Неточные совпадения
Прежде (это началось почти с детства и всё росло до полной возмужалости), когда он старался сделать что-нибудь такое, что сделало бы добро
для всех,
для человечества,
для России,
для всей деревни, он
замечал, что мысли об этом были приятны, но сама деятельность всегда бывала нескладная, не было полной уверенности в том, что дело необходимо нужно, и сама деятельность, казавшаяся сначала столь большою, всё уменьшаясь и уменьшаясь, сходила на-нет; теперь же, когда он после женитьбы стал более и более ограничиваться жизнью
для себя, он, хотя не испытывал более никакой радости при мысли о своей деятельности, чувствовал уверенность, что дело его необходимо, видел, что оно спорится гораздо лучше, чем прежде, и что оно всё становится больше и больше.
Взойдя наверх одеться
для вечера и взглянув в зеркало, она с радостью
заметила, что она в одном из своих хороших дней и в полном обладании всеми своими силами, а это ей так нужно было
для предстоящего: она чувствовала в
себе внешнюю тишину и свободную грацию движений.
Но
для него, знавшего ее, знавшего, что, когда он ложился пятью минутами позже, она
замечала и спрашивала о причине,
для него, знавшего, что всякие свои радости, веселье, горе, она тотчас сообщала ему, —
для него теперь видеть, что она не хотела
замечать его состояние, что не хотела ни слова сказать о
себе, означало многое.
Отвечая на вопросы о том, как распорядиться с вещами и комнатами Анны Аркадьевны, он делал величайшие усилия над
собой, чтоб иметь вид человека,
для которого случившееся событие не было непредвиденным и не имеет в
себе ничего, выходящего из ряда обыкновенных событий, и он достигал своей цели: никто не мог
заметить в нем признаков отчаяния.
Они были дружны с Левиным, и поэтому Левин позволял
себе допытывать Свияжского, добираться до самой основы его взгляда на жизнь; но всегда это было тщетно. Каждый раз, как Левин пытался проникнуть дальше открытых
для всех дверей приемных комнат ума Свияжского, он
замечал, что Свияжский слегка смущался; чуть-заметный испуг выражался в его взгляде, как будто он боялся, что Левин поймет его, и он давал добродушный и веселый отпор.
Перечитывая эту страницу, я
замечаю, что далеко отвлекся от своего предмета… Но что за нужда?.. Ведь этот журнал пишу я
для себя, и, следственно, все, что я в него ни брошу, будет со временем
для меня драгоценным воспоминанием.
— Отчего ж неизвестности? — сказал Ноздрев. — Никакой неизвестности! будь только на твоей стороне счастие, ты можешь выиграть чертову пропасть. Вон она! экое счастье! — говорил он, начиная
метать для возбуждения задору. — Экое счастье! экое счастье! вон: так и колотит! вот та проклятая девятка, на которой я всё просадил! Чувствовал, что продаст, да уже, зажмурив глаза, думаю
себе: «Черт тебя побери, продавай, проклятая!»
Легкий головной убор держался только на одних ушах и, казалось, говорил: «Эй, улечу, жаль только, что не подыму с
собой красавицу!» Талии были обтянуты и имели самые крепкие и приятные
для глаз формы (нужно
заметить, что вообще все дамы города N. были несколько полны, но шнуровались так искусно и имели такое приятное обращение, что толщины никак нельзя было приметить).
Будь Авдотья Романовна одета как королева, то, кажется, он бы ее совсем не боялся; теперь же, может именно потому, что она так бедно одета и что он
заметил всю эту скаредную обстановку, в сердце его вселился страх, и он стал бояться за каждое слово свое, за каждый жест, что было, конечно, стеснительно
для человека и без того
себе не доверявшего.
Но если ему надо,
для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри
себя, по совести, может, по-моему, дать
себе разрешение перешагнуть через кровь, — смотря, впрочем, по идее и по размерам ее, — это
заметьте.
— Я, знаете, человек холостой, этак несветский и неизвестный, и к тому же законченный человек, закоченелый человек-с, в семя пошел и… и… и
заметили ль вы, Родион Романович, что у нас, то есть у нас в России-с, и всего более в наших петербургских кружках, если два умные человека, не слишком еще между
собою знакомые, но, так сказать, взаимно друг друга уважающие, вот как мы теперь с вами-с, сойдутся вместе, то целых полчаса никак не могут найти темы
для разговора, — коченеют друг перед другом, сидят и взаимно конфузятся.
