Неточные совпадения
И опять по обеим сторонам столбового пути пошли вновь писать версты, станционные смотрители, колодцы, обозы, серые деревни с самоварами, бабами и бойким бородатым хозяином, бегущим из постоялого
двора с овсом в руке, пешеход в протертых лаптях, плетущийся за восемьсот верст, городишки, выстроенные живьем, с деревянными лавчонками, мучными бочками, лаптями, калачами и прочей мелюзгой, рябые шлагбаумы, чинимые мосты, поля неоглядные и по ту сторону и по другую, помещичьи рыдваны, [Рыдван — в старину: большая дорожная карета.] солдат верхом на лошади, везущий
зеленый ящик с свинцовым горохом и подписью: такой-то артиллерийской батареи,
зеленые, желтые и свежеразрытые черные полосы, мелькающие по степям, затянутая вдали песня, сосновые верхушки в тумане, пропадающий далече колокольный звон, вороны как мухи и горизонт без конца…
Подъезжая ко
двору, Чичиков заметил на крыльце самого хозяина, который стоял в
зеленом шалоновом сюртуке, приставив руку ко лбу в виде зонтика над глазами, чтобы рассмотреть получше подъезжавший экипаж.
Пенная
зелень садов, омытая двухдневным дождем, разъединяла дома, осеняя их крыши; во
дворах, в садах кричали и смеялись дети, кое-где в окнах мелькали девичьи лица, в одном доме работал настройщик рояля, с горы и снизу доносился разноголосый благовест ко всенощной; во влажном воздухе серенького дня медь колоколов звучала негромко и томно.
Окна были забиты досками,
двор завален множеством полуразбитых бочек и корзин для пустых бутылок, засыпан осколками бутылочного стекла. Среди
двора сидела собака, выкусывая из хвоста репейник. И старичок с рисунка из надоевшей Климу «Сказки о рыбаке и рыбке» — такой же лохматый старичок, как собака, — сидя на ступенях крыльца, жевал хлеб с
зеленым луком.
«Предусмотрительно», — подумал Самгин, осматриваясь в светлой комнате, с двумя окнами на
двор и на улицу, с огромным фикусом в углу, с картиной Якобия, премией «Нивы», изображавшей царицу Екатерину Вторую и шведского принца. Картина висела над широким
зеленым диваном, на окнах — клетки с птицами, в одной хлопотал важный красногрудый снегирь, в другой грустно сидела на жердочке аккуратненькая серая птичка.
Со
двора в окно падали лучи заходящего солнца, и все на столе было как бы покрыто красноватой пылью, а
зелень растений на трельяже неприятно почернела. В хрустальной вазе по домашнему печенью ползали мухи.
Здесь совсем другое: простор, чистота, прекрасная архитектура домов, совсем закрытых шпалерою из мелкой, стелющейся, как плющ,
зелени с голубыми цветами; две церкви, протестантская и католическая, обнесенные большими
дворами, густо засаженными фиговыми, мускатными и другими деревьями и множеством цветов.
Свиньи и домашние птицы ходили по
двору, а рядом
зеленел сад.
Я с
Зеленым заняли большой нумер, с двумя постелями, барон и Посьет спали отдельно в этом же доме, а мистер Бен, Гошкевич и доктор отправились во флигель, выстроенный внутри
двора и обращенный дверями к садику.
Терраса была защищена от солнца маркизой, а с боков были устроены из летних вьющихся растений живые
зеленые стены. По натянутым шнуркам плотно вился хмель, настурции и душистый горошек. Ляховский усталым движением опустился на садовый деревянный стул и проговорил, указывая глазами на
двор...
Самый дом выходил на
двор двумя чистенькими подъездами, между которыми была устроена широкая терраса, затянутая теперь вьющейся
зеленью и маркизою с крупными фестонами.
