Неточные совпадения
Я ее крепко обнял, и так мы оставались долго. Наконец губы наши сблизились и слились
в жаркий, упоительный поцелуй; ее руки были холодны как лед, голова горела. Тут между нами начался один из тех разговоров, которые на бумаге не имеют смысла, которых повторить нельзя и нельзя даже
запомнить: значение звуков заменяет и дополняет значение
слов, как
в итальянской опере.
Я только
запомнил, что она прокричала, что мои
слова «напускные,
в мелкой душе взлелеянные, пальцем вывороченные».
—
В наше время полезно вслушиваться
в слова умных людей и
запоминать их, — слегка заступилась за меня Анна Андреевна.
— «Тем даже прекрасней оно, что тайна…» Это я
запомню, эти
слова. Вы ужасно неточно выражаетесь, но я понимаю… Меня поражает, что вы гораздо более знаете и понимаете, чем можете выразить; только вы как будто
в бреду… — вырвалось у меня, смотря на его лихорадочные глаза и на побледневшее лицо. Но он, кажется, и не слышал моих
слов.
— или как там, — вот никак не могу стихов
запомнить, — у меня тут лежат, — ну я вам потом покажу, только прелесть, прелесть, и, знаете, не об одной только ножке, а и нравоучительное, с прелестною идеей, только я ее забыла, одним
словом, прямо
в альбом.
О, не верьте мне, считайте меня за больного, но все-таки
запомните слова мои: ведь если только хоть десятая, хоть двадцатая доля
в словах моих правда, то ведь и тогда ужасно!
Голубчики мои, — дайте я вас так назову — голубчиками, потому что вы все очень похожи на них, на этих хорошеньких сизых птичек, теперь,
в эту минуту, как я смотрю на ваши добрые, милые лица, — милые мои деточки, может быть, вы не поймете, что я вам скажу, потому что я говорю часто очень непонятно, но вы все-таки
запомните и потом когда-нибудь согласитесь с моими
словами.
А Агафья уже подозревала, мои тогдашние
слова запомнила, подкралась и вовремя подсмотрела: ворвалась, бросилась на него сзади, обняла, ружье выстрелило вверх
в потолок; никого не ранило; вбежали остальные, схватили его, отняли ружье, за руки держат…
К чему
слова! Для сердца нет указки.
Немало клятв безумных приберешь
В пылу любви, немало обещаний;
Да разве их
запомнишь после? Клятвы
Цепями ты считаешь, я —
словами,
Не помню их, и сердца не вяжу,
Вольно ему любить и разлюбить;
Любил тебя, теперь люблю другую,
Снегурочку.
В пансионе Рыхлинского было много гимназистов, и потому мы все заранее знакомились с этой рукописной литературой.
В одном из альбомов я встретил и сразу
запомнил безыменное стихотворение, начинавшееся
словами: «Выхожу задумчиво из класса». Это было знаменитое добролюбовское «Размышление гимназиста лютеранского вероисповедания и не Киевского округа». По вопросу о том, «был ли Лютер гений или плут», бедняга говорил слишком вольно, и из «чувства законности» он сам желает, чтобы его высекли.
Я не понял ничего, но невольно
запоминал такие и подобные
слова, — именно потому
запоминал, что
в простоте этих
слов было нечто досадно таинственное: ведь не требовалось никакого особого уменья взять камень, кусок хлеба, чашку, молоток!
Она говорила, сердясь, что я бестолков и упрям; это было горько слышать, я очень добросовестно старался
запомнить проклятые стихи и мысленно читал их без ошибок, но, читая вслух, — неизбежно перевирал. Я возненавидел эти неуловимые строки и стал, со зла, нарочно коверкать их, нелепо подбирая
в ряд однозвучные
слова; мне очень нравилось, когда заколдованные стихи лишались всякого смысла.
—
В нашем отечестве, равно как и
в Европе, всеобщие, повсеместные и ужасные голода посещают человечество, по возможному исчислению и сколько
запомнить могу, не чаще теперь как один раз
в четверть столетия, другими
словами, однажды
в каждое двадцатипятилетие. Не спорю за точную цифру, но весьма редко, сравнительно.
Мальчик
в штанах. Отец мой сказывал, что он от своего дедушки слышал, будто
в его время здешнее начальство ужасно скверно ругалось. И все тогдашние немцы до того от этого загрубели, что и между собой стали скверными
словами ругаться. Но это было уж так давно, что и старики теперь ничего подобного не
запомнят.
Нравились мне
в этих романах и хитрые мысли, и пылкие чувства, и волшебные события, и цельные характеры: добрый, так уж совсем добрый; злой, так уж совсем злой, — именно так, как я воображал себе людей
в первой молодости; нравилось очень, очень много и то, что все это было по-французски и что те благородные
слова, которые говорили благородные герои, я мог
запомнить, упомянуть при случае
в благородном деле.
— Гм! Это, может быть, и неправда. По крайней мере вы бы записывали и
запоминали такие
слова, знаете,
в случае разговора… Ах, Степан Трофимович, я с вами серьезно, серьезно ехала говорить!
— Высокие
слова! Вы разрешаете загадку жизни! — вскричал капитан, наполовину плутуя, а наполовину действительно
в неподдельном восторге, потому что был большой любитель словечек. — Из всех ваших
слов, Николай Всеволодович, я
запомнил одно по преимуществу, вы еще
в Петербурге его высказали: «Нужно быть действительно великим человеком, чтобы суметь устоять даже против здравого смысла». Вот-с!
