!.. А здесь и развернуться нельзя: все гужом идет. Не ускачешь далеко. А там и чугунка и пароходы. Все во-время, на срок. Главное, не ест перевозка, — нет месячных распутиц, весенних и осенних, нет летнего ненастья и
зимних вьюг, — везде скатертью
дорога.
Должно предположить, что сивки возвращаются на
зимнее местопребывание уже другою
дорогою или летят осенью так высоко и тихо, что их никто не видит и не слышит.
Поэзия первого
зимнего дня была по-своему доступна слепому. Просыпаясь утром, он ощущал всегда особенную бодрость и узнавал приход зимы по топанью людей, входящих в кухню, по скрипу дверей, по острым, едва уловимым струйкам, разбегавшимся по всему дому, по скрипу шагов на дворе, по особенной «холодности» всех наружных звуков. И когда он выезжал с Иохимом по первопутку в поле, то слушал с наслаждением звонкий скрип саней и какие-то гулкие щелканья, которыми лес из-за речки обменивался с
дорогой и полем.
Кишкин сильно торопился и смешно шагал своими короткими ножками.
Зимнее серое утро застало его уже за Балчуговским заводом, на
дороге к Фотьянке. Легкий морозец бодрил старческую кровь, а падавший мягкий снежок устилал изъезженную
дорогу точно ковром. Быстроту хода много умаляли разносившиеся за зиму валенки, на которые Кишкин несколько раз поглядывал с презрением и громко говорил в назидание самому себе...
Эти работы давали крохи, но эти крохи и были
дороги, потому что приходились главным образом на голодное
зимнее время.
Дорога здесь была бойкая, по ней в город и из города шли и ехали «без утыху», а теперь в особенности, потому что
зимний путь был на исходе, и в город без конца тянулись транспорты с дровами, сеном и разным деревенским продуктом.
С последним
зимним путем скиты разобщались с остальным миром до Петрова дня, — горами и болотами весной не было проезжей
дороги.
За день лошадь совсем отдохнула, и сани бойко полетели обратно, к могилке о. Спиридона, а от нее свернули на
дорогу к Талому. Небо обложили низкие
зимние облака, и опять начал падать мягкий снежок… Это было на руку беглецам. Скоро показался и Талый, то есть свежие пеньки, кучи куренных дров-долготья, и где-то в чаще мелькнул огонек. Старец Кирилл молча добыл откуда-то мужицкую ушастую шапку и велел Аграфене надеть ее.
Ее требование считалось законом — и мы отправлялись по первому
зимнему пути, по первозимью, когда
дорога бывает гладка как скатерть и можно еще ехать парами и тройками в ряд.
Первый
зимний путь, если снег выпал ровно, при тихой погоде, если он достаточно покрывает все неровности
дороги и в то же время так умеренно глубок, что не мешает ездить тройками в ряд, — бывает у нас на Руси великолепно хорош.
Тогда же поселились во мне до сих пор сохраняемые мною ужас и отвращение к
зимней езде на переменных обывательских лошадях по проселочным
дорогам: мочальная сбруя, непривычные малосильные лошаденки, которых никогда не кормят овсом, и, наконец, возчики, не довольно тепло одетые для переезда и десяти верст в жестокую стужу… все это поистине ужасно.
Они вернутся в него лишь десятого января, осипшие от
дороги, загоревшие крепким
зимним загаром, потолстевшие, с большим запасом домашних варений, солений, сухих яблоков, малороссийского сала, чурчхелы, бадриджанов и прочей снеди.
Набитые полуслепыми людьми, которые равнодушно верят всему, что не тревожит, не мешает им жить в привычном, грязном, зазорном покое, — распластались, развалились эти чужие друг другу города по великой земле, точно груды кирпича, брёвен и досок, заготовленных кем-то, кто хотел возвести сказочно огромное здание, но тот, кто заготовил всё это богатство, — пропал, исчез, и весь
дорогой материал тоже пропадает без строителя и хозяина, медленно сгнивая под
зимними снегами и дождями осени.
