Неточные совпадения
Англичанин стоит и сзади держит на веревке
собаку, и под
собакой разумеется Наполеон: «Смотри,
мол, говорит, если что не так, так я на тебя сейчас выпущу эту
собаку!» — и вот теперь они, может быть, и выпустили его с острова Елены, и вот он теперь и пробирается в Россию, будто бы Чичиков, а в самом деле вовсе не Чичиков.
А во время отлучки и татарва может напасть: они, турецкие
собаки, в глаза не кинутся и к хозяину на дом не
посмеют прийти, а сзади укусят за пяты, да и больно укусят.
— Врешь ты, чертов сын! — сказал Бульба. — Сам ты
собака! — Как ты
смеешь говорить, что нашу веру не уважают? Это вашу еретическую веру не уважают!
Погнул он крепко Дёгтяренка, сбил его на землю и уже, замахнувшись на него саблей, кричал: «Нет из вас, собак-козаков, ни одного, кто бы
посмел противустать мне!»
Заметив улыбку спутницы,
собака весело сморщилась, вильнула хвостом и ровно побежала вперед, но вдруг безучастно села, деловито выскребла лапой ухо, укушенное своим вечным врагом, и побежала обратно.
— Опять эта
собака здесь, — проворчала в ответ старуха и,
заметив, что Фифи сделала два нерешительные шага в ее направлении, воскликнула: — Брысь, брысь!
— Для знакомой
собаки. У меня, батенька, «влеченье, род недуга» к бездомным
собакам. Такой умный, сердечный зверь и — не оценен!
Заметьте, Самгин, никто не умеет любить человека так, как любят
собаки.
Не слушая ни Алину, ни ее, горбатенькая все таскала детей, как
собака щенят. Лидия, вздрогнув, отвернулась в сторону, Алина и Макаров стали снова сажать ребятишек на ступени, но девочка,
смело взглянув на них умненькими глазами, крикнула...
— Барышня одна, толстенькая, ну — до чего
смела! Того и жди — в морду влепит приставу. А — мышь против
собаки…
«Добрый! — думала она, —
собак не бьет! Какая же это доброта, коли он ничего подарить не может! Умный! — продолжала она штудировать его, — ест третью тарелку рисовой каши и не
замечает! Не видит, что все кругом смеются над ним! Высоконравственный!..»
Райский повесил голову и шел по двору, не
замечая поклонов дворни, не отвечая на приветливое вилянье
собак; набрел на утят и чуть не раздавил их.
Те,
заметя нас, застыдились и понизили голоса; дети робко смотрели на гроб;
собака с повисшим хвостом, увидя нас, тихо заворчала.
Но за это их били по рукам, и они тотчас же смирялись и походили на
собак, которые идут сзади прохожих, сгорая желанием укусить, да не
смеют.
Нехлюдов, еще не выходя из вагона,
заметил на дворе станции несколько богатых экипажей, запряженных четвернями и тройками сытых, побрякивающих бубенцами лошадей; выйдя же на потемневшую от дождя мокрую платформу, он увидал перед первым классом кучку народа, среди которой выделялась высокая толстая дама в шляпе с дорогими перьями, в ватерпруфе, и длинный молодой человек с тонкими ногами, в велосипедном костюме, с огромной сытой
собакой в дорогом ошейнике.
— Не беспокойтесь, лекарь, моя
собака вас не укусит, — громко отрезал Коля,
заметив несколько беспокойный взгляд доктора на Перезвона, ставшего на пороге. Гневная нотка прозвенела в голосе Коли. Слово же «лекарь», вместо доктор, он сказал нарочно и, как сам объявил потом, «для оскорбления сказал».
—
Заметил ты, как
собаки встречаются и обнюхиваются? Тут какой-то общий у них закон природы.
Чем ближе подходил человек, тем больше прятался тигр; он совсем сжался в комок. Не
замечая опасности, Дерсу толкнул
собаку ногой, но в это время выскочил тигр. Сделав большой прыжок в сторону, он начал бить себя хвостом и яростно реветь.
Тут только я
заметил, что нет тазовской
собаки.
Вдруг я
заметил два живых существа: одно была Альпа, а другое — животное, тоже похожее на
собаку, но темной окраски, мохнатое и коротконогое.
