Началось это с того, что однажды, опоздав на урок, Клим Самгин быстро шагал сквозь густую муть февральской метели и вдруг, недалеко от желтого
здания гимназии, наскочил на Дронова, — Иван стоял на панели, держа в одной руке ремень ранца, закинутого за спину, другую руку, с фуражкой в ней, он опустил вдоль тела.
Здание гимназии (теперешний университет) стояло на горе; вид был великолепный: вся нижняя половина города с его Суконными и Татарскими слободами, Булак, огромное озеро Кабан, которого воды сливались весною с разливом Волги, — вся эта живописная панорама расстилалась перед глазами.
Вот, наконец, и огромное трехэтажное
здание гимназии, бывший кадетский корпус, а еще раньше — дворец екатерининского вельможи.
В то время о «школьной политике» еще не было слышно; не было и «злоумышленных агитаторов», волнующих молодежь. Кругом гимназии залегла такая же дремотная тишь. Два — три номера газеты заносили слухи из далекого мира, но они были чужды маленькому городку и его интересам, группировавшимся вокруг старого замка и живого беленького
здания гимназии.
Огромное белое
здание гимназии, с ярко-зеленой крышей и куполом, стоящее на горе, сейчас бросилось мне в глаза и поразило меня, как будто я его никогда не видывал.
— В гимназии шли большие хлопоты о назначении студентам особых комнат, отдельно от гимназистов, помещавшихся в том же
здании гимназии, об устройстве студентам особенного стола в другой небольшой зале и об открытии новых университетских лекций.
Неточные совпадения
На следующий день, с тяжелой головой и с скверным чувством на душе, я шел купаться и зашел за одним из товарищей, жившим в казенном
здании, соседнем с
гимназией.
Вскоре Игнатович уехал в отпуск, из которого через две недели вернулся с молоденькой женой. Во втором дворе
гимназии было одноэтажное
здание, одну половину которого занимала химическая лаборатория. Другая половина стояла пустая; в ней жил только сторож, который называл себя «лабаторщиком» (от слова «лабатория»). Теперь эту половину отделали и отвели под квартиру учителя химии. Тут и водворилась молодая чета.
Кругом
гимназии изнывающая зелень каштанов никнет под зноем. На дворе пусто, белое
здание молчит, замкнувшись в себе. Идут уроки.
Горел хлебный рынок, горел Гостиный дом, новые магазины, земская управа, женская
гимназия,
здание Запольского банка.
В ту же ночь на многих стенах внутри
гимназии, на стенах наружных, даже на куполе
здания, явились ругательные надписи директору, мастерски начерченные красным карандашом крупными печатными буквами.
С горки, от
здания окружного суда, вид на город почти необыкновенный, в смысле «настоящей» Европы: широкий пруд окаймлен гранитной набережной; в глубине его тонут в густой зелени дачи; прямо — красивый собор, направо — массивное
здание классической
гимназии, налево — целый ряд
зданий с колоннадами — это помещение горного управления.
При
гимназии состоял пансион, учрежденный на дворянские деньги. Детей разночинцев туда не принимали — исключение делали для некоторых семей в городе из именитых купцов. Дворяне жили в смежном
здании, приходили в классы в курточках, за что немало над ними потешались, и потом уже стали носить блузы.
Университет — главный корпус и
здания на дворе с памятником Державину в тогдашнем античном стиле — все-таки имел в себе что-то, не похожее на нашу
гимназию. От него «пахло» наукой, а от аудиторий мы ждали еще неиспытанных умственных услад.