Она, играя бровями, с улыбочкой в глазах, рассказала, что царь капризничает: принимая председателя Думы — вел
себя неприлично, узнав, что матросы убили какого-то адмирала, — топал ногами и кричал, что либералы не
смеют требовать амнистии
для политических, если они не могут прекратить убийства; что келецкий губернатор застрелил свою любовницу и это сошло ему с рук безнаказанно.
Изложив свои впечатления в первый же день по приезде, она уже не возвращалась к ним, и скоро Самгин
заметил, что она сообщает ему о своих делах только из любезности, а не потому, что ждет от него участия или советов. Но он был слишком занят
собою,
для того чтоб обижаться на нее за это.
Отец рассказывал лучше бабушки и всегда что-то такое, чего мальчик не
замечал за
собой, не чувствовал в
себе. Иногда Климу даже казалось, что отец сам выдумал слова и поступки, о которых говорит, выдумал
для того, чтоб похвастаться сыном, как он хвастался изумительной точностью хода своих часов, своим умением играть в карты и многим другим.
— Я
заметил, что ты уклончива, никогда сразу не выскажешь мысли или желания, а сначала обойдешь кругом. Я не волен в выборе, Вера: ты реши за меня, и что ты дашь, то и возьму. Обо мне забудь, говори только за
себя и
для себя.
Замечу, что мою мать я, вплоть до прошлого года, почти не знал вовсе; с детства меня отдали в люди,
для комфорта Версилова, об чем, впрочем, после; а потому я никак не могу представить
себе, какое у нее могло быть в то время лицо.
Опять-таки, я давно уже
заметил в
себе черту, чуть не с детства, что слишком часто обвиняю, слишком наклонен к обвинению других; но за этой наклонностью весьма часто немедленно следовала другая мысль, слишком уже
для меня тяжелая: «Не я ли сам виноват вместо них?» И как часто я обвинял
себя напрасно!
Замечу здесь лишь
для себя: были, например, мгновения, по уходе Лизы, когда самые неожиданные мысли целой толпой приходили мне в голову, и я даже был ими очень доволен.
— Cher enfant, я всегда предчувствовал, что мы, так или иначе, а с тобой сойдемся: эта краска в твоем лице пришла же теперь к тебе сама
собой и без моих указаний, а это, клянусь,
для тебя же лучше… Ты, мой милый, я
замечаю, в последнее время много приобрел… неужто в обществе этого князька?
— Бог сжалился надо мной и зовет к
себе. Знаю, что умираю, но радость чувствую и мир после стольких лет впервые. Разом ощутил в душе моей рай, только лишь исполнил, что надо было. Теперь уже
смею любить детей моих и лобызать их. Мне не верят, и никто не поверил, ни жена, ни судьи мои; не поверят никогда и дети. Милость Божию вижу в сем к детям моим. Умру, и имя мое будет
для них незапятнано. А теперь предчувствую Бога, сердце как в раю веселится… долг исполнил…
И вот, убедясь в этом, он видит, что надо идти по указанию умного духа, страшного духа смерти и разрушения, а
для того принять ложь и обман и вести людей уже сознательно к смерти и разрушению, и притом обманывать их всю дорогу, чтоб они как-нибудь не
заметили, куда их ведут,
для того чтобы хоть в дороге-то жалкие эти слепцы считали
себя счастливыми.
Это он не раз уже делал прежде и не брезгал делать, так что даже в классе у них разнеслось было раз, что Красоткин у
себя дома играет с маленькими жильцами своими в лошадки, прыгает за пристяжную и гнет голову, но Красоткин гордо отпарировал это обвинение, выставив на вид, что со сверстниками, с тринадцатилетними, действительно было бы позорно играть «в наш век» в лошадки, но что он делает это
для «пузырей», потому что их любит, а в чувствах его никто не
смеет у него спрашивать отчета.
И мы, взявшие грехи их
для счастья их на
себя, мы станем пред тобой и скажем: «Суди нас, если можешь и
смеешь».
На реке Тадушу много китайцев. Я насчитал 97 фанз. Они живут здесь гораздо зажиточнее, чем в других местах Уссурийского края. Каждая фанза представляет
собой маленький ханшинный [Водочный, винокуренный.] завод. Кроме того, я
заметил, что тадушенские китайцы одеты чище и опрятнее и имеют вид здоровый и упитанный. Вокруг фанз видны всюду огороды, хлебные поля и обширные плантации мака, засеваемого
для сбора опия.
