Неточные совпадения
И пробились было уже козаки, и, может быть, еще раз послужили бы им верно быстрые
кони, как вдруг среди самого бегу остановился Тарас и вскрикнул: «Стой! выпала люлька с табаком; не хочу, чтобы и люлька досталась вражьим ляхам!» И нагнулся старый атаман и стал отыскивать в траве свою люльку с табаком, неотлучную сопутницу на
морях, и на суше, и в походах, и дома.
Не о корысти и военном прибытке теперь думали они, не о том, кому посчастливится набрать червонцев, дорогого оружия, шитых кафтанов и черкесских
коней; но загадалися они — как орлы, севшие на вершинах обрывистых, высоких гор, с которых далеко видно расстилающееся беспредельно
море, усыпанное, как мелкими птицами, галерами, кораблями и всякими судами, огражденное по сторонам чуть видными тонкими поморьями, с прибрежными, как мошки, городами и склонившимися, как мелкая травка, лесами.
В это время подошли
кони. Услышав наш выстрел, А. И. Мерзляков остановил отряд и пришел узнать, в чем дело. Решено было для добычи меда оставить двое стрелков. Надо было сперва дать пчелам успокоиться, а затем
морить их дымом и собрать мед. Если бы это не сделали мы, то все равно весь мед съел бы медведь.
Его жгло, пекло, ему хотелось бы весь свет вытоптать
конем своим, взять всю землю от Киева до Галича с людьми, со всем и затопить ее в Черном
море.
Бросил молиться, стал скакать и рыскать по полям с утра до ночи, не одного доброго
коня заморил, а покоя не выездил!
— Как с гуся вода, чур, с беса руда! Вот идёт муж стар, вот бежит
конь кар — заклинаю тя,
конь, — стань! Чур! В Окиане-море синий камень латырь, я молюся камню…
— Так-то… — продолжал он. — Вот вы всё учите, постигаете пучину
моря, разбираете слабых да сильных, книжки пишете и на дуэли вызываете — и все остается на своем месте; а глядите, какой-нибудь слабенький старец святым духом пролепечет одно только слово, или из Аравии прискачет на
коне новый Магомет с шашкой, и полетит у вас все вверх тарамашкой, и в Европе камня на камне не останется.
И мы шествуем в таком порядке: впереди идет Николай с препаратами или с атласами, за ним я, а за мною, скромно поникнув головою, шагает ломовой
конь; или же, если нужно, впереди на носилках несут труп, за трупом идет Николай и т. д. При моем появлении студенты встают, потом садятся, и шум
моря внезапно стихает. Наступает штиль.
Напой мово
коняСреди синя
моря,
Чтобы ворон
конь напился,
Бран ковер не замочился
И не мокор был, — сухой.
Князь Гвидон зовет их в гости,
Их и кормит и поит
И ответ держать велит:
«Чем вы, гости, торг ведете
И куда теперь плывете?»
Корабельщики в ответ:
«Мы объехали весь свет,
Торговали мы
конями,
Все донскими жеребцами,
А теперь нам вышел срок —
И лежит нам путь далек:
Мимо острова Буяна
В царство славного Салтана…»
Говорит им князь тогда:
«Добрый путь вам, господа,
По
морю по Окияну
К славному царю Салтану...
Макар замолчал и, спрятав в кисет трубку, запахнул на груди чекмень. Накрапывал дождь, ветер стал сильнее,
море рокотало глухо и сердито. Один за другим к угасающему костру подходили
кони и, осмотрев нас большими умными глазами, неподвижно останавливались, окружая нас плотным кольцом.
С
моря дул влажный холодный ветер, разнося по степи задумчивую мелодию плеска набегавшей на берег волны и шелеста прибрежных кустов. Изредка его порывы приносили с собой сморщенные, желтые листья и бросали их в костер, раздувая пламя, окружавшая нас мгла осенней ночи вздрагивала и, пугливо отодвигаясь, открывала на миг слева — безграничную степь, справа — бесконечное
море и прямо против меня — фигуру Макара Чудры, старого цыгана, — он сторожил
коней своего табора, раскинутого шагах в пятидесяти от нас.
Дыханием тёплым у
моря весна
Чуть гривы
коней их шевелит,
На мокрый песок набегает волна
И пену им под ноги стелет.
И вставал Сухман на резвы ноги,
Он седлал
коня свого доброго,
Выезжал Сухман ко синю
морю,
Ко синю
морю, к тихим заводям.
С трудом прокладывая себе дорогу чрез волнующееся
море народных масс, государь продолжал один, без свиты, оставленной далеко позади, медленным шагом ехать вперед. У Чернышева моста он на минуту остановил
коня и огляделся. Впереди было
море огня, позади
море огня. Над головою свистала буря и сыпался огненный дождь искр и пепла — и среди всего этого хаоса и разрушенья раздавались тяжкие стоны, рыданья, вопли о помощи, о защите и могучее, восторженное, ни на единый миг не смолкавшее «ура » всего народа.
Постепенно, однако, былые воспоминания потянулись бесконечной вереницей в моих мыслях… Мне вспомнился чудесный розовый день… шумный пир… возгласы тулумбаши… бледная, тоненькая девушка… мой храбрый красавец папа, бесстрашно несшийся на диком
коне… И надо всем этим
море цветов и
море лучей…
Раньше он мне мало нравился. Чувствовался безмерно деспотичный человек, сектант, с головою утонувший в фракционных кляузах. Но в те дни он вырос вдруг в могучего трибуна. Душа толпы была в его руках, как буйный
конь под лихим наездником. Поднимется на ящик, махнет карандашом, — и бушующее митинговое
море замирает, и мертвая тишина. Брови сдвинуты, глаза горят, как угли, и гремит властная речь.