Неточные совпадения
Однажды во время какого-то соединенного заседания, имевшего предметом устройство во время масленицы усиленного гастрономического торжества, предводитель, доведенный до исступления острым
запахом, распространяемым градоначальником, вне себя вскочил с своего
места и крикнул:"Уксусу и горчицы!"И затем, припав к градоначальнической голове, стал ее нюхать.
Вбежав в болото, Ласка тотчас же среди знакомых ей
запахов кореньев, болотных трав, ржавчины и чуждого
запаха лошадиного помета почувствовала рассеянный по всему этому
месту запах птицы, той самой пахучей птицы, которая более всех других волновала ее.
Поцеловав его, она соскочила с кровати и, погасив свечу, исчезла. После нее остался
запах духов и на ночном столике браслет с красными камешками. Столкнув браслет пальцем в ящик столика, Самгин закурил папиросу, начал приводить в порядок впечатления дня и тотчас убедился, что Дуняша, среди них, занимает ничтожно малое
место. Было даже неловко убедиться в этом, — он почувствовал необходимость объясниться с самим собою.
За городом работали сотни три землекопов, срезая гору, расковыривая лопатами зеленоватые и красные мергеля, — расчищали съезд к реке и
место для вокзала. Согнувшись горбато, ходили люди в рубахах без поясов, с расстегнутыми воротами, обвязав кудлатые головы мочалом. Точно избитые собаки, визжали и скулили колеса тачек. Трудовой шум и жирный
запах сырой глины стоял в потном воздухе. Группа рабочих тащила волоком по земле что-то железное, уродливое, один из них ревел...
Оформилась она не скоро, в один из ненастных дней не очень ласкового лета. Клим лежал на постели, кутаясь в жидкое одеяло, набросив сверх его пальто. Хлестал по гулким крышам сердитый дождь, гремел гром, сотрясая здание гостиницы, в щели окон свистел и фыркал мокрый ветер. В трех
местах с потолка на пол равномерно падали тяжелые капли воды, от которой исходил
запах клеевой краски и болотной гнили.
Запахло сыростью. Становилось все темнее и темнее. Деревья сгруппировались в каких-то чудовищ; в лесу стало страшно: там кто-то вдруг заскрипит, точно одно из чудовищ переходит с своего
места на другое, и сухой сучок, кажется, хрустит под его ногой.
Татьяна Марковна любила видеть открытое
место перед глазами, чтоб не походило на трущобу, чтоб было солнышко да
пахло цветами.
В одном
месте нас остановил приятный
запах: это была мастерская изделий из камфарного дерева.
В другом
месте вдруг
пахнет чесноком и тем неизбежным, похожим на мускус
запахом, который, кажется, издает сандальное и другие пахучие дерева.
— Ведь я знаю, всё это — вино; вот я завтра скажу смотрителю, он вас проберет. Я слышу —
пахнет, — говорила надзирательница. — Смотрите, уберите всё, а то плохо будет, — разбирать вас некогда. По
местам и молчать.
На ужин варили мясо кабарги; оно чем-то припахивало. Чан Лин сказал, что оно
пахнет мхом. Чжан Бао высказался за
запах смолы, а Дерсу указал на багульник. В
местах обитания кабарги всегда есть и то, и другое, и третье; вероятно, это был
запах мускуса.
Он вышел и хлопнул дверью. Я в другой раз осмотрелся. Изба показалась мне еще печальнее прежнего. Горький
запах остывшего дыма неприятно стеснял мне дыхание. Девочка не трогалась с
места и не поднимала глаз; изредка поталкивала она люльку, робко наводила на плечо спускавшуюся рубашку; ее голые ноги висели, не шевелясь.
Из таких вьющихся растений можно указать на уже знакомую коломикту и лимонник с
запахом и вкусом, действительно напоминающими лимон. В сырых
местах росли папоротник, чистоуст с красным пушком на стеблях, что придает растению весьма эффектный вид, и целые заросли гигантского белокопытника. Листья его большие, раздельнозубчатые, сверху бледно-зеленые, внизу матово-бледные. Весной это самое лакомое блюдо медведей.
Земля в долине Вай-Фудзина весьма плодородна. Крестьяне не помнят ни одного неурожайного года, несмотря на то, что в течение 40 лет
пашут без удобрения на одних и тех же
местах.
В одной камере с выбитыми стеклами в окнах и с удушливым
запахом отхожего
места живут: каторжный и его жена свободного состояния; каторжный, жена свободного состояния и дочь; каторжный, жена-поселка и дочь; каторжный и его жена свободного состояния; поселенец-поляк и его сожительница-каторжная; все они со своим имуществом помещаются водной камере и спят рядом на одной сплошной наре.
