Неточные совпадения
Всё, что он видел в окно кареты, всё в этом холодном чистом воздухе, на этом бледном свете заката было так же свежо, весело и сильно, как и он сам: и крыши домов, блестящие в
лучах спускавшегося
солнца, и резкие очертания заборов и углов построек, и фигуры изредка встречающихся пешеходов и экипажей, и неподвижная
зелень дерев и трав, и поля с правильно прорезанными бороздами картофеля, и косые тени, падавшие от домов и от дерев, и от кустов, и от самых борозд картофеля.
Солнце едва выказалось из-за
зеленых вершин, и слияние первой теплоты его
лучей с умирающей прохладой ночи наводило на все чувства какое-то сладкое томление; в ущелье не проникал еще радостный
луч молодого дня; он золотил только верхи утесов, висящих с обеих сторон над нами; густолиственные кусты, растущие в их глубоких трещинах, при малейшем дыхании ветра осыпали нас серебряным дождем.
Неужели уж столько может для них значить один какой-нибудь
луч солнца, дремучий лес, где-нибудь в неведомой глуши холодный ключ, отмеченный еще с третьего года, и о свидании с которым бродяга мечтает как о свидании с любовницей, видит его во сне,
зеленую травку кругом его, поющую птичку в кусте?
Со двора в окно падали
лучи заходящего
солнца, и все на столе было как бы покрыто красноватой пылью, а
зелень растений на трельяже неприятно почернела. В хрустальной вазе по домашнему печенью ползали мухи.
Воздух над городом был чист, золотые кресты церквей, отражая
солнце, пронзали его острыми
лучами, разбрасывая их над рыжими и
зелеными квадратами крыш.
Где я, о, где я, друзья мои? Куда бросила меня судьба от наших берез и елей, от снегов и льдов, от злой зимы и бесхарактерного лета? Я под экватором, под отвесными
лучами солнца, на меже Индии и Китая, в царстве вечного, беспощадно-знойного лета. Глаз, привыкший к необозримым полям ржи, видит плантации сахара и риса; вечнозеленая сосна сменилась неизменно
зеленым бананом, кокосом; клюква и морошка уступили место ананасам и мангу.
А в зимний день ходить по высоким сугробам за зайцами, дышать морозным острым воздухом, невольно щуриться от ослепительного мелкого сверканья мягкого снега, любоваться
зеленым цветом неба над красноватым лесом!.. А первые весенние дни, когда кругом все блестит и обрушается, сквозь тяжелый пар талого снега уже пахнет согретой землей, на проталинках, под косым
лучом солнца, доверчиво поют жаворонки, и, с веселым шумом и ревом, из оврага в овраг клубятся потоки…
Велим собрать, что есть в моем народе,
Девиц-невест и парней-женихов
И всех зараз союзом неразрывным
Соединим, лишь только
Солнце брызнет
Румяными
лучами по
зеленымВерхам дерев.
День был светлый; в два окна, сквозь ледяные стекла, смотрели косые
лучи зимнего
солнца; на столе, убранном к обеду, тускло блестела оловянная посуда, графин с рыжим квасом и другой с темно-зеленой дедовой водкой, настоянной на буквице и зверобое.
И вслед за этой молнией перед его потухшими еще до рождения глазами вдруг зажглись странные призраки. Были ли это
лучи или звуки, он не отдавал себе отчета. Это были звуки, которые оживали, принимали формы и двигались
лучами. Они сияли, как купол небесного свода, они катились, как яркое
солнце по небу, они волновались, как волнуется шепот и шелест
зеленой степи, они качались, как ветви задумчивых буков.
Глафира Петровна, которая только что выхватила чашку бульону из рук дворецкого, остановилась, посмотрела брату в лицо, медленно, широко перекрестилась и удалилась молча; а тут же находившийся сын тоже ничего не сказал, оперся на перила балкона и долго глядел в сад, весь благовонный и
зеленый, весь блестевший в
лучах золотого весеннего
солнца.
Следы недавно сбывшей воды везде были приметны: сухие прутья, солома, облепленная илом и землей, уже высохшая от
солнца, висели клочьями на
зеленых кустах; стволы огромных деревьев высоко от корней были плотно как будто обмазаны также высохшею тиной и песком, который светился от солнечных
лучей.