Староста наш в канаву залез; старостиха в подворотне застряла, благим матом кричит, свою же дворную
собаку так запужала, что та с цепи долой, да через плетень, да в лес; а Кузькин отец, Дорофеич, вскочил в овес, присел, да и давай кричать перепелом: «Авось,
мол, хоть птицу-то враг, душегубец, пожалеет».
В другом месте я
заметил мухоловок, которые легко ловили на лету насекомых и так были заняты своим делом, что совершенно не
замечали людей и
собак и даже не обращали внимания на ружейные выстрелы.
В это время в лесу раздался какой-то шорох.
Собаки подняли головы и насторожили уши. Я встал на ноги. Край палатки приходился мне как раз до подбородка. В лесу было тихо, и ничего подозрительного я не
заметил. Мы сели ужинать. Вскоре опять повторился тот же шум, но сильнее и дальше в стороне. Тогда мы стали смотреть втроем, но в лесу, как нарочно, снова воцарилась тишина. Это повторилось несколько раз кряду.
— Долго ли этот кобылятник наш дом поганить будет? Посуду-то, посуду-то после него на стол подавать не
смейте! Ведь он, поганец, с
собакой из одной чашки ест!
— Словом, «родная сестра тому кобелю, которого вы, наверное, знаете», —
замечает редактор журнала «Природа и охота» Л. П. Сабанеев и обращается к продавцу: — Уходи, Сашка, не проедайся. Нашел кого обмануть! Уж если Александру Михайлычу несешь
собаку, так помни про хвост. Понимаешь, прохвост, помни!
Одной темной осенней ночью на дворе капитана завыла
собака, за ней другая. Проснулся кто-то из работников, но сначала ничего особенного во дворе не
заметил… Потом за клуней что-то засветилось. Пока он будил других работников и капитана, та самая клуня, с которой началась ссора, уже была вся в огне.
Поляков писал: «Хлеб в Мало-Тымовском поселении был до такой степени плох, что не всякая
собака решается есть его; в нем была масса неперемолотых, целых зерен, мякины и соломы; один из присутствовавших при осмотре хлеба моих сотоварищей справедливо
заметил: „Да, этим хлебом так же легко завязить все зубы, как и найти в них зубочистку для их очистки“».]
При сем должно
заметить, что все эти три породы дичи, то есть болотные куры, погоныши и особенно коростели луговые, чрезвычайно портят поиск легавых
собак, ибо дух от них очень силен;
собака горячится и, видя, что птица после каждой стойки все уходит дальше, бросается догонять ее, теряет след, сбивается и получает самые дурные привычки.
Опытный охотник
заметит это по поиску
собаки, отзывает ее, идет в противоположную сторону и отыскивает стаю.
Чибисы, или пигалицы, очень горячо привязаны к своим детям и не уступают в этом качестве и болотным куликам: так же бросаются навстречу опасности, так же отгоняют всякую недобрую птицу и так же
смело вьются над охотником и
собакою, но гибнут менее, чем другие кулики, потому что охотники мало их стреляют.
Впрочем, в степях, не слыхавших ружейного выстрела, первый натиск кроншнепов, особенно на едущего охотника с
собакою, бывает очень
смел.
Однако большая глубина снежного покрова в первый же день сильно утомила людей и
собак. Нарты приходилось тащить главным образом нам самим.
Собаки зарывались в сугробах, прыгали и мало помогали. Они знали, как надо лукавить: ремень, к которому они были припряжены, был чуть только натянут, в чем легко можно было убедиться, тронув его рукой. Хитрые животные оглядывались и лишь только
замечали, что их хотят проверить, делали вид, что стараются.
— Охальник был… — сурово
заметил Родион Потапыч. —
Собаке собачья и смерть.
— Хорошее дело, кабы двадцать лет назад оно вышло… — ядовито
заметил великий делец, прищуривая один глаз. — Досталась кость
собаке, когда
собака съела все зубы. Да вот еще посмотрим, кто будет расхлебывать твою кашу, Андрон Евстратыч: обнес всех натощак, а как теперь сытый-то будешь повыше усов есть. Одним словом, в самый раз.
Аристашка оцепенел, как дупель, над которым охотничья
собака сделала стойку. Он
заметил всего одно: новый главный управляющий был кос на левый глаз, тогда как он, Аристашка, имел косой правый глаз. Управляющий бойко взбежал во второй этаж, осмотрел все комнаты и коротко приказал оставить себе всего две — кабинет и приемную, а остальные затворить.