В помещениях, где живут надзиратели, тоже тяжкий
запах отхожего
места и кислоты, тоже жалобы на клопов.
Если летом, при открытых окнах и дверях,
пахнет помоями и отхожим
местом, то, воображаю, какой ад бывает здесь зимою, когда внутри тюрьмы по утрам находят иней и сосульки.
— Знаешь,
Паша, что я сделаю? — говорил развеселившийся Ефим Андреич. — Поеду к Петру Елисеичу и попрошу, штобы он на мое
место управителем заступил.
— Ну его к ляду, управительское-то
место! — говорил он. — Конечно, жалованья больше, ну, и господская квартира, а промежду прочим наплевать… Не могу,
Паша, не могу своего карактера переломить!.. Точно вот я другой человек, и свои же рабочие по-другому на меня смотрят. Вижу я их всех наскрозь, а сам как связанный.
С низких
мест уже наносило вечернею сыростью, пропитанною
запахом свежей травы и лесных цветов.
По этому широкому раздолью тянутся широкие голубые ленты рек, стоят
местами дремучие леса, колышутся буйные нивы, и в воздухе носится сильный, немножко удушливый
запах головастой конопли и пустоцветных замашек.
И все вместе — это обилие назойливых электрических огней, преувеличенно яркие туалеты дам,
запахи модных пряных духов, эта звенящая музыка, с произвольными замедлениями темпа, со сладострастными замираниями в переходах, с взвинчиванием в бурных
местах, — все шло одно к одному, образуя общую картину безумной и глупой роскоши, обстановку подделки веселого непристойного кутежа.
Она знала, чем
пахла бы эта слава, если бы она вернулась в родные
места.
Там
пахло стоячею водой, тяжелою сыростью, а здесь воздух был сух, ароматен и легок; тут только я почувствовал справедливость жалоб матери на низкое
место в Багрове.
Паша слушал все это с жадным вниманием. У Анны Гавриловны и грудь и все мускулы на лице шевелились, и когда Еспер Иваныч отдал ей назад письмо, она с каким-то благоговением понесла его и положила на прежнее
место.
Среди этой поучительной беседы проходит час. Привезший вас ямщик бегает по дворам и продаетвас. Он порядился с вами, примерно, на сто верст (до
места) со сдачей в двух
местах, за пятнадцать рублей, теперь он проехал тридцать верст и норовит сдать вас рублей за шесть, за семь. Покуда он торгуется, вы обязываетесь нюхать трактирные
запахи и выслушивать поучения «гостей». Наконец ямщик появляется в трактир самолично и объявляет, что следующую станцию повезет он же, на тех же лошадях.
Чистые покои"были маленькие, узенькие комнатки; в них
пахло затхлостью, мышами и тараканами; половицы шатались и изобиловали щелями и дырами, прогрызенными крысами; газетная бумага, которою обклеены были стены,
местами висела клочьями,
местами совсем была отодрана.
Он прошел в столовую. Там уже набралось много народа; почти все
места за длинным, покрытым клеенкой столом были заняты. Синий табачный дым колыхался в воздухе.
Пахло горелым маслом из кухни. Две или три группы офицеров уже начинали выпивать и закусывать. Кое-кто читал газеты. Густой и пестрый шум голосов сливался со стуком ножей, щелканьем бильярдных шаров и хлопаньем кухонной двери. По ногам тянуло холодом из сеней.
Необозримые леса, по
местам истребленные жестокими пожарами и пересекаемые быстрыми и многоводными лесными речками, тянутся по обеим сторонам дороги, скрывая в своих неприступных недрах тысячи зверей и птиц, оглашающих воздух самыми разнообразными голосами; дорога, бегущая узеньким и прихотливым извивом среди обгорелых пней и старых деревьев, наклоняющих свои косматые ветви так низко, что они беспрестанно цепляются за экипаж, напоминает те старинные просеки, которые устроены как бы исключительно для насущных нужд лесников, а не для езды; пар, встающий от тучной, нетронутой земли, сообщает мягкую, нежную влажность воздуху, насыщенному смолистым
запахом сосен и елей и милыми, свежими благоуханиями многоразличных лесных злаков…
Александров идет в лазарет по длинным, столь давно знакомым рекреационным залам; их полы только что натерты и знакомо
пахнут мастикой, желтым воском и крепким, терпким, но все-таки приятным потом полотеров. Никакие внешние впечатления не действуют на Александрова с такой силой и так тесно не соединяются в его памяти с
местами и событиями, как
запахи. С нынешнего дня и до конца жизни память о корпусе и
запах мастики останутся для него неразрывными.