Через минуту робкий
луч солнца уже блестит в лужах дороги, на полосах падающего, как сквозь сито, мелкого прямого дождя и на обмытой, блестящей
зелени дорожной травы.
Наконец, помогая друг другу, мы торопливо взобрались на гору из последнего обрыва.
Солнце начинало склоняться к закату. Косые
лучи мягко золотили
зеленую мураву старого кладбища, играли на покосившихся крестах, переливались в уцелевших окнах часовни. Было тихо, веяло спокойствием и глубоким миром брошенного кладбища. Здесь уже мы не видели ни черепов, ни голеней, ни гробов.
Зеленая свежая трава ровным, слегка склонявшимся к городу пологом любовно скрывала в своих объятиях ужас и безобразие смерти.
Солнце уже стояло невысоко, направо, над старыми деревьями кунцевского сада и половина блестящего красного круга была закрыта серой, слабо просвечивающей тучей; из другой половины брызгами вырывались раздробленные огненные
лучи и поразительно ярко освещали старые деревья сада, неподвижно блестевшие своими
зелеными густыми макушками еще на ясном, освещенном месте лазури неба.
Помню,
солнце так и пронизывало крепкими, косыми
лучами зеленые слегка подмерзшие стекла в окнах нашей палаты.
На юной
зелени деревьев и сочной молодой траве сверкала обильная роса, тысячекратно отражая первый
луч солнца — весь сад был опылён изумрудной и рубиновой пылью.
Солнце уже поднялось и раздробленными
лучами освещало росистую
зелень.
Из-под
зелени и цветов стальные и медные части машины эффектно сверкали в золотых
лучах осеннего заходящего
солнца.
Наступило наконец так давно, так нетерпеливо ожидаемое половодье; наступила наконец минута, столько же радостная для рыбака, как первый теплый весенний день для пахаря; спешит он на поле и, приложив руку свою к глазам, чтобы защитить их от золотых
лучей восходящего
солнца, осматривает с веселым выражением тучные изумрудно-зеленые стебельки озимого хлеба, покрывающие землю…
Погода стояла прелестная; все кругом —
зеленые деревья, светлые дома уютного города, волнистые горы, все празднично, полною чашей раскинулось под
лучами благосклонного
солнца; все улыбалось как-то слепо, доверчиво и мило, и та же неопределенная, но хорошая улыбка бродила на человечьих лицах, старых и молодых, безобразных и красивых.
Бледно-зеленая листва деревьев еще не распустилась, свернута в пышные комки и жадно пьет теплые
лучи солнца. Вдали играет музыка, манит к себе.
— Ого-о! — сказал Евсей, когда присмотрелся. Город, вырастая, становился всё пестрей.
Зелёный, красный, серый, золотой, он весь сверкал, отражая
лучи солнца на стёклах бесчисленных окон и золоте церковных глав. Он зажигал в сердце ожидание необычного. Стоя на коленях, Евсей держался рукою за плечо дяди и неотрывно смотрел вперёд, а кузнец говорил ему...
Лучи солнца играли переливами на щебне, на
зелени, на стволах.
Лаевский чувствовал утомление и неловкость человека, который, быть может, скоро умрет и поэтому обращает на себя общее внимание. Ему хотелось, чтобы его поскорее убили или же отвезли домой. Восход
солнца он видел теперь первый раз в жизни; это раннее утро,
зеленые лучи, сырость и люди в мокрых сапогах казались ему лишними в его жизни, ненужными и стесняли его; все это не имело никакой связи с пережитою ночью, с его мыслями и с чувством вины, и потому он охотно бы ушел, не дожидаясь дуэли.
На востоке из-за гор вытянулись два
зеленых луча, и это в самом деле было красиво. Восходило
солнце.
Не будет ли слишком однообразно всегда освещать сцены счастливой любви
лучами радостного
солнца и помещать среди смеющейся
зелени лугов, и притом еще весною, когда «вся природа дышит любовью», а сцены преступлений освещать молниею и помещать среди диких скал?
