Неточные совпадения
Но Архипушко не слыхал и продолжал кружиться и кричать. Очевидно было, что
у него уже начинало
занимать дыхание. Наконец столбы, поддерживавшие соломенную крышу, подгорели. Целое облако пламени и дыма разом рухнуло на землю, прикрыло человека и закрутилось. Рдеющая точка на время опять превратилась в темную; все инстинктивно перекрестились…
Левин, которого давно
занимала мысль о том, чтобы помирить братьев хотя перед смертью, писал брату Сергею Ивановичу и, получив от него ответ, прочел это письмо больному. Сергей Иванович писал, что не может сам приехать, но в трогательных выражениях просил прощения
у брата.
― А, Алины-Надины. Ну,
у нас места нет. А иди к тому столу да
занимай скорее место, ― сказал князь и, отвернувшись, осторожно принял тарелку с ухою из налимов.
— Меня очень
занимает вот что, — сказал Левин. — Он прав, что дело наше, то есть рационального хозяйства, нейдет, что идет только хозяйство ростовщическое, как
у этого тихонького, или самое простое. Кто в этом виноват?
Было возможно и должно одно, на что Вронский и решился без минуты колебания:
занять деньги
у ростовщика, десять тысяч, в чем не может быть затруднения, урезать вообще свои расходы и продать скаковых лошадей.
Вернувшись в начале июня в деревню, он вернулся и к своим обычным занятиям. Хозяйство сельское, отношения с мужиками и соседями, домашнее хозяйство, дела сестры и брата, которые были
у него на руках, отношения с женою, родными, заботы о ребенке, новая пчелиная охота, которою он увлекся с нынешней весны,
занимали всё его время.
Место это давало от семи до десяти тысяч в год, и Облонский мог
занимать его, не оставляя своего казенного места. Оно зависело от двух министерств, от одной дамы и от двух Евреев, и всех этих людей, хотя они были уже подготовлены, Степану Аркадьичу нужно было видеть в Петербурге. Кроме того, Степан Аркадьич обещал сестре Анне добиться от Каренина решительного ответа о разводе. И, выпросив
у Долли пятьдесят рублей, он уехал в Петербург.
Чичиков так занялся разговорами с дамами, или, лучше, дамы так
заняли и закружили его своими разговорами, подсыпая кучу самых замысловатых и тонких аллегорий, которые все нужно было разгадывать, отчего даже выступил
у него на лбу пот, — что он позабыл исполнить долг приличия и подойти прежде всего к хозяйке.
Архивны юноши толпою
На Таню чопорно глядят
И про нее между собою
Неблагосклонно говорят.
Один какой-то шут печальный
Ее находит идеальной
И, прислонившись
у дверей,
Элегию готовит ей.
У скучной тетки Таню встретя,
К ней как-то Вяземский подсел
И душу ей
занять успел.
И, близ него ее заметя,
Об ней, поправя свой парик,
Осведомляется старик.
А потом опять утешится, на вас она все надеется: говорит, что вы теперь ей помощник и что она где-нибудь немного денег
займет и поедет в свой город, со мною, и пансион для благородных девиц заведет, а меня возьмет надзирательницей, и начнется
у нас совсем новая, прекрасная жизнь, и целует меня, обнимает, утешает, и ведь так верит! так верит фантазиям-то!
Я тебе книжки ихние покажу: все
у них потому, что «среда
заела», — и ничего больше!
Его почему-то
занимало пенье и весь этот стук и гам, там, внизу… Оттуда слышно было, как среди хохота и взвизгов, под тоненькую фистулу разудалого напева и под гитару, кто-то отчаянно отплясывал, выбивая такт каблуками. Он пристально, мрачно и задумчиво слушал, нагнувшись
у входа и любопытно заглядывая с тротуара в сени.
Ах! если рождены мы всё перенимать,
Хоть
у китайцев бы нам несколько
занятьПремудрого
у них незнанья иноземцев.
— Живем — в долг, на
займы у французских банкиров, задолжали уже около двадцати миллиардов франков.
Его лицо, надутое, как воздушный пузырь, казалось освещенным изнутри красным огнем, а уши были лиловые, точно
у пьяницы; глаза, узенькие, как два тире, изучали Варвару. С нелепой быстротой он бросал в рот себе бисквиты, сверкал чиненными золотом зубами и пил содовую воду, подливая в нее херес. Мать, похожая на чопорную гувернантку из англичанок,
занимала Варвару, рассказывая...
