Неточные совпадения
Представь себе, что ты бы шел по улице и увидал бы, что пьяные бьют
женщину или ребенка; я думаю, ты не стал бы спрашивать, объявлена или не объявлена война этому человеку, а ты бы бросился на него
защитил бы обижаемого.
— Послушайте, Иван Кузмич! — сказал я коменданту. — Долг наш
защищать крепость до последнего нашего издыхания; об этом и говорить нечего. Но надобно подумать о безопасности
женщин. Отправьте их в Оренбург, если дорога еще свободна, или в отдаленную, более надежную крепость, куда злодеи не успели бы достигнуть.
— Не за бабенок, а за права
женщин, которые я поклялась
защищать до последней капли крови.
«Она — в Царское и, уж разумеется, к старому князю, а брат ее осматривает мою квартиру! Нет, этого не будет! — проскрежетал я, — а если тут и в самом деле какая-нибудь мертвая петля, то я
защищу „бедную
женщину“!»
— Это вы эксплуатируете несчастного больного и довели его до безумия… а кричите на меня потому, что я —
женщина и меня некому
защитить…
Долго толковали они, ни в чем не согласились и наконец потребовали арестанта. Молодая девушка взошла; но это была не та молчаливая, застенчивая сирота, которую они знали. Непоколебимая твердость и безвозвратное решение были видны в спокойном и гордом выражении лица; это было не дитя, а
женщина, которая шла
защищать свою любовь — мою любовь.
Устенька в отчаянии уходила в комнату мисс Дудль, чтоб отвести душу. Она только теперь в полную меру оценила эту простую, но твердую
женщину, которая в каждый данный момент знала, как она должна поступить. Мисс Дудль совсем сжилась с семьей Стабровских и рассчитывала, что, в случае смерти старика, перейдет к Диде, у которой могли быть свои дети. Но получилось другое: деревянную англичанку без всякой причины возненавидел пан Казимир, а Дидя, по своей привычке, и не думала ее
защищать.
Хоробиткина (исполняясь возвышенными чувствами). Князь, я пришла просить вашей защиты! Если вы не
защитите меня, то я погибшая
женщина!
Согнувшись над ручьем, запертым в деревянную колоду, под стареньким, щелявым навесом, который не
защищал от снега и ветра, бабы полоскали белье; лица их налиты кровью, нащипаны морозом; мороз жжет мокрые пальцы, они не гнутся, из глаз текут слезы, а
женщины неуемно гуторят, передавая друг другу разные истории, относясь ко всем и ко всему с какой-то особенной храбростью.
«Вступить в страну, зарезать человека, который
защищает свой дом, потому что он одет в блузу и у него нет на голове военной фуражки; сжигать дома бедняков, которым есть нечего, разбивать, красть мебель, выпивать вино из чужих погребов, насиловать
женщин на улицах, сжигать пороху на миллионы франков и оставить после себя разорение, болезни, — это называется не впадать в самый грубый материализм.
Часто удивляешься на то, зачем, с какой стати светской
женщине или художнику, казалось бы не интересующимся ни социальными, ни военными вопросами, осуждать стачки рабочих и проповедовать войну, и всегда так определенно нападать на одну сторону и
защищать другую?
Ведь влечение к детям, животная потребность кормить, лелеять,
защищать их — была, как она и есть у большинства
женщин, но не было того, что есть у животных, — отсутствия воображения и рассудка.
Устинька. Ах нет, зачем же! Пускай мужчины
защищают свое звание, а
женщины свое; вот и пойдет разговор. А другой разговор еще антиресней. Что тяжеле: ждать и не дождаться или иметь и потерять?
Теперь каждая из этих достойных
женщин с жаром принялась
защищать права свои в рассуждении того, на чью горькую долю должен достаться ребенок, как будто назло им родившийся.
Марья Валериановна, до тех пор кроткая и самоотверженная, явилась
женщиной с характером и с волей непреклонной. Она не только решилась
защитить ребенка от очевидной порчи, но, уважая в себе его мать, она сама стала на другую ногу. Эту оппозицию тотчас заметил Михайло Степанович и решился сломить ее во что бы то ни стало.
«Так я никогда не был обманут, — думал игумен. — Это — искушение дьявола… Но как добр, как восторжен он был сначала и все семь лет! Я его любил, как сына, более, нежели как сына… Но как же он читал письмо так спокойно? Надобно быть очень порочну, чтоб скрывать пороки. Его погубила, увлекла эта
женщина, а он еще
защищал их, порождение ехидны, лишившее рая первого человека… И в самое то время, как он признавался, в моем сердце кричал голос: „Он невинен!“
Клементьев. Я и не имею ничего против вашей любви к ней: она добрая
женщина, я сам готов
защищать ее от лишних порицаний. Но она прихотница, — ей нечего делать, — я вижу, какую беготню ежеминутно подымает она от безделья. Когда такая суетня с нею каждому из них, сколько же хлопот вам, ее горничной?
— Мы, мужчины, должны заступаться за
женщин, потому что сильные обязаны
защищать слабых. Чего же ты плачешь?
— По праву человека, который обязан
защитить благородную
женщину. Агей Алексеич, опомнитесь, что вы хотите делать! Вы старик! Вам шестьдесят семь лет!
— Чего ты ищешь тут, негодяй!.. Ты хочешь смерти Гладких, но ты ошибся комнатами… Ты тут у Татьяны Петровны Толстых… Она, слава Богу, не одна и небеззащитна… Я здесь, чтобы
защитить ее от такого дикого животного, как ты… Если поступить справедливо, то тебя следует предать суду, но в память твоей матери, которая была добрая и честная
женщина, я прощаю тебя и даю тебе время исправиться… Но чтобы нога твоя не приближалась более к высокому дому… А теперь… вон…
После этой дуэли любовь к нему молодой
женщины стала безгранична — она не знала, чем его отблагодарить за его отношение к ней, за то, что он,
защищая ее, два раза рисковал своей жизнью.
Стойкость и хитрость, с которой Екатерина
защищала интересы и права мужа в вопросе о герцогстве Голштинском, доказали ему, что он имеет дело с
женщиной далеко не обыкновенной.
Прасковья Михайловна заметила, что в толпе
женщин две молодки держали перед собой по одному мальчику в рубашонке,
защищая их от холоду полами своих шуб.
Прежде всего, почему он не обращался с этою своею подругой так, как она заслуживает, то есть почему не бил ее? Ведь каждая француженка бита кем-нибудь — не мужем, так любовником. Они не понимают мужского авторитета иначе, как этим способом. И ему стали припоминаться сцены из романов и пьес, где мужчина поднимает оба кулака характерным французским жестом, вскрикивает: « Misérable!», а
женщина падает на колени и
защищает свой загривок.