— Ни, ни! — закачал
Паша головою. — Что я с ними буду делать? мне они незачем. А вот
место евнуха в султановом гареме, да еще с порядочным жалованием, от этого я бы не отказался… — Будь им с нынешнего числа, — сказал посол. — Я вовсе не посол, а сам султан. Ты нравишься мне, Берди. Идем-ка вместе в трактир. Пьеса окончена. Что? Хорошо я играл, господа почтенные зрители?
Ошарашенный этой грозной вспышкой, батальон двинулся послушно и бодро, точно окрик послужил ему хлыстом. Имя юнкера-протестанта так и осталось неизвестным, вероятно, он сам сначала опешил от своей бессознательно вырвавшейся дерзости, а потому ему стало неловко и как-то стыдно сознаться, тем более что об этом никто уже больше не спрашивал. Спроси
Паша сразу на
месте — кто осмелился возразить ему из строя, виновник немедленно назвал бы свою фамилию: таков был строгий устный адат училища.
Анекдоты эти рассказываются обыкновенно в таких
местах, где сам Берди-Паша их отлично может расслышать. Начинает рассказчик так...
Родина ты моя, родина! Случалось и мне в позднюю пору проезжать по твоим пустыням! Ровно ступал конь, отдыхая от слепней и дневного жару; теплый ветер разносил
запах цветов и свежего сена, и так было мне сладко, и так было мне грустно, и так думалось о прошедшем, и так мечталось о будущем. Хорошо, хорошо ехать вечером по безлюдным
местам, то лесом, то нивами, бросить поводья и задуматься, глядя на звезды!
Ну, заимку большую имел, землю работниками
пахал, троих держал, опять к тому же своя пасека, медом торговали и скотом тоже, и по нашему
месту, значит, был в великом уважении.
Я сделал это и снова увидал ее на том же
месте, также с книгой в руках, но щека у нее была подвязана каким-то рыжим платком, глаз запух. Давая мне книгу в черном переплете, закройщица невнятно промычала что-то. Я ушел с грустью, унося книгу, от которой
пахло креозотом и анисовыми каплями. Книгу я спрятал на чердак, завернув ее в чистую рубашку и бумагу, боясь, чтобы хозяева не отняли, не испортили ее.
Она никогда не плутала в лесу, безошибочно определяя дорогу к дому. По
запахам трав она знала, какие грибы должны быть в этом
месте, какие — в ином, и часто экзаменовала меня.
Говорит, что был-де будто один какой-то офицер, который, вступив на походе в одну квартиру, заметил по соседству с собою замечательную красавицу и, пленясь ее видом, тотчас же, по своему полковому обычаю, позвал денщика и говорит: «Как бы, братец, мне с сею красавицей познакомиться?» А денщик помялся на
месте и, как ставил в эту пору самовар, вдруг восклицает: «Дымом
пахнет!» Офицер вскочил и бросился в комнату к сей прелестнице, говоря: «Ай, сударыня, у вас дымом
пахнет, и я пришел вас с вашею красотой спасти от пламени пожара», и таким образом с нею познакомился, а денщика одарил и напоил водкой.
Но спустя немалое время тот же охотник до красоты, перейдя на другое
место, также увидал красивую даму, но уже не рядом с собою, а напротив своего окна через улицу, и говорит денщику: «Ах, познакомь меня с сею дамой!», но тот, однако, сумел только ответить снова то же самое, что «дымом
пахнет!» И офицер увидал, что напрасно он полагался на ум сего своего помощника, и желанного знакомства через него вторично уже не составил.
Дома тоже было тяжко: на
место Власьевны Пушкарь взял огородницу Наталью, она принесла с собою какой-то особенный, всех раздражавший
запах; рабочие ссорились, дрались и — травили Шакира: называли его свиным ухом, спрашивали, сколько у него осталось дома жён и верно ли, что они, по закону Магомета, должны брить волосы на теле.
