Неточные совпадения
Прозорливая
старушка заметила это.
— Ну нет, в силах! У тетушки натура крепковата. Это
старушка — кремень, Платон Михайлыч! Да к тому ж есть и без меня угодники, которые около нее увиваются. Там есть один, который
метит в губернаторы, приплелся ей в родню… бог с ним! может быть, и успеет! Бог с ними со всеми! Я подъезжать и прежде не умел, а теперь и подавно: спина уж не гнется.
Бедная
старушка, привыкшая уже к таким поступкам своего мужа, печально глядела, сидя на лавке. Она не
смела ничего говорить; но услыша о таком страшном для нее решении, она не могла удержаться от слез; взглянула на детей своих, с которыми угрожала ей такая скорая разлука, — и никто бы не мог описать всей безмолвной силы ее горести, которая, казалось, трепетала в глазах ее и в судорожно сжатых губах.
Не то, чтобы полиция или иные какие пристава должнику мирволили — говорят, что тот им самим давно надоел и что они все
старушку очень жалеют и рады ей помочь, да не
смеют…
Заметив Привалова,
старушка торопливо поправила на плечах вылинявшую синелевую шаль и вдруг выпрямилась, точно ее что кольнуло.
Старушка помещица при мне умирала. Священник стал читать над ней отходную, да вдруг
заметил, что больная-то действительно отходит, и поскорее подал ей крест. Помещица с неудовольствием отодвинулась. «Куда спешишь, батюшка, — проговорила она коснеющим языком, — успеешь…» Она приложилась, засунула было руку под подушку и испустила последний вздох. Под подушкой лежал целковый: она хотела заплатить священнику за свою собственную отходную…
Ласкай меня,
Целуй меня, пригоженький! Пусть видят,
Что я твоя подружка. Горько, больно
Одной бродить! Глядят как на чужую
И девушки и парни. Вот пошла бы
На царские столы смотреть, а с кем?
Подружки все с дружками, косо смотрят,
Сторонятся; отстань,
мол, не мешай!
С
старушками пойти и с стариками —
Насмешками да бранью докорят.
Одной идти, так страшно. Будь дружком,
Пригоженький.
Она сидела, улыбаясь, и иногда взглядывала на меня, как бы говоря: «Лета имеют свои права,
старушка раздражена»; но, встречая мой взгляд, не подтверждавший того, она делала вид, будто не
замечает меня.
Спустя месяц тетеньку Марью Порфирьевну, вместе с Аннушкой,
поместили в ближайший женский монастырь. Матушка сама ездила хлопотать и купила в монастырской ограде особую келью, чтобы
старушке жилось уютненько и тепленько.
С своей стороны, и Сашенька отвечала бабушке такой же горячей привязанностью. И старая и малая не надышались друг на друга, так что бабушка, по делам оставшегося от покойного зятя имения, даже советовалась с внучкой, и когда ей
замечали, что Сашенька еще мала, не смыслит, то
старушка уверенно отвечала...
— Больно ты прыток до чужих дел, как я погляжу, Иван Федорыч, —
заметила ему
старушка. — И все у тебя неладно.
Старушка умерла от разрыва сердца. Малыгинский дом точно весь застонал. Пока была жива
старушка, ее почти не
замечали, а теперь для всех было ясно как день, что с нею вместе рушился весь дом. И всех лучше понимал это сам Харитон Артемьич, ходивший из комнаты в комнату, как оглушенный.
Спорить и прекословить мужу Анфуса Гавриловна теперь не
смела и даже была рада этому, потому что все-таки в дому был настоящий хозяин, а не прежний пьяница. Хоть на старости лет пожить по-настоящему, как добрые люди живут. Теперь
старушка часто ездила навещать Симу, благо мужа не было дома. Там к чему-то околачивалась Харитина. Так и юлит, так и шмыгает глазами, бесстыжая.
