Неточные совпадения
Дверь отворяется, и выставляется какая-то фигура во фризовой шинели, с небритою бородою, раздутою губою и перевязанною
щекою;
за нею в перспективе показывается несколько других.
Она быстрым взглядом оглядела с головы до ног его сияющую свежестью и здоровьем фигуру. «Да, он счастлив и доволен! — подумала она, — а я?… И эта доброта противная,
за которую все так любят его и хвалят; я ненавижу эту его доброту», подумала она. Рот ее сжался, мускул
щеки затрясся на правой стороне бледного, нервного лица.
После небольшого послеобеденного сна он приказал подать умыться и чрезвычайно долго тер мылом обе
щеки, подперши их извнутри языком; потом, взявши с плеча трактирного слуги полотенце, вытер им со всех сторон полное свое лицо, начав из-за ушей и фыркнув прежде раза два в самое лицо трактирного слуги.
Это было у места, потому что Фемистоклюс укусил
за ухо Алкида, и Алкид, зажмурив глаза и открыв рот, готов был зарыдать самым жалким образом, но, почувствовав, что
за это легко можно было лишиться блюда, привел рот в прежнее положение и начал со слезами грызть баранью кость, от которой у него обе
щеки лоснились жиром.
Здесь Ноздрев захохотал тем звонким смехом, каким заливается только свежий, здоровый человек, у которого все до последнего выказываются белые, как сахар, зубы, дрожат и прыгают
щеки, и сосед
за двумя дверями, в третьей комнате, вскидывается со сна, вытаращив очи и произнося: «Эк его разобрало!»
Эта предосторожность была весьма у места, потому что Ноздрев размахнулся рукой… и очень бы могло статься, что одна из приятных и полных
щек нашего героя покрылась бы несмываемым бесчестием; но, счастливо отведши удар, он схватил Ноздрева
за обе задорные его руки и держал его крепко.
Не откладывая, принялся он немедленно
за туалет, отпер свою шкатулку, налил в стакан горячей воды, вынул щетку и мыло и расположился бриться, чему, впрочем, давно была пора и время, потому что, пощупав бороду рукою и взглянув в зеркало, он уже произнес: «Эк какие пошли писать леса!» И в самом деле, леса не леса, а по всей
щеке и подбородку высыпал довольно густой посев.
Однако несчастия никакого не случилось; через час времени меня разбудил тот же скрип сапогов. Карл Иваныч, утирая платком слезы, которые я заметил на его
щеках, вышел из двери и, бормоча что-то себе под нос, пошел на верх. Вслед
за ним вышел папа и вошел в гостиную.
Я очень хорошо помню, как раз
за обедом — мне было тогда шесть лет — говорили о моей наружности, как maman старалась найти что-нибудь хорошее в моем лице, говорила, что у меня умные глаза, приятная улыбка, и, наконец, уступая доводам отца и очевидности, принуждена была сознаться, что я дурен; и потом, когда я благодарил ее
за обед, потрепала меня по
щеке и сказала...
Самгин следил, как соблазнительно изгибается в руках офицера с черной повязкой на правой
щеке тонкое тело высокой женщины с обнаженной до пояса спиной, смотрел и привычно ловил клочки мудрости человеческой. Он давно уже решил, что мудрость, схваченная непосредственно у истока ее, из уст людей, — правдивее, искренней той, которую предлагают книги и газеты. Он имел право думать, что особенно искренна мудрость пьяных, а
за последнее время ему казалось, что все люди нетрезвы.
И живая женщина
за столом у самовара тоже была на всю жизнь сыта: ее большое, разъевшееся тело помещалось на стуле монументально крепко, непрерывно шевелились малиновые губы, вздувались сафьяновые
щеки пурпурного цвета, колыхался двойной подбородок и бугор груди.
В первые минуты Самгину показалось, что она стала милее и что поездка
за границу сделала ее еще более русской; ее светлые голубые глаза, румяные
щеки, толстая коса льняного цвета и гладко причесанная голова напоминали ему крестьянских девушек.