Все, мешаясь вместе, составляло для Ивана Ивановича очень занимательное зрелище, между тем, как
лучи солнца, охватывая местами синий или
зеленый рукав, красный обшлаг или часть золотой парчи, или играя на шпажном шпице, делали его чем-то необыкновенным, похожим на тот вертеп, который развозят по хуторам кочующие пройдохи.
Лес осенью был еще красивее, чем летом: темная
зелень елей и пихт блестела особенной свежестью; трепетная осина, вся осыпанная желтыми и красными листьями, стояла точно во сне и тихо-тихо шелестела умиравшею листвой, в которой червонным золотом играли
лучи осеннего
солнца; какие-то птички весело перекликались по сторонам дороги; шальной заяц выскакивал из-за кустов, вставал на задние лапы и без оглядки летел к ближайшему лесу.
Перед ними лежала узкая дорога, ограждённая с обеих сторон стволами деревьев. Под ногами простирались узловатые корни, избитые колёсами телег, а над ними — густой шатёр из ветвей и где-то высоко — голубые клочья неба.
Лучи солнца, тонкие, как струны, трепетали в воздухе, пересекая наискось узкий,
зелёный коридор. Запах перегнивших листьев окружал их.
Вот — река, ещё розоватая и золотая в
лучах солнца. Вода, мутная от дождя, слабо отражает прибрежную
зелень. Где-то близко плещется рыба; этот плеск да пение птиц — все звуки, нарушающие тишину утра. Если б не было сыро, можно бы лечь на землю, здесь у реки, под навесом
зелени, и лежать, пока душа не успокоится.
Становилось светлее; роса налегла матово-белою пеленой на
зелень. Оркестр смолк. Первые
лучи солнца освещали две угрюмые фигуры, неподвижно сидевшие на перекрестке.
Был чудный майский вечер, лист только что раз лопушился на березах, осинах, вязах, черемухах и дубах. Черемуховые кусты за вязом были в полном цвету и еще не осыпались. Соловьи, один совсем близко и другие два или три внизу в кустах у реки, щелкали и заливались. С реки слышалось далеко пенье возвращавшихся, верно с работы, рабочих;
солнце зашло за лес и брызгало разбившимися
лучами сквозь
зелень. Вся сторона эта была светлозеленая, другая, с вязом, была темная. Жуки летали и хлопались и падали.
Он проснулся поутру часов в восемь.
Солнце сыпало золотым снопом
лучи свои сквозь
зеленые, заплесневелые окна его комнаты; какое-то отрадное ощущение нежило все члены больного. Он был спокоен и тих, бесконечно счастлив. Ему казалось, что кто-то был сейчас у его изголовья. Он проснулся, заботливо ища вокруг себя это невидимое существо; ему так хотелось обнять своего друга и сказать первый раз в жизни: «Здравствуй, добрый день тебе, мой милый».
В синем куполе неба таяло огненное
солнце, потоки
лучей лились на
зелень парка, земля была покрыта золотыми узорами — и двое людей, тихо шагая по дорожке, были смешно и странно пёстрыми.
Заходило
солнце, кресты городских церквей, возвышаясь над тёмной
зеленью садов, пылали в небе, отражая снопы золотых
лучей, на стёклах окон крайних домов города тоже отражалось красное пламя заката.
Туман лежал белой колыхающейся, бесконечною гладью у его ног, но над ним сияло голубое небо, шептались душистые
зеленые ветви, а золотые
лучи солнца звенели ликующим торжеством победы.
Вот ящерица здесь меж
зелени и плит,
Блестя как изумруд, извилисто скользит,
И любо ей играть в молчании могильном,
Где на пол
солнца луч столбом ударил пыльным…
Эта лагуна, окруженная со всех сторон, представляет собой превосходную тихую гавань или рейд, в глубине которого, утопая весь в
зелени и сверкая под
лучами заходящего
солнца красно-золотистым блеском своих выглядывавших из-за могучей листвы белых хижин и красных зданий набережной, приютился маленький Гонолулу, главный город и столица Гавайского королевства на Сандвичевых островах.