Марфа Тимофеевна вошла и застала ее в этом положении. Лиза не
заметила ее прихода.
Старушка вышла на цыпочках за дверь и несколько раз громко кашлянула. Лиза проворно поднялась и отерла глаза, на которых сияли светлые, непролившиеся слезы.
— Какое слово, какое? — с живостью подхватила
старушка. — Что ты хочешь сказать? Это ужасно, — заговорила она, вдруг сбросив чепец и присевши на Лизиной кроватке, — это сверх сил моих: четвертый день сегодня, как я словно в котле киплю; я не могу больше притворяться, что ничего не
замечаю, не могу видеть, как ты бледнеешь, сохнешь, плачешь, не могу, не могу.
— Приказала баушка Лукерья долго жить, —
заметил он, здороваясь с Марьей. — Главная причина — без покаяния
старушка окончание приняла. Весьма жаль… А промежду протчим, очень древняя
старушка была, пора костям и на покой, кабы только по всей форме это самое дело вышло.
— Да вы, батюшка, вызовите его к себе, — продолжала
старушка, — и пугните его хорошенько… «Я,
мол, тебя в острог посажу за то, что ты матери не почитаешь!..»
Но, обласкав и усадив Нелли подле себя,
старушка уже и не знала больше, что делать, и с наивным ожиданием стала смотреть на меня. Старик поморщился, чуть ли не догадавшись, для чего я привел Нелли. Увидев, что я
замечаю его недовольную мину и нахмуренный лоб, он поднес к голове свою руку и сказал мне отрывисто...
Потом дня через два
старушка няня
заметила пропажу и стала соваться по углам, везде разыскивая куклу.
Бывало, по вечерам все повторяют или учат уроки; я сижу себе за разговорами или вокабулами, шевельнуться не
смею, а сама все думаю про домашний наш угол, про батюшку, про матушку, про мою
старушку няню, про нянины сказки… ах, как сгрустнется!
— Крестили Федором Федоровичем; доселе природную родительницу нашу имеем в здешних краях-с,
старушку божию, к земле растет, за нас ежедневно день и нощь бога
молит, чтобы таким образом своего старушечьего времени даром на печи не терять.
Исполняя обещание, данное Максиму, Серебряный прямо с царского двора отправился к матери своего названого брата и отдал ей крест Максимов. Малюты не было дома.
Старушка уже знала о смерти сына и приняла Серебряного как родного; но, когда он, окончив свое поручение, простился с нею, она не
посмела его удерживать, боясь возвращения мужа, и только проводила до крыльца с благословениями.
— Да; вот
заметьте себе, много, много в этом скудости, а мне от этого пахнэло русским духом. Я вспомнил эту старуху, и стало таково и бодро и приятно, и это бережи моей отрадная награда. Живите, государи мои, люди русские в ладу со своею старою сказкой. Чудная вещь старая сказка! Горе тому, у кого ее не будет под старость! Для вас вот эти прутики
старушек ударяют монотонно; но для меня с них каплет сладких сказаний источник!.. О, как бы я желал умереть в мире с моею старою сказкой.
— И представь же ты себе, Наташа! — заключил он,
заметив, что уже начинает рассветать и его канарейка, проснувшись, стала чистить о жердочку свой носик, — и представь себе, моя добрая
старушка, что ведь ни в чем он меня, Туганов, не опровергал и во всем со мною согласился, находя и сам, что у нас, как покойница Марфа Андревна говорила, и хвост долог, и нос долог, и мы стоим как кулики на болоте да перекачиваемся: нос вытащим — хвост завязнет, а хвост вытащим — нос завязнет; но горячности, какой требует такое положение, не обличил…
Елена опустила руку в карман;
старушка заметила это движение, и лицо ее, сморщенное и желтое, но когда-то красивое, оживилось.
— Да… я… помпадуром был! — не без фатовства отвечает Агатон и видимо наслаждается,
замечая, как «
старушку» берет оторопь при этом признании.