Как-то вечером Самгин сидел
за чайным столом, перелистывая книжку журнала. Резко хлопнула дверь в прихожей, вошел, тяжело шагая, Безбедов, грузно сел к столу и сипло закашлялся; круглое, пухлое лицо его противно шевелилось, точно под кожей растаял и переливался жир, — глаза ослепленно мигали, руки тряслись, он ими точно паутину снимал со лба и
щек.
Он вошел не сразу. Варвара успела лечь в постель, лежала она вверх лицом,
щеки ее опали, нос заострился;
за несколько минут до этой она была согнутая, жалкая и маленькая, а теперь неестественно вытянулась, плоская, и лицо у нее пугающе строго. Самгин сел на стул у кровати и, гладя ее руку от плеча к локтю, зашептал слова, которые казались ему чужими...
В пекарне становилось все тише, на печи кто-то уже храпел и выл, как бы вторя гулкому вою ветра в трубе. Семь человек
за столом сдвинулись теснее, двое положили головы на стол, пузатый самовар возвышался над ними величественно и смешно. Вспыхивали красные огоньки папирос, освещая красивое лицо Алексея, медные
щеки Семена, чей-то длинный, птичий нос.
Он встал, наклонился, вытянул шею, волосы упали на лоб, на
щеки его; спрятав руки
за спину, он сказал, победоносно посмеиваясь...
Криво улыбаясь, он часто встряхивал головой, рыжие волосы, осыпая
щеки, путались с волосами бороды, обеими руками он терпеливо отбрасывал их
за уши.
Иноков постригся, побрил
щеки и, заменив разлетайку дешевеньким костюмом мышиного цвета, стал незаметен, как всякий приличный человек. Только веснушки на лице выступили еще более резко, а в остальном он почти ничем не отличался от всех других, несколько однообразно приличных людей. Их было не много, на выставке они очень интересовались архитектурой построек, посматривали на крыши, заглядывали в окна,
за углы павильонов и любезно улыбались друг другу.
Через час Самгин шагал рядом с ним по панели, а среди улицы
за гробом шла Алина под руку с Макаровым;
за ними — усатый человек, похожий на военного в отставке, небритый, точно в плюшевой маске на сизых
щеках, с толстой палкой в руке, очень потертый; рядом с ним шагал, сунув руки в карманы рваного пиджака, наклоня голову без шапки, рослый парень, кудрявый и весь в каких-то театрально кудрявых лохмотьях; он все поплевывал сквозь зубы под ноги себе.
Она взвизгивала все более пронзительно. Самгин, не сказав ни слова, круто повернулся спиною к ней и ушел в кабинет, заперев
за собою дверь. Зажигая свечу на столе, он взвешивал, насколько тяжело оскорбил его бешеный натиск Варвары. Сел к столу и, крепко растирая
щеки ладонями, думал...
Спивак, облокотясь о круглый стол, врытый в землю, сжимая
щеки ладонями, следила
за красненькой букашкой, бестолково ползавшей по столу.
Там у стола сидел парень в клетчатом пиджаке и полосатых брюках; тугие
щеки его обросли густой желтой шерстью, из больших светло-серых глаз текли слезы, смачивая шерсть, одной рукой он держался
за стол, другой —
за сиденье стула; левая нога его, голая и забинтованная полотенцем выше колена, лежала на деревянном стуле.
Особенно укрепила его в этом странная сцена в городском саду. Он сидел с Лидией на скамье в аллее старых лип; косматое солнце спускалось в хаос синеватых туч, разжигая их тяжелую пышность багровым огнем. На реке колебались красновато-медные отсветы, краснел дым фабрики
за рекой, ярко разгорались алым золотом стекла киоска, в котором продавали мороженое. Осенний, грустный холодок ласкал
щеки Самгина.