— Почему — странно? — тотчас откликнулась она, подняв брови. — Да я и не шучу, это
у меня стиль такой, приучилась говорить о премудростях просто, как о домашних делах. Меня очень серьезно
занимают люди, которые искали-искали свободы духа и вот будто — нашли, а свободой-то оказалась бесцельность, надмирная пустота какая-то. Пустота, и — нет в ней никакой иной точки опоры для человека, кроме его вымысла.
То, что произошло после этих слов, было легко, просто и
заняло удивительно мало времени, как будто несколько секунд. Стоя
у окна, Самгин с изумлением вспоминал, как он поднял девушку на руки, а она, опрокидываясь спиной на постель, сжимала уши и виски его ладонями, говорила что-то и смотрела в глаза его ослепляющим взглядом.
— Это ужасно! — сочувственно откликнулся парижанин. — И все потому, что не хватает денег. А мадам Муромская говорит, что либералы — против
займа во Франции. Но, послушайте, разве это политика? Люди хотят быть нищими… Во Франции революцию делали богатые буржуа, против дворян, которые уже разорились, но держали короля в своих руках, тогда как
у вас, то есть
у нас, очень трудно понять — кто делает революцию?
Стол для ужина
занимал всю длину столовой, продолжался в гостиной, и, кроме того,
у стен стояло еще несколько столиков, каждый накрыт для четверых. Холодный огонь электрических лампочек был предусмотрительно смягчен розетками из бумаги красного и оранжевого цвета, от этого теплее блестело стекло и серебро на столе, а лица людей казались мягче, моложе. Прислуживали два старика лакея во фраках и горбоносая, похожая на цыганку горничная. Елена Прозорова, стоя на стуле, весело командовала...
Место Анфимьевны
заняла тощая плоскогрудая женщина неопределенного возраста; молчаливая, как тюремный надзиратель, она двигалась деревянно, неприятно смотрела прямо в лицо, — глаза
у нее мутновато-стеклянные; когда Варвара приказывала ей что-нибудь, она, с явным усилием размыкая тонкие, всегда плотно сжатые губы, отвечала двумя словами...
— Нам нужен промышленник европейского типа, организатор, который мог бы
занять место министра, как здесь, во Франции, как
у немцев. И «не беда, что потерпит мужик» или полумужик-рабочий. Исторически необходимо, чтоб терпели, — не опаздывай! А наш промышленник — безграмотное животное, хищник, крохобор. Недавно выскочил из клетки крепостного права и все еще раб…
Клим остался в компании полудюжины венских стульев,
у стола, заваленного книгами и газетами; другой стол
занимал средину комнаты, на нем возвышался угасший самовар, стояла немытая посуда, лежало разобранное ружье-двухстволка.
— Да, как будто нахальнее стал, — согласилась она, разглаживая на столе документы, вынутые из пакета. Помолчав, она сказала: — Жалуется, что никто
у нас ничего не знает и хороших «Путеводителей» нет. Вот что, Клим Иванович, он все-таки едет на Урал, и ему нужен русский компаньон, — я, конечно, указала на тебя. Почему? — спросишь ты. А — мне очень хочется знать, что он будет делать там. Говорит, что поездка
займет недели три, оплачивает дорогу, содержание и — сто рублей в неделю. Что ты скажешь?
«В самом деле: почему — евреи
занимают такое видное место
у нас?.. Почему не татары или грузины, армяне?»
—
У меня нет; надо
занять.
— Что-нибудь да должно же
занимать свет и общество, — сказал Штольц, —
у всякого свои интересы. На то жизнь…
Иногда, вместо сплетней и злословия, он вдруг принимался неумеренно возвышать Илью Ильича по лавочкам и на сходках
у ворот, и тогда не было конца восторгам. Он вдруг начинал вычислять достоинства барина, ум, ласковость, щедрость, доброту; и если
у барина его недоставало качеств для панегирика, он
занимал у других и придавал ему знатность, богатство или необычайное могущество.
— Ты мне только мигни тогда, а я уж заемное письмецо заготовлю… на имя сестры: «
занял я, дескать, Обломов,
у такой-то вдовы десять тысяч, сроком и т. д.».
«
Занять!» — блеснуло
у него в голове, но он оттолкнул эту мысль.
— Дорого! — отвечал он наивно. Но
занял у Райского немного денег и пришел. Потом опять пришел.
