Неточные совпадения
— Тише,
дети, тише! — даже сердито закричал Левин на
детей, становясь пред женой, чтобы
защитить ее, когда толпа
детей с визгом радости разлетелась им навстречу.
Представь себе, что ты бы шел по улице и увидал бы, что пьяные бьют женщину или
ребенка; я думаю, ты не стал бы спрашивать, объявлена или не объявлена война этому человеку, а ты бы бросился на него
защитил бы обижаемого.
— Я только хочу сказать, что те права, которые меня… мой интерес затрагивают, я буду всегда
защищать всеми силами; что когда у нас, у студентов, делали обыск и читали наши письма жандармы, я готов всеми силами
защищать эти права,
защищать мои права образования, свободы. Я понимаю военную повинность, которая затрагивает судьбу моих
детей, братьев и меня самого; я готов обсуждать то, что меня касается; но судить, куда распределить сорок тысяч земских денег, или Алешу-дурачка судить, — я не понимаю и не могу.
— Теперь благослови, мать,
детей своих! — сказал Бульба. — Моли Бога, чтобы они воевали храбро,
защищали бы всегда честь лыцарскую, [Рыцарскую. (Прим. Н.В. Гоголя.)] чтобы стояли всегда за веру Христову, а не то — пусть лучше пропадут, чтобы и духу их не было на свете! Подойдите,
дети, к матери: молитва материнская и на воде и на земле спасает.
И погиб козак! Пропал для всего козацкого рыцарства! Не видать ему больше ни Запорожья, ни отцовских хуторов своих, ни церкви Божьей! Украйне не видать тоже храбрейшего из своих
детей, взявшихся
защищать ее. Вырвет старый Тарас седой клок волос из своей чуприны и проклянет и день и час, в который породил на позор себе такого сына.
— А! если так, если он еще, — заговорила она с дрожью в голосе, — достает тебя, мучает, он рассчитается со мной за эти слезы!.. Бабушка укроет,
защитит тебя, — успокойся,
дитя мое: ты не услышишь о нем больше ничего…
Рассердившись почему-то на этого штабс-капитана, Дмитрий Федорович схватил его за бороду и при всех вывел в этом унизительном виде на улицу и на улице еще долго вел, и говорят, что мальчик, сын этого штабс-капитана, который учится в здешнем училище, еще
ребенок, увидав это, бежал все подле и плакал вслух и просил за отца и бросался ко всем и просил, чтобы
защитили, а все смеялись.
Но в своей горячей речи уважаемый мой противник (и противник еще прежде, чем я произнес мое первое слово), мой противник несколько раз воскликнул: „Нет, я никому не дам
защищать подсудимого, я не уступлю его защиту защитнику, приехавшему из Петербурга, — я обвинитель, я и защитник!“ Вот что он несколько раз воскликнул и, однако же, забыл упомянуть, что если страшный подсудимый целые двадцать три года столь благодарен был всего только за один фунт орехов, полученных от единственного человека, приласкавшего его
ребенком в родительском доме, то, обратно, не мог же ведь такой человек и не помнить, все эти двадцать три года, как он бегал босой у отца „на заднем дворе, без сапожек, и в панталончиках на одной пуговке“, по выражению человеколюбивого доктора Герценштубе.
Долго толковали они, ни в чем не согласились и наконец потребовали арестанта. Молодая девушка взошла; но это была не та молчаливая, застенчивая сирота, которую они знали. Непоколебимая твердость и безвозвратное решение были видны в спокойном и гордом выражении лица; это было не
дитя, а женщина, которая шла
защищать свою любовь — мою любовь.
Для нее мистицизм был не шутка, не мечтательность, а опять-таки
дети, и она
защищала их,
защищая свою религию.
Устенька в отчаянии уходила в комнату мисс Дудль, чтоб отвести душу. Она только теперь в полную меру оценила эту простую, но твердую женщину, которая в каждый данный момент знала, как она должна поступить. Мисс Дудль совсем сжилась с семьей Стабровских и рассчитывала, что, в случае смерти старика, перейдет к Диде, у которой могли быть свои
дети. Но получилось другое: деревянную англичанку без всякой причины возненавидел пан Казимир, а Дидя, по своей привычке, и не думала ее
защищать.
Настанет год — России черный год, —
Когда царей корона упадет,
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда
детей, когда невинных жен
Низвергнутый не
защитит закон;
Когда чума от смрадных мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать;
И станет глад сей бедный край терзать,
И зарево окрасит волны рек: —
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож.