Марина не ответила. Он взглянул на нее, — она сидела, закинув руки
за шею; солнце, освещая голову ее, золотило нити волос, розовое ухо, румяную
щеку; глаза Марины прикрыты ресницами, губы плотно сжаты. Самгин невольно загляделся на ее лицо, фигуру. И еще раз подумал с недоумением, почти со злобой: «Чем же все-таки она живет?»
Во втором часу дня он шагал вслед
за катафалком, без шапки, потирая
щеки и уши.
— Серьезно, — продолжал Кумов, опираясь руками о спинку стула. — Мой товарищ, беглый кадет кавалерийской школы в Елизаветграде, тоже, знаете… Его кто-то укусил в шею, шея распухла, и тогда он просто ужасно повел себя со мною, а мы были друзьями. Вот это — мстить
за себя, например,
за то, что бородавка на
щеке, или
за то, что — глуп, вообще —
за себя,
за какой-нибудь свой недостаток; это очень распространено, уверяю вас!
— Именно в тихом! — воскликнул Бердников и, надув
щеки, удовлетворенно выдохнул струю воздуха. — По-русски,
за самоварчиком! Прошу ко мне! Обитаю в пансионе, отличное убежище для сирот жизни, русская дама содержит, посольские наши охотно посещают…
Загнали во двор старика, продавца красных воздушных пузырей, огромная гроздь их колебалась над его головой; потом вошел прилично одетый человек, с подвязанной черным платком
щекою; очень сконфуженный, он, ни на кого не глядя, скрылся в глубине двора,
за углом дома. Клим понял его, он тоже чувствовал себя сконфуженно и глупо. Он стоял в тени,
за грудой ящиков со стеклами для ламп, и слушал ленивенькую беседу полицейских с карманником.
На диване было неудобно, жестко, болел бок, ныли кости плеча. Самгин решил перебраться в спальню, осторожно попробовал встать, — резкая боль рванула плечо, ноги подогнулись. Держась
за косяк двери, он подождал, пока боль притихла, прошел в спальню, посмотрел в зеркало: левая
щека отвратительно опухла, прикрыв глаз, лицо казалось пьяным и, потеряв какую-то свою черту, стало обидно похоже на лицо регистратора в окружном суде, человека, которого часто одолевали флюсы.
— Это — глупо, милый. Это глупо, — повторила она и задумалась, гладя его
щеку легкой, душистой рукой. Клим замолчал, ожидая, что она скажет: «Я люблю тебя», — но она не успела сделать этого, пришел Варавка, держа себя
за бороду, сел на постель, шутливо говоря...
— Устроить тебя в Москве, — начал Самгин, несколько сконфуженно и наблюдая искоса
за покрасневшей
щекой спутника,
за его остреньким, беспокойным глазом.
Дмитрий посмотрел на нее, на брата и, должно быть, сжал зубы, лицо его смешно расширилось, волосы бороды на скулах встали дыбом, он махнул рукою
за плечо свое и, шумно вздохнув, заговорил, поглаживая
щеки...
В шапке черных и, должно быть, жестких волос с густосиними
щеками и широкой синей полосой на месте усов, которые как бы заменялись толстыми бровями, он смотрел из-под нахмуренных бровей мрачно, тяжело вздыхал, его толстые ярко-красные ‹губы› смачно чмокали, и, спрятав руки
за спину, не улыбаясь, звонким, но комически унылым голосом он рассказывал...
Людей в ресторане становилось все меньше, исчезали одна
за другой женщины, но шум возрастал. Он сосредоточивался в отдаленном от Самгина углу, где собрались солидные штатские люди, три офицера и высокий, лысый человек в форме интенданта, с сигарой в зубах и с крестообразной черной наклейкой на левой
щеке.
Когда Самгин очнулся, —
за окном, в молочном тумане, таяло серебряное солнце, на столе сиял самовар, высоко и кудряво вздымалась струйка пара, перед самоваром сидел, с газетой в руках, брат. Голова его по-солдатски гладко острижена, красноватые
щеки обросли купеческой бородой; на нем крахмаленная рубаха без галстука, синие подтяжки и необыкновенно пестрые брюки.