С раннего утра передняя была полна аристократами Белого Поля; староста стоял впереди в синем кафтане и держал на огромном блюде страшной величины кулич, за которым он посылал десятского в уездный город; кулич этот издавал
запах конопляного масла, готовый остановить всякое дерзновенное покушение на целость его; около него, по бортику блюда, лежали апельсины и куриные яйца; между красивыми и величавыми головами наших бородачей один только земский отличался костюмом и видом: он не только был обрит, но и порезан в нескольких
местах, оттого что рука его (не знаю, от многого ли письма или оттого, что он никогда не встречал прелестное сельское утро не выпивши, на мирской счет, в питейном доме кружечки сивухи) имела престранное обыкновение трястись, что ему значительно мешало отчетливо нюхать табак и бриться; на нем был длинный синий сюртук и плисовые панталоны в сапоги, то есть он напоминал собою известного зверя в Австралии, орниторинха, в котором преотвратительно соединены зверь, птица и амфибий.
Ресторан «Роза» занимал
место в самом центре. При ресторане был недурной садик с отдельными деревянными будочками. Даже был бильярд и порядочная общая зала с эстрадой. Вообще полное трактирное великолепие, подкрашенное дачной обстановкой. В садике
пахло акациями и распускавшимися сиренями.
Подражая примеру графини, и княгиня Вabette, та самая, у которой на руках умер Шопен (в Европе считают около тысячи дам, на руках которых он испустил дух), и княгиня Аnnеttе, которая всем бы взяла, если бы по временам, внезапно, как
запах капусты среди тончайшей амбры, не проскакивала в ней простая деревенская прачка; и княгиня Расhеtte, с которою случилось такое несчастие: муж ее попал на видное
место и вдруг, Dieu sait pourquoi, прибил градского голову и украл двадцать тысяч рублей серебром казенных денег; и смешливая княжна Зизи, и слезливая княжна Зозо — все они оставляли в стороне своих земляков, немилостиво обходились с ними…
Но вот в воздухе
запахло гнилью, прелым навозом. Илья перестал петь: этот
запах пробудил в нём хорошие воспоминания. Он пришёл к
месту городских свалок, к оврагу, где рылся с дедушкой Еремеем. Образ старого тряпичника встал в памяти. Илья оглянулся вокруг, стараясь узнать во тьме то
место, где старик любил отдыхать с ним. Но этого
места не было: должно быть, его завалили мусором. Илья вздохнул, чувствуя, что и в его душе тоже что-то завалено мусором…
Маше нравилось слушать густой голос этой женщины с глазами коровы. И, хотя от Матицы всегда
пахло водкой, — это не мешало Маше влезать на колени бабе, крепко прижимаясь к её большой, бугром выступавшей вперёд груди, и целовать её в толстые губы красиво очерченного рта. Матица приходила по утрам, а вечером у Маши собирались ребятишки. Они играли в карты, если не было книг, но это случалось редко. Маша тоже с большим интересом слушала чтение, а в особенно страшных
местах даже вскрикивала тихонько.
— Двадцать пять лет я не был здесь и опять уеду отсюда. Так, приезжал посмотреть на знакомые
места. С вами первым разговорился и больше ни с кем говорить не буду. Тогда я был в войске Сулеймана-паши, и вот здесь, — он указал себе под ноги, — здесь, на этом самом
месте, я ел землю.
Вот я стою один в поле и смотрю вверх на жаворонка, который повис в воздухе на одном
месте и залился, точно в истерике, а сам думаю: «Хорошо бы теперь поесть хлеба с маслом!» Или вот сажусь у дороги и закрываю глаза, чтобы отдохнуть, прислушаться к этому чудесному майскому шуму, и мне припоминается, как
пахнет горячий картофель.
На безденежное
место тоже больше стараются упрятать человека маленького, смирного, не горлопана; ну, а где деньгами
пахнет, так там, извините, каждый ладит или сам сесть, а коли сам сесть не хочет, так посадит друга и приятеля, — а не то, чтобы думали: каков есть внутри себя человек.
Когда она опомнилась, музыка уже не играла и полка не было. Она перебежала дорогу к тому
месту, где оставила хозяина, но, увы! столяра уже там не было. Она бросилась вперед, потом назад, еще раз перебежала дорогу, но столяр точно сквозь землю провалился… Каштанка стала обнюхивать тротуар, надеясь найти хозяина по
запаху его следов, но раньше какой-то негодяй прошел в новых резиновых калошах, и теперь все тонкие
запахи мешались с острою каучуковою вонью, так что ничего нельзя было разобрать.
Новое
место, веерообразный огонек,
запах, метаморфоза, случившаяся с хозяином, — все это вселяло в нее неопределенный страх и предчувствие, что она непременно встретится с каким-нибудь ужасом вроде толстой рожи с хвостом вместо носа.