На ту пору нянюшка Федора стояла также на крыльце,
заметила старуху и доложила о ней боярыне; нищую подозвали, и когда боярыня, вынув из кармана целый алтын, подала ей и сказала: «Молись за здравие именинника!» — то
старушка, взглянув пристально на боярыню и помолчав несколько времени, промолвила: «Ох ты, моя родимая! здоров-то он будет, да уцелеет ли его головушка?..» — «Как так?» — спросила боярыня, побледнев как смерть.
Мужественное лицо старого рыбака было красно-багрового цвета, как будто он только что вышел из бани, где парился через меру. Черты его исчезали посреди опухлости, которая особенно резко проступала вокруг глаз, оттененных мрачно нависнувшими бровями.
Старушка заметила с удивлением, что в эти три дня муж ее поседел совершенно.
Тетка Анна, несмотря на всегдашнюю хлопотливость свою и вечную возню с горшками, уже не в первый раз
замечала, что хозяйка приемыша была невесела; разочка два приводилось даже видеть ей, как сноха втихомолку плакала. «Знамо, не привыкла еще, по своей по девичьей волюшке жалится! Помнится, как меня замуж выдали, три неделюшки голосила… Вестимо, жутко; а все пора бы перестать. Не с злодеями какими свел господь; сама, чай, видит… Что плакать-то?» — думала
старушка.
— Не ходи, Дунюшка! Не бойся, родная: он ничего не
посмеет тебе сделать… останься со мной… он те не тронет… чего дрожишь! Полно, касатка… плюнь ты на него, — раздавался голос
старушки уже в сенях.
Кредиторы получили свои деньги, а Яков Львович провел с собою растерявшуюся
старушку через крестившуюся и благословлявшую их толпу народа и увез эту свою мать в дом свой, где
поместил ее с дочерью и внучатами и тем посылал блюда с своей кухни, а самоё нареченную мать сажал с собою за стол в почетном конце.
Жестоким сыновьям
старушки зато не было житья: с той самой минуты, как Яков Львович усыновил себя их матери, они не
смели нигде показаться, не рискуя быть обруганными и даже побитыми.
Или нет; он уже никого не видал, ни на кого не глядел… а, двигаемый тою же самой пружиной, посредством которой вскочил на чужой бал непрошеный, подался вперед, потом и еще вперед, и еще вперед; наткнулся мимоходом на какого-то советника, отдавил ему ногу; кстати уже наступил на платье одной почтенной
старушки и немного порвал его, толкнул человека с подносом, толкнул и еще кой-кого и, не
заметив всего этого, или, лучше сказать,
заметив, но уж так, заодно, не глядя ни на кого, пробираясь все далее и далее вперед, вдруг очутился перед самой Кларой Олсуфьевной.
Короче вам сказать: была у нас двоюродная бабка, и,
заметьте, бабка с моей стороны; препочтеннейшая, я вам скажу,
старушка; меня просто обожала, всего своего имущества, еще при жизни, хотела сделать наследником; но ведь я отец: куда же бы все пошло?..
Старушка заметила его улыбку и сказала...
В столовой сидят какие-то чужие
старушки; в комнате Варварушки тоже
старушки и с ними глухонемая девица, которая все стыдится чего-то и говорит: «блы, блы…» Две тощенькие девочки, взятые из приюта на праздники, подошли к Анне Акимовне, чтобы поцеловать ручку, и остановились перед ней, пораженные роскошью ее платья; она
заметила, что одна из девочек косенькая, и среди легкого праздничного настроения у нее вдруг болезненно сжалось сердце от мысли, что этою девочкой будут пренебрегать женихи и она никогда не выйдет замуж.
Наконец, через Надежду Николаевну Шереметеву, почтенную и благодетельную
старушку, которая впоследствии любила Гоголя, как сына,
поместил он сестру свою Лизу к г-же Раевской, женщине благочестивой, богатой, не имеющей своих детей, у которой жили и воспитывались какие-то родственницы.