Затем наступили очень тяжелые дни. Мать как будто решила договорить все не сказанное ею
за пятьдесят лет жизни и часами говорила, оскорбленно надувая лиловые
щеки. Клим заметил, что она почти всегда садится так, чтоб видеть свое отражение в зеркале, и вообще ведет себя так, как будто потеряла уверенность в реальности своей.
— Нет, не то, — отозвался Обломов, почти обидевшись, — где же то? Разве у меня жена сидела бы
за вареньями да
за грибами? Разве считала бы тальки да разбирала деревенское полотно? Разве била бы девок по
щекам? Ты слышишь: ноты, книги, рояль, изящная мебель?
Была их гувернантка, m-lle Ernestine, которая ходила пить кофе к матери Андрюши и научила делать ему кудри. Она иногда брала его голову, клала на колени и завивала в бумажки до сильной боли, потом брала белыми руками
за обе
щеки и целовала так ласково!
Тетка возьмет ее двумя пальцами
за обе
щеки, поцелует в лоб, а она поцелует руку у тетки, и та поедет, а эта останется.
Ей не хотелось говорить. Он взял ее
за руку и пожал; она отвечала на пожатие; он поцеловал ее в
щеку, она обернулась к нему, губы их встретились, и она поцеловала его — и все не выходя из задумчивости. И этот, так долго ожидаемый поцелуй не обрадовал его. Она дала его машинально.
— Я не пойду
за него, бабушка: посмотрите, он и плакать-то не умеет путем! У людей слезы по
щекам текут, а у него по носу: вон какая слеза, в горошину, повисла на самом конце!..
Тела почти совсем было не видно, только впалые глаза неестественно блестели да нос вдруг резким горбом выходил из чащи, а концом опять упирался в волосы,
за которыми не видать было ни
щек, ни подбородка, ни губ.
— Что вы это ему говорите: он еще дитя! — полугневно заметила бабушка и стала прощаться. Полина Карповна извинялась, что муж в палате, обещала приехать сама, а в заключение взяла руками Райского
за обе
щеки и поцеловала в лоб.
— Да, слаб, это правда, — наклонясь через спинку стула к Райскому и обняв его
за шею, шептал Леонтий. Он положил ему
щеку на голову, и Райский вдруг почувствовал у себя на лбу и на
щеках горячие слезы. Леонтий плакал.
На вопрос, «о чем бабушка с Верой молчат и отчего первая ее ни разу не побранила, что значило — не любит», Татьяна Марковна взяла ее
за обе
щеки и задумчиво, со вздохом, поцеловала в лоб. Это только больше опечалило Марфеньку.
Все засмеялись. Райский поцеловал ее в обе
щеки, взял
за талию, и она одолела смущение и вдруг решительно отвечала на его поцелуй, и вся робость слетела с лица.
И вдруг из-за скал мелькнул яркий свет, задрожали листы на деревьях, тихо зажурчали струи вод. Кто-то встрепенулся в ветвях, кто-то пробежал по лесу; кто-то вздохнул в воздухе — и воздух заструился, и луч озолотил бледный лоб статуи; веки медленно открылись, и искра пробежала по груди, дрогнуло холодное тело, бледные
щеки зардели, лучи упали на плечи.
Когда утром убирали со стола кофе, в комнату вваливалась здоровая баба, с необъятными красными
щеками и вечно смеющимся — хоть бей ее — ртом: это нянька внучек, Верочки и Марфеньки.
За ней входила лет двенадцати девчонка, ее помощница. Приводили детей завтракать в комнату к бабушке.
Он подошел, взял ее
за руку и поцеловал. Она немного подалась назад и чуть-чуть повернула лицо в сторону, так, что губы его встретили
щеку, а не рот.
Но я, именно ненавидевший всякую размазню чувств, я-то и остановил ее насильно
за руку: я сладко глядел ей в глаза, тихо и нежно смеялся, а другой ладонью гладил ее милое лицо, ее впалые
щеки.