С этого дня Кожемякин зажил так, как будто поехал на розвальнях по
зимней, гладко укатанной
дороге. Далёкий, однообразный путь бесцелен и наводит равнодушную дремоту, убаюкивая мысли, усыпляя редкие, мимолётные тревоги. Иногда встряхнёт на ухабе, подкинет на раскате, — вздрогнет человек, лениво поднимет голову и, сонно осмотрев привычный путь, давно знакомые места, снова надолго задремлет.
Я отправился ее провожать. Стояла холодная
зимняя ночь, но она отказалась от извозчика и пошла пешком. Нужно было идти на Выборгскую сторону, куда-то на Сампсониевский проспект. Она сама меня взяла под руку и
дорогой рассказала, что у нее есть муж, который постоянно ее обманывает (как все мужчины), что, кроме того, есть дочь, девочка лет восьми, что ей вообще скучно и что она, наконец, презирает всех мужчин.
Счастливцев. Ничего, доехал-с; а много больше тридцати градусов было.
Зимняя дорога-то Двиной, между берегов-то тяга; ветер-то с севера, встречу. Так вы в Вологду-с? Там теперь и труппы нет.
Дорога, на которую свернул теперь дядя Аким вместе с мальчиком, служила в
зимнее время единственным сообщением между домом рыбака, куда они направлялись, и Сосновкой.
А она мне всего
дороже была в тот миг. И сейчас, сидя под памятником, вспоминалась
зимняя лунная ночь в 1882 году в Москве.
Маякин взглянул на крестника и умолк. Лицо Фомы вытянулось, побледнело, и было много тяжелого и горького изумления в его полуоткрытых губах и в тоскующем взгляде… Справа и слева от
дороги лежало поле, покрытое клочьями
зимних одежд. По черным проталинам хлопотливо прыгали грачи. Под полозьями всхлипывала вода, грязный снег вылетал из-под ног лошадей…
«По возвращении от невзятия Азова, — пишет он, — с консилии генералов указано мне к будущей войне делать галеи, для чего удобно мню быть шхиптиммерманам (корабельным плотникам) всем от вас сюды: понеже они сие
зимнее время туне будут препровождать, а здесь тем временем великую пользу к войне учинить; а корм и за труды заплата будет довольная, и ко времени отшествия кораблей (то есть ко времени открытия навигации в Архангельске) возвращены будут без задержания, и тем их обнадежь, и подводы дай, и на
дорогу корм».
Тут остро мелькнул у меня перед глазами край снежно-белой палаты, университетской палаты, амфитеатр с громоздящимися студенческими головами и седая борода профессора-венеролога… Но быстро я очнулся и вспомнил, что я в полутора тысячах верст от амфитеатра и в сорока верстах от железной
дороги, в свете лампы-«молнии»… За белой дверью глухо шумели многочисленные пациенты, ожидающие очереди. За окном неуклонно смеркалось и летел первый
зимний снег.
При артельной организации, не рискуя ничем, можно устроить дешевый кредит, который особенно
дорог старателям при начале работ, когда они являются на прииски после
зимней голодовки; в эту тяжелую пору каждый рубль
дорог, а между тем взять его старателю решительно негде.
Отстоял службу, хожу вокруг церкви. День ясный, по снегу солнце искрами рассыпалось, на деревьях синицы тенькают, иней с веток отряхая. Подошёл к ограде и гляжу в глубокие дали земные; на горе стоит монастырь, и пред ним размахнулась, раскинулась мать-земля, богато одетая в голубое серебро снегов. Деревеньки пригорюнились; лес, рекою прорезанный;
дороги лежат, как ленты потерянные, и надо всем — солнце сеет
зимние косые лучи. Тишина, покой, красота…
Моряк выслал шесть, и мера эта оказалась вовсе не излишней; от сильного мороза и слабых тулупов две лучшие кормилицы, отправленные на пятый день после родов, простудились, и так основательно, что потом, сколько их старуха птичница не окуривала калганом и сабуром, все-таки водяная сделалась; у третьей на
дороге с ребенком родимчик приключился, вероятно от дурного глаза, и, несмотря на чистый воздух и прочие удобства
зимнего пути, в пошевнях он умер, не доезжая Реполовки, где обыкновенно липовские останавливались; так как у матери от этого молоко поднялось в голову, то она и оказалась не способною кормить грудью.