Словом, происходила невообразимая кутерьма, и благочестивые причинные
старушки только
молили бога, чтобы скорее наступило это растреклятое первое мая.
Чувствительная, добрая
старушка, видя неутомимость дочери, часто прижимала ее к слабо биющемуся сердцу, называла божескою милостию, кормилицею, отрадою старости своей и
молила бога, чтобы он наградил ее за все то, что она делает для матери.
О женитьбе, так как сама
старушка никогда не намекала на это, он не
смел, кажется, и подумать и даже обыкновенную легкую помещичью любовь не позволил себе завести у себя дома, а устроил это в уездном городке, верст за тридцать от Гаврилкова, с величайшею таинственностью и платя огромные деньги, чтобы только как-нибудь это не огласилось и, чего боже сохрани, не дошло до maman!
Тут только Алеша
заметил, что подле попугая стояла кровать с белыми кисейными занавесками, сквозь которые он мог различить
старушку, лежащую с закрытыми глазами: она показалась ему как будто восковая.
Меня повезли, но не в Москву, а куда-то далеко, на персидскую границу, и там
поместили у одной образованной
старушки, которая, помню я, говаривала, что она сослана туда по повелению императора Петра III.
Уполномоченный Красного Креста
сместил Новицкую с должности старшей сестры и прислал на ее место сестру-старушку.
Старушка говорила вес это слабым, прерывающимся голосом и, наконец, утомившись, замолкла. Молчала и Дарья Николаевна. Густые тени то набегали на ее лицо, то сбегали с него. Она сидела за светом, а потому Глафира Петровна не могла
заметить этого, да к тому же, за последнее время она стала плохо видеть.
Увоз первой из родительского дома Савиным, укрывшим свою «невесту», как называли уже Гранпа в театральных кружках под покров ее бабушки, произвел, конечно, переполох в ее семье, но отец Маргариты побаивался Нины Александровны и предпринимать что-нибудь против
старушки, несмотря на настояния своей сожительницы, не решался, даже ездить к Нине Александровне он не
смел, так как
старушка все равно не приняла бы его, прозевавшего и погубившего, как она выражалась, ее дочь — мать Маргариты.
— Ей богу-с. Я бы не
посмела вам врать… Вот та
старушка, что по понедельникам приходит…
Попробовала
старушка: может, денщик-черт нарочно ожерелок потуже затянул? Грех клепать. Все как следовает. Потянула: за ней идет, похрюкивает, животом пол
метет. За Митрием — ни с места! Лапы распялил, башкой мотает, будто его в прорубь водяному на закуску тащат.
Часы заведи, а ходить сами будут. К закату из полкового штаба вестовой в барак вкатывается: экстренно,
мол, Каблукову явиться, да чтоб с ротной собачкой пожаловал. Фельдфебель удивляется, землячки рты порасстегнули, однако Каблуков ни гугу. Ноги шагают, а рука в затылке скребет: беспокойства-то сколько от
старушки этой помирающей произошло.
Пузырек с ядовитым веществом на полке. (Мариула хорошо
заметила, где он стоит.)
Старушка сказала, что если жидкость попадет на тело, то выйдут на нем красные пятна, которые одна смерть может согнать. Чего ж, ближе к делу?.. Василий вышел, а то бы он помешал, может статься!.. Цыганка не рассуждает о последствиях, о собственной гибели: одна мысль, как пожар, обхватила ее. Раздумывай, береги себя другая, а не она!..
Заметил я, что Инна Ивановна,
старушка наша Божья, все ноги под юбку прячет, когда садится, поджимает их, как гусь. В чем дело? А оказывается, у нее башмаки до того растрепались, что пальцы наружу лезут: ползает ведь
старушка! Говорю ей: да как же вам не стыдно, мамаша, отчего вы мне или Саше не скажете? Ну!