Она слышала конский топот и не
смела оглянуться, как птица, которую в траве накрыла охотничья
собака.
— Не
смей бить! Не
смей бить
собаку, проклятый! — закричал в исступлении Сергей, царапая ногтями каменную стену.
— Вот те и приравнял. Ты так и скажи своему барину, который железную дорогу строит, — возвысил голос дедушка. — Так и скажи: не все,
мол, продается, что покупается. Да! Ты собаку-то лучше не гладь, это ни к чему. Арто, иди сюда, собачий сын, я т-тебе! Сергей, собирайся.
— Моя Brunehaut выдержит час, —
заметил Лаптев, лаская
собаку.
— И следовало бы поколотить: зачем стреляли в
собаку, —
заметила Луша с серьезным видом. — Вот чего никогда, никогда не пойму… Убить беззащитное животное — что может быть хуже этого?..
— Ничего я об этом, ваше благородие, объяснить не могу… Это точно, что они перед тем, как из лодки им выпрыгнуть, обратились к товарищу:"Свяжи мне, говорит, Трофимушка, руки!"А я еще в ту пору и говорю им:"Христос,
мол, с вами, Аггей Федотыч, что вы над собой задумываете?"Ну, а они не послушали:"Цыц, говорит,
собака!"Что ж-с, известно, их дело хозяйское: нам им перечить разве возможно!
Я ему
замечаю, что подобная нетерпеливость, особенно в отношении такой дамы, неуместна, а он мне на это очень наивно отвечает обыкновенной своей поговоркой: «Я, съешь меня
собака, художник, а не маляр; она дура: я не могу с нее рисовать…» Как хотите, так и судите.
Случалось, что и днем
замечали в кустах темное тело, бесследно пропадавшее при первом движении руки, бросавшей хлеб, — словно это был не хлеб, а камень, — и скоро все привыкли к Кусаке, называли ее «своей»
собакой и шутили по поводу ее дикости и беспричинного страха.
— Огустел весь, — тяжело ответил дьякон и через минуту совсем неожиданно заговорил в повествовательном тоне: — Я после своей собачонки Какваски… — когда ее мальпост колесом переехал… хотел было себе еще одного песика купить… Вижу в Петербурге на Невском собачйя… и говорю: «Достань, говорю, мне… хорошенькую собачку…» А он говорит: «Нынче, говорит,
собак нет, а теперь, говорит, пошли все понтерб и сетерб»… — «А что,
мол, это за звери?..» — «А это те же самые, говорит,
собаки, только им другое название».
«Что ты это за вздор, говорят,
мелешь: или ты с ума сошел?» — «Нет,
мол, я с ума не сходил, а я точно знаю, что в Москве у одного князя
собаку звали Каквас».
— «Ну как,
мол, можно все их имена знать; мало ли где как
собак называют».
— «Звали,
мол, у одного барина
собаку Каквас».
Властно захватило новое, неизведанное чувство: в приятном остром напряжении, вытянув шею, он всматривался в темноту, стараясь выделить из неё знакомую коренастую фигуру. Так, точно
собака на охоте, он крался, думая только о том, чтобы его не
заметили, вздрагивая и останавливаясь при каждом звуке, и вдруг впереди резко звякнуло кольцо калитки, взвизгнули петли, он остановился удивлённый, прислушался — звук шагов Максима пропал.
Однако я успел осмотреться вокруг себя. Большую часть избы занимала огромная облупившаяся печка. Образов в переднем углу не было. По стенам, вместо обычных охотников с зелеными усами и фиолетовыми
собаками и портретов никому не ведомых генералов, висели пучки засушенных трав, связки сморщенных корешков и кухонная посуда. Ни совы, ни черного кота я не
заметил, но зато с печки два рябых солидных скворца глядели на меня с удивленным и недоверчивым видом.
— Молчи, холоп! — заревел он громким голосом. — Ты
смеешь грозить мне!.. Знаешь ли ты, бродяга, что я могу всякого колдуна, как бешеную
собаку, повесить на первой осине!
— Ты своего верного слугу прогнал, как
собаку. Любил меня так, как палка любит спину, а теперь так любишь, как спина палку… Я ж тебя просил и
молил, — ты не послушался…