Я именно слышал, как она сказала: «простите». Сцена была очень быстра. Но я решительно помню, что часть публики уже
в это самое время устремилась вон из зала, как бы
в испуге, именно после этих
слов Юлии Михайловны. Я даже
запоминаю один истерический женский крик сквозь слезы...
Арина Петровна сидит
в своем кресле и вслушивается. И сдается ей, что она все ту же знакомую повесть слышит, которая давно, и не
запомнит она когда, началась. Закрылась было совсем эта повесть, да вот и опять, нет-нет, возьмет да и раскроется на той же странице. Тем не менее она понимает, что подобная встреча между отцом и сыном не обещает ничего хорошего, и потому считает долгом вмешаться
в распрю и сказать примирительное
слово.
Потом Кожемякин стоял
в церкви, слушал, как священник, всхлипывая, читал бумагу про убийство царя, и навсегда
запомнил важные, печальные
слова...
В впечатлениях, подобных тем, которые последовали за моим входом, никогда невозможно разобраться… Разве можно
запомнить слова, произносимые
в первые моменты встречи матерью и сыном, мужем и женой или двумя влюбленными? Говорятся самые простые, самые обиходные фразы, смешные даже, если их записывать с точностью на бумаге. Но здесь каждое
слово уместно и бесконечно мило уже потому, что говорится оно самым дорогим на свете голосом.
Она
запомнила эти звуки, много раз повторив про себя чужие
слова,
в которых ее сердце итальянки и матери чувствовало оскорбительный смысл;
в тот же день она пошла к знакомому комиссионеру и спросила его — что значат эти
слова?
Он вынес из больницы что-то по-новому тяжёлое, мрачный образ этого человека глубоко врезался
в память. Увеличилось ещё одним количество людей, обиженных жизнью. Он хорошо
запомнил слова сторожа и переворачивал их на все лады, стараясь понять их смысл. Они мешали ему, возмущая глубину его души, где хранил он свою веру
в справедливость бога.
Я покорюсь, только вот я тебе при отце говорю — это
в последний раз, —
запомни ты мои
слова!
— Только вчера я неопровержимо убедился
в этом. Я вчера пережил такие восторженные моменты, да не один я, а весь театр; такие моменты, о каких до сих пор и
в мечтах не было. Монолог Лауренции, обесчещенной командором ордена Колотавры, владельцем Овечьего источника, призывающей на сходке народ отомстить тирану, вызвал ураган
вocтоpгa, какого никто не
запомнит. Особенно
слова ее
в монологе...
Убедительно-ласковый голос Ухтищева однотонно звучал
в ушах Фомы, и хотя он не вслушивался
в слова речи, но чувствовал, что они какие-то клейкие, пристают к нему и он невольно
запоминает их.
Все эти
слова доктора Бегушев хорошо
запомнил и вместе с тем, по своей подозрительности, подумал, что зачем Перехватов, ухаживая, как говорят, за Домной Осиповной, отправляет ее за границу? Он, может быть, как некогда сделать и сам Бегушев хотел, предполагает увезти ее от мужа. Перехватов
в самом деле желал удалить Домну Осиповну, но только не от мужа, а от начавшего за ней ухаживать Янсутского.
«Печальным последствиям». Немного неопределенные, но какие внушительные
слова! А что, если муж дульцевской женщины останется вдовцом? Я вытер испарину на лбу, собрался с силой и, минуя все эти страшные места, постарался
запомнить только самое существенное: что, собственно, я должен делать, как и куда вводить руку. Но, пробегая черные строчки, я все время наталкивался на новые страшные вещи. Они били
в глаза.
— Я «вечный муж-с»! — проговорил Павел Павлович с приниженно-покорною усмешкой над самим собой. — Я это словечко давно уже знал от вас, Алексей Иванович, еще когда вы жили с нами там-с. Я много ваших
слов тогда
запомнил,
в тот год.
В прошлый раз, когда вы сказали здесь «вечный муж», я и сообразил-с.
Подобные акафисты она мне нередко читала, а также писала
в письмах, и я эти
слова запомнил хорошо…
Ещё с начала её речи Тихон Павлович почувствовал, что её глаза как-то щиплют его за сердце, остановившись на его лице и как бы стараясь
запомнить его. Когда она сказала «такие», сделав паузу перед этим
словом, — он почувствовал, что
в этой паузе много обидного для него. А потом она заговорила о боге. Он пригласил её с собой совсем не для этого. И
в душе его вспыхнуло раздражение против неё. Он строго и веско заговорил...
— Я уйду навсегда из твоего дома! — выкрикивал Цирельман, задыхаясь, и его тонкие, длинные пальцы судорожно рвали ворот лапсердака. — Я уйду и не призову на твою голову отцовского проклятия, которому внимает сам Иегова; но знай, что со мною уходит твое счастье и твой спокойный сон. Прощай, Абрам, но
запомни навсегда мои последние
слова:
в тот день, когда твой сын прогонит тебя от порога, ты вспомнишь о своем отце и заплачешь о нем…
Все это прочно запало
в детскую головку, все это отлично
запомнила Дуня. А рассказать не сможет, не сумеет… Не связать ей двух
слов.
— Я очень рад, что вы так хорошо
запомнили мои
слова, Вандергуд. Это может вам пригодиться
в свое время.
Молодая попадья, прибежавшая на берег с народом, навсегда
запомнила простую и страшную картину человеческой смерти: и тягучие, глухие стуки своего сердца, как будто каждый удар его был последним; и необыкновенную прозрачность воздуха,
в котором двигались знакомые, простые, но теперь обособленные и точно отодранные от земли фигуры людей; и оборванность смутных речей, когда каждое сказанное
слово круглится
в воздухе и медленно тает среди новых нарождающихся
слов.