Он понимал, что ступает на опасную
для себя дорогу, решаясь просиживать вечера с ними, чтобы отбивать у Веры Павловны дежурство; ведь он был так рад и горд, что тогда, около трех лет назад,
заметив в
себе признаки страсти, умел так твердо сделать все, что было нужно,
для остановки ее развития.
Хозяйка начала свою отпустительную речь очень длинным пояснением гнусности мыслей и поступков Марьи Алексевны и сначала требовала, чтобы Павел Константиныч прогнал жену от
себя; но он умолял, да и она сама сказала это больше
для блезиру, чем
для дела; наконец, резолюция вышла такая. что Павел Константиныч остается управляющим, квартира на улицу отнимается, и переводится он на задний двор с тем, чтобы жена его не
смела и показываться в тех местах первого двора, на которые может упасть взгляд хозяйки, и обязана выходить на улицу не иначе, как воротами дальними от хозяйкиных окон.
Если бы Кирсанов рассмотрел свои действия в этом разговоре как теоретик, он с удовольствием
заметил бы: «А как, однако же, верна теория; самому хочется сохранить свое спокойствие, возлежать на лаврах, а толкую о том, что, дескать, ты не имеешь права рисковать спокойствием женщины; а это (ты понимай уж сам) обозначает, что, дескать, я действительно совершал над
собою подвиги благородства к собственному сокрушению,
для спокойствия некоторого лица и
для твоего, мой друг; а потому и преклонись перед величием души моей.
Я давно
заметил, что представители ортодоксии и авторитета, в сущности, никакого авторитета
для себя не признают; они
себя считают авторитетом и обличают в ересях митрополитов и епископов;
для себя они признают большую свободу и отрицают ее лишь
для других.
— Эх, Маша, Маша! И вы туда же!.. Да, во — первых, я вовсе не пьяница; а во — вторых, знаете ли вы,
для чего я пью? Посмотрите-ка вон на эту ласточку… Видите, как она
смело распоряжается своим маленьким телом, куда хочет, туда его и бросит!.. Вон взвилась, вон ударилась книзу, даже взвизгнула от радости, слышите? Так вот я
для чего пью, Маша, чтобы испытать те самые ощущения, которые испытывает эта ласточка… Швыряй
себя, куда хочешь, несись, куда вздумается…»
А между тем в тот же день Галактиону был прислан целый ворох всевозможных торговых книг
для проверки. Одной этой работы хватило бы на месяц. Затем предстояла сложная поверка наличности с поездками в разные концы уезда. Обрадовавшийся первой работе Галактион схватился за дело с медвежьим усердием и просиживал над ним ночи. Это усердие не по разуму встревожило самого Мышникова. Он под каким-то предлогом затащил к
себе Галактиона и за стаканом чая, как бы между прочим,
заметил...
Вечером этого дня дешевка закончилась. Прохоров был сбит и закрыл кабаки под предлогом, что вся водка вышла. Галактион сидел у
себя и подсчитывал, во сколько обошлось это удовольствие. Получалась довольно крупная сумма, причем он не мог не удивляться, что Стабровский в своей
смете на конкуренцию предусмотрел почти из копейки в копейку ее стоимость специально
для Суслона. Именно за этим занятием накрыл Галактиона отец. Он, по обыкновению, пробрался в дом через кухню.
Любимые места у русака
для логова — сурчины, где он ложится у самой сурочьей норы и прячется в нее при первой опасности; потом снежные удулы по межам и овражкам: в них он делает
себе небольшое углубление в виде норы, в которое ложится; если дует погодка и тащит снежок, то
заметет совсем лаз в его логово.
Ты ведь точно рад, я
замечаю, этому купчику, как выходу
для себя.
Не верю я этому; и гораздо уж вернее предположить, что тут просто понадобилась моя ничтожная жизнь, жизнь атома,
для пополнения какой-нибудь всеобщей гармонии в целом,
для какого-нибудь плюса и минуса,
для какого-нибудь контраста и прочее, и прочее, точно так же, как ежедневно надобится в жертву жизнь множества существ, без смерти которых остальной мир не может стоять (хотя надо
заметить, что это не очень великодушная мысль сама по
себе).