Мы осмотрели гумно, ригу, овины, сараи, ветряную мельницу, скотный
двор,
зеленя, конопляники; все было действительно в отличном порядке, одни унылые лица мужиков приводили меня в некоторое недоумение.
В два часа ровно коляска домашней работы, запряженная шестью лошадьми, въехала на
двор и покатилась около густо-зеленого дернового круга.
Садовник повел пленника на барский
двор, а Саша его сопровождал, с беспокойством поглядывая на свои шаровары, разорванные и замаранные
зеленью. Вдруг все трое очутились перед Кирилом Петровичем, идущим осматривать свою конюшню.
Двор лежал предо мной неметеный,
Да колодезь валился гнилой.
И в саду не шумел лист
зеленый,
Желтый, тлел он на почве сырой.
Да вот лучше: когда увидите на
дворе большой шест с перепелом и выйдет навстречу вам толстая баба в
зеленой юбке (он, не мешает сказать, ведет жизнь холостую), то это его
двор.
Едва ли где-нибудь в столице был еще такой тихий и уютный уголок на чистом воздухе, среди
зелени и благоухающих цветов, хотя тишина и благоухание иногда нарушались беспокойным соседом —
двором и зданиями Тверской полицейской части, отделенной от садика низенькой стеной.
Двор был застроен оптовыми лавками, где торговали сезонным товаром: весной — огурцами и
зеленью, летом — ягодами, осенью — плодами, главным образом яблоками, а зимой — мороженой рыбой и круглый год — живыми раками, которых привозили с Оки и Волги, а главным образом с Дона, в огромных плетеных корзинах.
Перед самым мостом ямщик круто повернул лошадей, наша «карета» качнулась, заскрипела, остановилась, как будто в раздумьи, в покосившихся воротах и поплыла вниз по
двору, поросшему
зеленой муравкой.
Весь наш
двор и кухня были, конечно, полны рассказами об этом замечательном событии. Свидетелем и очевидцем его был один только будочник, живший у самой «фигуры». Он видел, как с неба слетела огненная змея и села прямо на «фигуру», которая вспыхнула вся до последней дощечки. Потом раздался страшный треск, змея перепорхнула на старый пень, а «фигура» медленно склонилась в
зелень кустов…
Дождливый осенний день. Большая перемена. За окнами каштаны взмахивают еще не опавшею, но уже поблекшей
зеленью, косой дождь бьет по стеклам. На
дворе играть в мяч нельзя, многие не ушли домой завтракать, коридоры кишат толпой, которая волнуется в тесноте живою зыбью.
В одном месте сплошной забор сменился палисадником, за которым виднелся широкий
двор с куртиной, посредине которой стоял алюминиевый шар. В глубине виднелся барский дом с колонками, а влево — неотгороженный густой сад. Аллеи уходили в
зеленый сумрак, и на этом фоне мелькали фигуры двух девочек в коротких платьях. Одна прыгала через веревочку, другая гоняла колесо. На скамье под деревом, с книгой на коленях, по — видимому, дремала гувернантка.
Кругом гимназии изнывающая
зелень каштанов никнет под зноем. На
дворе пусто, белое здание молчит, замкнувшись в себе. Идут уроки.
От думы они поехали на Соборную площадь, а потом на главную Московскую улицу. Летом здесь стояла непролазная грязь, как и на главных улицах, не говоря уже о предместьях, как Теребиловка, Дрекольная, Ерзовка и Сибирка. Миновали
зеленый кафедральный собор, старый гостиный
двор и остановились у какого-то двухэтажного каменного дома. Хозяином оказался Голяшкин. Он каждого гостя встречал внизу, подхватывал под руку, поднимал наверх и передавал с рук на руки жене, испитой болезненной женщине с испуганным лицом.