— Я уж сказал тебе зачем, — сердито отозвался Райский. — Затем, что красота ее увлекает, раздражает — и скуки нет — я наслаждаюсь — понимаешь? Вот
у меня теперь шевелится мысль писать ее портрет. Это
займет месяц, потом буду изучать ее…
Она сидела
у окна с книгой, но книга, по-видимому, мало
занимала ее: она была рассеянна или задумчива. Вместо ответа она подвинула Райскому стул.
Но когда он прочитал письмо Веры к приятельнице,
у него невидимо и незаметно даже для него самого, подогрелась эта надежда. Она там сознавалась, что в нем, в Райском, было что-то: «и ум, и много талантов, блеска, шума или жизни, что, может быть, в другое время
заняло бы ее, а не теперь…»
Но зато
занял триста рублей
у меня, а я поставил эти деньги на твой счет, так как надежды отыграть их
у моей нареченной невесты уже более нет.
— Eh bien, mille roubles! [Ну, тысячу рублей! (фр.)] Графу отдать: я
у него на той неделе
занял: совестно в глаза смотреть.
— Да, да, помню. Нет, брат, память
у меня не дурна, я помню всякую мелочь, если она касается или
занимает меня. Но, признаюсь вам, что на этот раз я ни о чем этом не думала, мне в голову не приходил ни разговор наш, ни письмо на синей бумаге…
— С летами придет и ум, будут заботы — и созреют, — договорила Марья Егоровна. — Оба они росли
у нас на глазах: где им было
занимать мудрости, ведь не жили совсем!
После нескольких звуков открывалось глубокое пространство, там являлся движущийся мир, какие-то волны, корабли, люди, леса, облака — все будто плыло и неслось мимо его в воздушном пространстве. И он, казалось ему, все рос выше,
у него
занимало дух, его будто щекотали, или купался он…
— Артист — это такой человек, который или денег
у тебя
займет, или наврет такой чепухи, что на неделю тумана наведет…
— Вот видите: мне хочется пройти с Марфенькой практически историю литературы и искусства. Не пугайтесь, — поспешил он прибавить, заметив, что
у ней на лице показался какой-то туман, — курс весь будет состоять в чтении и разговорах… Мы будем читать все, старое и новое, свое и чужое, — передавать друг другу впечатления, спорить… Это
займет меня, может быть, и вас. Вы любите искусство?
Будь только
у меня могущество, рассуждал я, мне и не понадобится оно вовсе; уверяю, что сам, по своей воле,
займу везде последнее место.
— Ах, Боже мой! так вам все и рассказывать, зачем люди ходят. Мы, кажется, тоже свой расчет можем иметь. Молодой человек, может, денег
занять захотел,
у меня адрес узнавал. Может, я ему еще с прошлого раза пообещала…
А пока я все еще продолжал
занимать мою квартиренку,
занимать, но не жить в ней; там лежал мой чемодан, сак и иные вещи; главная же резиденция моя была
у князя Сергея Сокольского.
Голландцы, на пути в Индию и оттуда, начали заходить на мыс и выменивали
у жителей провизию. Потом уже голландская Ост-Индская компания, по предложению врача фон Рибека,
заняла Столовую бухту.
Нас попросили отдохнуть и выпить чашку чаю в ожидании, пока будет готов обед. Ну, слава Богу! мы среди живых людей: здесь едят. Японский обед! С какой жадностью читал я, бывало, описание чужих обедов, то есть чужих народов, вникал во все мелочи, говорил, помните, и вам, как бы желал пообедать
у китайцев,
у японцев! И вот и эта мечта моя исполнилась. Я pique-assiette [блюдолиз, прихлебатель — фр.] от Лондона до Едо. Что будет, как подадут, как сядут — все это
занимало нас.
Нет, я вижу, уголка в мире, где бы не запрашивали неслыханную цену. Китаец запросил за каменные изделия двадцать два доллара, а уступил за восемь. Этой слабости подвержены и просвещенные, и полупросвещенные народы, и, наконец, дикари. Кто
у кого
занял: мы ли
у Востока, он ли
у нас?
У них наследственные должности: сын по большей части
занимает место отца.
Все это странно, хотя не совсем ново, если вспомнить браминскую Индию и языческий Египет: они одряхлели, и надо было
занять им сил и жизни
у других, как истощенному полю нужно переменить посев.
Я выше сказал, что они моральную сторону
заняли у китайцев; не знаю, кто дал им вещественную.
— «Спросите, есть ли
у них виноград, — прибавил Зеленый, — если есть, так чтоб побольше подали; да нельзя ли бананов, арбузов?…» Меня
занимали давно два какие-то красные шарика, которые я видел на столе, на блюдечке.