Корвет шел точно среди сада, между бесчисленных кудрявых островов и островков, сверкавших под
лучами ослепительного
солнца своей яркой густой
зеленью тропических лесов…
Только что «Коршун», отсалютовав английскому флагу, успел бросить якорь на великолепном рейде, полном военных и коммерческих судов и китайских неуклюжих джонок, и стать против живописно расположенного по склону высокой горы Гонконга, сияющего под
лучами солнца своими роскошными постройками и купами
зелени, как со всех сторон корвет был осажден «шампуньками» — большими и малыми китайскими лодками, необыкновенно ловко управляемыми одним гребцом, вертящим веслом у кормы.
К таким симпатичным портам принадлежал и Гонолулу, и когда ранним прелестным утром «Коршун» тихим ходом выбрался из лагуны, проходя мимо стоявших на рейде судов, все — и офицеры и матросы — смотрели на этот маленький городок, утопавший в
зелени и сверкавший под
лучами солнца, с нежным чувством, расставаясь с ним не без сожаления.
По лону реки мелькают лодочки рыбных ловцов, вдали из-за колена реки выбегает черными клубами дымящийся пароход, а клонящееся к закату
солнце горит в высоком небосклоне, осыпая золотыми искрами речную шамру; ширятся в воздухе и сверкают под
лучами небесного светила белоснежные паруса и то́псели, вдали по красноватым отвесным горам правого берега выделяются обнаженные, ровно серебряные, слои алебастра, синеют на венце гор дубовые рощи,
зеленеет орешник, густо поросший по отлогим откосам.
Первые
лучи солнца, пробив сквозившую тучу, блеснули в небе и пробежали по земле и небу. Туман волнами стал переливаться в лощинах, роса, блестя, заиграла на
зелени, прозрачные побелевшие тучки спеша разбегались по синевшему своду. Птицы гомозились в чаще и, как потерянные, щебетали что-то счастливое; сочные листья радостно и спокойно шептались в вершинах, и ветви живых дерев медленно, величаво зашевелились над мертвым, поникшим деревом.
Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной темной
зелени, млел, чуть колыхаясь, в
лучах вечернего
солнца.
«Топор низом звучал глуше и глуше. Дерево погнулось, послышался треск его в стволе, и, ломая сучья, оно рухнулось макушей на сырую землю. Звуки топора и шагов затихли… Деревья еще радостнее красовались на новом просторе своими неподвижными ветвями. Первые
лучи солнца пробежали по земле и небу. Роса, блестя, заиграла на
зелени. Сочные листья радостно и спокойно шептались на верхушках, и ветви живых дерев медленно, величаво зашевелились над мертвым поникшим деревом».
Солнце село и на смену ему на небо выплыла полная круглая луна. В августе ночи наступают рано и немудрено поэтому, что в девятом часу вечера в усадьбе было темно. Только серебристые
лучи месяца обливали своим бледным светом и
зеленую рощу, и далекие нивы, и зеркальную поверхность пруда.
Это был роскошный старый сад с вековыми деревьями, громадными дубами и кленами и белоснежными березками, покрытыми сплошною шапкой
зеленой листвы. Лидочка, под руку с отцом, шла так же медленно и осторожно по длинной и прямой, как стрела, аллее.
Солнце золотило ее белокурую головку и ласкало бледное личико своими прощальными
лучами. Когда они дошли до конца аллеи, отец подвел девочку к скамейке и сказал...
Видит он во сне, что идут они с княжной узкой тропинкой дремучего леса; вдали виднеется
зеленая полянка; цветы лазоревые рассыпаны по ней;
солнце приветливо и ярко освещает эту далекую чудную картину и светлые очертания этой красивой полянки еще резче выделяются от господствующего кругом лесного мрака, так как сквозь густолиственные верхушки вековых деревьев чуть проникают
лучи дневного светила.
— Положи диадему с маленьким диском и богиню Ма на лоб, а большой диск укрепи на груди, чтобы
лучи его утопали и местами бы вырывались из-под складок туники. Надень светло-зеленого цвета тунику или цвета зреющей вишни на
солнце… Вишневый цвет тебе, кажется, больше будет идти в этом уборе… Жрец Ма всегда имеет посох из вишни…