Однажды он шел к ней таким образом в
зимнее утро (посыльный был у него накануне вечером и не застал). С ним шла его дочь, которую хотелось ему проводить в гимназию, это было по
дороге. Валил крупный мокрый снег.
Я человек, как и большинство современных людей, почти неверующий, но мне много пришлось изъездить по проселочным
зимним путям, и потому в такие вечера и в такую погоду я мысленно молюсь: «Господи, спаси и сохрани того, кто теперь потерял
дорогу и кружится в поле или в лесу со смертельным страхом в душе».
Посадили ее в тарантас, Самоквасов на облучок вскочил. «Айда!» — зычным голосом крикнул он ямщикам. Тарантас полетел по
дороге к Свиблову, за ним телега с поезжанами в красных рубахах и в
зимних шапках.
К Пасхе Манефа воротилась в Комаров с
дорогой гостьей. Марье Гавриловне скитское житье приятным показалось. И немудрено: все ей угождали, все старались предупредить малейшее ее желанье. Не привыкшая к свободной жизни, она отдыхала душой. Летом купила в соседнем городке на своз деревянный дом, поставила его на обительском месте, убрала, разукрасила и по первому
зимнему пути перевезла из Москвы в Комаров все свое имущество.
Да, видно, до метели не доехать. К вечеру становится все холоднее. Слышно, как снег под полозьями поскрипывает,
зимний ветер — сиверá — гудит в темном бору, ветви елей протягиваются к узкой лесной
дороге и угрюмо качаются в опускающемся сумраке раннего вечера.
— Все-таки попробуйте уговорить ее остаться до
зимнего пути, — сказал доктор, значительно покачивая головой, — а то
дорогой может быть худо…
Но что за мука! Надевши сюртук, доктор опять ложится. Нелли поднимает его и тащит в переднюю… В передней долгая, мучительная возня с калошами, шубой… Пропала шапка… Но вот, наконец, Нелли сидит в экипаже. Возле нее доктор. Теперь остается только проехать сорок верст, и у ее мужа будет медицинская помощь. Над землей висит тьма: зги не видно… Дует холодный
зимний ветер. Под колесами мерзлые кочки. Кучер то и дело останавливается и раздумывает, какой
дорогой ехать…
Помню мучительную
дорогу, тряску вагона, ночные бреды и поты; помню, как в Москве, на Курском вокзале, в ожидании поезда, я сидел за буфетным столиком в
зимней шубе в июньскую жару, и было мне холодно, и очень хотелось съесть кусок кровавого ростбифа с хреном, который я видел на буфетной стойке. В Туле мама по телеграмме встретила меня на вокзале. Мягкая постель, белые простыни, тишина. И на две недели — бред и полусознание.
Непрерывные покушения на Александра II, взрыв мины на Московско-Курской железной
дороге при проезде царя, взрыв в центре
Зимнего дворца, где он жил, мина на Малой Садовой улице, где он мог проехать, и, наконец, бомбометальщики на Екатерининском канале, с ним покончившие.
Сбоку, влево, виден был конец бульвара, вправо — пивная с красно-синей вывеской. Прямо из переулка поднимался длинный обоз, должно быть с Николаевской железной
дороги. Все та же картина
зимней будничной Москвы.
Прошел год. Однажды, возвратившись с одной из
зимних загородных прогулок, совершенной в большом обществе, Петр Валерьянович, видимо, не поберегся
дорогой, простудился и слег в постель.
— Надо ладиться, Ваня! Всякому свое. Ты будешь профессор, чиновник или там адвокат… Я не стану требовать, чтобы ты из-за меня портил свою
дорогу. Разумеется, хорошо будет жить всегда вместе, круглый год. Но случиться может, что и нельзя будет. Придется на сезон…
зимний или летний… в разделку. Как же иначе быть?