Крыша мастерской уже провалилась; торчали в небо тонкие жерди стропил, курясь дымом, сверкая золотом углей; внутри постройки с воем и треском взрывались
зеленые, синие, красные вихри, пламя снопами выкидывалось на
двор, на людей, толпившихся пред огромным костром, кидая в него снег лопатами. В огне яростно кипели котлы, густым облаком поднимался пар и дым, странные запахи носились по
двору, выжимая слезы из глаз; я выбрался из-под крыльца и попал под ноги бабушке.
Однажды, путешествуя втроем по крышам построек, мы увидали на
дворе Бетленга барина в меховом
зеленом сюртуке; сидя на куче дров у стены, он играл со щенками; его маленькая, лысая, желтая голова была непокрыта.
Въезжаешь в него по великолепному деревянному мосту; река веселая, с
зелеными берегами, с ивами, улицы широкие, избы с тесовыми крышами и с
дворами.
В обеих, особенно в левой, тесно, грязно, неуютно; тут уже нет белых чистеньких домиков; избушки ветхие, без
дворов, без
зелени, без крылец, в беспорядке лепятся внизу у дороги, по склону горы и на самой горе.
Перед ним на пригорке тянулась небольшая деревенька; немного вправо виднелся ветхий господский домик с закрытыми ставнями и кривым крылечком; по широкому
двору, от самых ворот, росла крапива,
зеленая и густая, как конопля; тут же стоял дубовый, еще крепкий амбарчик.
— Христофор Федорыч, послушайте, — сказала она ему по-немецки, провожая его до ворот по
зеленой короткой травке
двора, — я виновата перед вами — простите меня.
В углу рудничного
двора приткнулся домик Палача, весело глядевший своими светлыми окнами,
зеленою крышей и небольшим палисадником.
Когда показались первые домики, Нюрочка превратилась вся в одно внимание. Экипаж покатился очень быстро по широкой улице прямо к церкви. За церковью открывалась большая площадь с двумя рядами деревянных лавчонок посредине. Одною стороною площадь подходила к закопченной кирпичной стене фабрики, а с другой ее окружили каменные дома с
зелеными крышами. К одному из таких домов экипаж и повернул, а потом с грохотом въехал на мощеный широкий
двор. На звон дорожного колокольчика выскочил Илюшка Рачитель.
Рядом с этой комнатой был кабинет смотрителя, из которого можно было обозревать весь
двор и окна классных комнат, а далее, между кабинетом и передней, находился очень просторный покой со множеством книг, уставленных в высоких шкафах, четыреугольным столом, застланным
зеленым сукном и двумя сафьянными оттоманками.
В глубине
двора, на
зеленой молодой траве, стоял маленький ослик.
Полковник Брем жил в глубине
двора, обнесенного высокой
зеленой решеткой. На калитке была краткая надпись: «Без звонка не входить. Собаки!!» Ромашов позвонил. Из калитки вышел вихрастый, ленивый, заспанный денщик.
Из мясной лавки он проходил во внутренность гостиного
двора, где торговки торговали калачами, горшками,
зеленью, нитками и разного рода другими припасами.
Вход в редакцию через подъезд со
двора, по шикарной лестнице, в первый раз на меня, не видавшего редакций, кроме ютившихся по переулкам, каковы были в других московских изданиях, произвел приятное впечатление сразу, а самая редакция — еще больше. Это была большая, светлая, с высокими окнами комната, с рядом столов, покрытых
зеленым сукном, с книжными шкафами, с уложенными в порядке на столах газетами. Тишина полная. Разговор тихий.
Налево овраг выходит к арестантским ротам, в него сваливают мусор со
дворов, и на дне его стоит лужа густой, темно-зеленой грязи; направо, в конце оврага, киснет илистый Звездин пруд, а центр оврага — как раз против дома; половина засыпана сором, заросла крапивой, лопухами, конским щавелем, в другой половине священник Доримедонт Покровский развел сад; в саду — беседка из тонких дранок, окрашенных
зеленою краской.
Спрятавшись за
зеленью цветов, Кожемякин сидел у окна, рассматривая людей, улыбался, тихонько подпевал, если пели знакомое, и со
двора в грудь ему вливалось что-то грустное.