Он сознавал темноту, которая его окружала. Он ее выделил, чувствовал ее вне себя, во всей ее необъятности. Она надвигалась на него, он охватывал ее воображением, как будто меряясь с нею. Он вставал ей навстречу, желая
защитить своего
ребенка от этого необъятного, колеблющегося океана непроницаемой тьмы.
— Да перестань, пьяный ты человек! Верите ли, князь, теперь он вздумал адвокатством заниматься, по судебным искам ходить; в красноречие пустился и всё высоким слогом с
детьми дома говорит. Пред мировыми судьями пять дней тому назад говорил. И кого же взялся
защищать: не старуху, которая его умоляла, просила, и которую подлец ростовщик ограбил, пятьсот рублей у ней, всё ее достояние, себе присвоил, а этого же самого ростовщика, Зайдлера какого-то, жида, за то, что пятьдесят рублей обещал ему дать…
— Старайтесь устроить
ребенка, ищите кафедры,
защищайте диссертацию.
Я еще подошел к клетке и долго смотрел сквозь железные полосы в страшные глаза львицы. Она хотела
защитить свое
дитя, и, поняв, что это для нее невозможно, она была велика в своем грозном молчании.
А вот настанет война, и я с готовностью пойду
защищать от неприятеля: и этого студента, и его жену с малыми
детьми, и престарелых его папочку с мамочкой.
Один убил по бродяжничеству, осаждаемый целым полком сыщиков,
защищая свою свободу, жизнь, нередко умирая от голодной смерти; а другой режет маленьких
детей из удовольствия резать, чувствовать на своих руках их теплую кровь, насладиться их страхом, их последним голубиным трепетом под самым ножом.
Ведь влечение к
детям, животная потребность кормить, лелеять,
защищать их — была, как она и есть у большинства женщин, но не было того, что есть у животных, — отсутствия воображения и рассудка.
— Да, да! это так! уйти от
детей — значит уж совершенно их бросить, остаться — значит
защитить их интересы, а может быть, и спасти клочки имения. Да, да, все это правда! Но все-таки, все-таки! О, я понимаю, почему все они так теперь интересуются бабуленькой!
Теперь каждая из этих достойных женщин с жаром принялась
защищать права свои в рассуждении того, на чью горькую долю должен достаться
ребенок, как будто назло им родившийся.
— Не говорите, не возражайте мне ничего… Я знаю — он ваш друг; вы в состоянии его
защищать. Вы знали, Кистер, знали… Как же вы не помешали мне сделать такую глупость? Как вы не выдрали меня за уши, как
ребенка? Вы знали… и вам было всё равно?
Пётр (пьянея от возбуждения). Отец, я так думаю! Разве
дети для того, чтобы стыдиться своих отцов? Разве они для того, чтобы оправдывать и
защищать всё, что сделано их родителями? Мы хотим знать, что вы делаете, мы должны понимать это, на нас ложатся ваши ошибки!
С головой, бурям жизни открытою,
Весь свой век под грозою сердитою
Простояла ты, — грудью своей
Защищая любимых
детей.
—
Защитите моих
детей от благодеяний графа.
Иосаф Платонович вскрикнул и прыгнул вперед, а баба, бросив на землю кур и
ребенка, быстро кинулась
защищать гостя от коровы, которая спокойно жевала и трясла его соломенную шляпу.
— Нет, — отвечал он, — вы это говорите на общих основаниях, а мое положение особенное, ножевое, меня не
защитит и то, что у меня есть
дети, то есть я хотел сказать, что… ко мне приписаны
дети.
Когда
детей, когда невинных жен
Низвергнутый не
защитит закон...
— О! когда так, то я объявляю всенародно, что это моя собственность, родное
дитя мое: я, я, сударь, его отец и права на него не отдам никому! Право это готов
защищать пером, лирою, законом и кровью моею, столь громко ныне вопиющею.
Это не было чувство благодарности, почти благоговения матери к спасителю ее
ребенка, это было какое-то ощущение близости нравственной силы, способной
защитить ее от всех жизненных треволнений.
— Признаюсь, у меня была эта мысль, но я вспомнил о нашем
ребенке и моя рука не поднялась на тебя… Твой сын
защитил тебя… Он еще более, чем моя любовь, заставляет меня простить тебя и позабыть о случившемся… Ему одному ты должна быть благодарна за мое снисхождение… Я умоляю тебя остаться…