Шумно чирикали воробьи, в
зелени рябины тенькал зяблик, одобрительно каркали вороны, а на
дворе кричала Люба...
Сквозь пустые окна верхнего этажа видно небо, внутри дома хаотически торчат обугленные стропила, балки, искалеченные колоды дверей; на гниющем дереве
зелёные пятна плесени, в мусоре густо разросся бурьян, из окон сонно кивает чернобыльник, крапива и пырей. С одной стороны дома — сад, в нём обгоревшие вётлы, с другой —
двор, с проваленными крышами построек.
Хозяин мой взял у него эту шинель из рук и молча указал ему на мою студенческую шинель; я торопливо накинул ее на плечи, и мы вышли, прошли через
двор и остановились у двери, обитой уже не
зеленою сияющею клеенкой, а темным, толстым, серым сукном.
Конечно, завели они речь издалека, что послал их князь поискать жар-птицы, что ходили они, гуляли по
зеленым садам, напали на след и след привел их прямо к брагинскому
двору и т. д.
— А тот след, Татьяна Власьевна, — отвечал осанистый старик Сорокин, разглаживая свою русую бороду, — летела жар-птица из
зеленого сада да ронила золотое перо около вашего
двора — вот тебе и первый след…
Калитка вела на маленький
двор с деревянным полом и уютно поставленными службами; выкрашенное
зеленой краской крыльцо вело в сени, где всегда были настланы чистые половики.
Давыдкина изба криво и одиноко стояла на краю деревни. Около нее не было ни
двора, ни овина, ни амбара; только какие-то грязные хлевушки для скотины лепились с одной стороны; с другой стороны кучею навалены были приготовленные для
двора хворост и бревна. Высокий
зеленый бурьян рос на том месте, где когда-то был
двор. Никого, кроме свиньи, которая, лежа в грязи, визжала у порога, не было около избы.
Мне минуло уже десять лет. В комнате, во
дворе и в огороде сделалось тесно. Я уже ходил в заводскую школу, где завелись свои школьные товарищи. Весной мы играли в бабки и в шарик, удили рыбу, летом ходили за ягодами, позднею осенью катались на коньках, когда «вставал» наш заводский пруд; зимой катались на санках, — вообще каждое время года приносило свои удовольствия. Но все это было не то. Меня тянуло в лес, подальше, где поднимались
зеленые горы.
Иван Иванович перешел
двор, на котором пестрели индейские голуби, кормимые собственноручно Иваном Никифоровичем, корки арбузов и дынь, местами
зелень, местами изломанное колесо, или обруч из бочки, или валявшийся мальчишка в запачканной рубашке, — картина, которую любят живописцы!
Наконец, свет проникает в его скважины, и на
дворе наступает белый день, как говорится; послышится карканье ворон и щекотанье сорок; потом заскрипят снегири и зазвенят пронзительно голоса
зеленых и голубых синиц (бесков — по-оренбургски), также привыкших кормиться около привады.
Эффект состоит в том, что вся дворовая и около
дворов живущая птица закричит всполошным криком и бросится или прятаться, или преследовать воздушного пирата: куры поднимут кудахтанье, цыплята с жалобным писком побегут скрыться под распущенные крылья матерей-наседок, воробьи зачирикают особенным образом и как безумные попрячутся куда ни попало — и я часто видел, как дерево, задрожав и зашумев листьями, будто от внезапного крупного дождя, мгновенно прятало в свои ветви целую стаю воробьев; с тревожным пронзительным криком, а не щебетаньем, начнут черкать ласточки по-соколиному, налетая на какое-нибудь одно место; защекочут сороки, закаркают вороны и потянутся в ту же сторону — одним словом, поднимется общая тревога, и это наверное значит, что пробежал ястреб и спрятался где-нибудь под поветью, в овине, или сел в чащу
зеленых ветвей ближайшего дерева.