Все эти дамы рассказывали потом, что князь осматривал в комнатах каждую вещь, увидал на столике развернутую книгу из библиотеки
для чтения, французский роман «Madame Bovary»,
заметил, загнул страницу, на которой была развернута книга, попросил позволения взять ее с
собой, и тут же, не выслушав возражения, что книга из библиотеки, положил ее
себе в карман.
Бога ради не принуждайте
себя; прекратить этой работы вы, верно, не согласитесь — братец ваш и не
смеет этого просить, но убеждает вас не торопиться
для него со вредом
для ваших глаз, которых сохранение ему дороже своих собственных.
— Ни
себя оправдывать этим, ни других обвинять я не намерен, но хочу только
заметить, что о пагубном 14 декабря не должно решительно судить по тому, что напечатано было
для публики.
А вот как: Михайла Максимыч Куролесов, через год после своей женитьбы на двоюродной сестре моего дедушки,
заметил у него во дворне круглого сироту Пантюшку, который показался ему необыкновенно сметливым и умным; он предложил взять его к
себе для обучения грамоте и
для образования из него делового человека, которого мог бы мой дедушка употреблять, как поверенного, во всех соприкосновениях с земскими и уездными судами: дедушка согласился.
Заметив, что Карл Иваныч находился в том чувствительном расположении духа, в котором он, не обращая внимания на слушателей, высказывал
для самого
себя свои задушевные мысли, я, молча и не спуская глаз с его доброго лица, сел на кровать.
Александра Григорьевна пожала только плечами. Разговаривать далее с мальчиком она считала неприличным и неприятным
для себя, но полковник, разумеется, ничего этого не
замечал.
Про Еспера Иваныча и говорить нечего: княгиня
для него была святыней, ангелом чистым, пред которым он и подумать ничего грешного не
смел; и если когда-то позволил
себе смелость в отношении горничной, то в отношении женщины его круга он, вероятно, бежал бы в пустыню от стыда, зарылся бы навеки в своих Новоселках, если бы только узнал, что она его подозревает в каких-нибудь, положим, самых возвышенных чувствах к ней; и таким образом все дело у них разыгрывалось на разговорах, и то весьма отдаленных, о безумной, например, любви Малек-Аделя к Матильде […любовь Малек-Аделя к Матильде.
Но, обласкав и усадив Нелли подле
себя, старушка уже и не знала больше, что делать, и с наивным ожиданием стала смотреть на меня. Старик поморщился, чуть ли не догадавшись,
для чего я привел Нелли. Увидев, что я
замечаю его недовольную мину и нахмуренный лоб, он поднес к голове свою руку и сказал мне отрывисто...
— Да тебе-то какое дело,
для чьей выгоды я буду стараться, блаженный ты человек? Только бы сделать — вот что главное! Конечно, главное
для сиротки, это и человеколюбие велит. Но ты, Ванюша, не осуждай меня безвозвратно, если я и об
себе позабочусь. Я человек бедный, а он бедных людей не
смей обижать. Он у меня мое отнимает, да еще и надул, подлец, вдобавок. Так я, по-твоему, такому мошеннику должен в зубы смотреть? Морген-фри!
А на меня он, по-видимому, именно смотрел как на «встречного», то есть как на человека, перед которым не стоит
метать бисера, и если не говорил прямо, что насилует
себя, поддерживая какие-то ненужные и
для него непонятные родственные связи, то, во всяком случае, действовал так, что я не мог не понимать этого.
— Гм! — говорил Николай в следующую минуту, глядя на нее через очки. — Кабы этот ваш мужичок поторопился прийти к нам! Видите ли, о Рыбине необходимо написать бумажку
для деревни, ему это не повредит, раз он ведет
себя так
смело. Я сегодня же напишу, Людмила живо ее напечатает… А вот как бумажка попадет туда?
С такими мыслями он часто бродил теперь по городу в теплые ночи конца мая. Незаметно
для самого
себя он избирал все одну и ту же дорогу — от еврейского кладбища до плотины и затем к железнодорожной насыпи. Иногда случалось, что, увлеченный этой новой
для него страстной головной работой, он не
замечал пройденного пути, и вдруг, приходя в
себя и точно просыпаясь, он с удивлением видел, что находится на другом конце города.
Наконец, есть книги. Он будет читать, найдет в чтении материал
для дальнейшего развития. Во всяком случае, он даст, что может, и не его вина, ежели судьба и горькие условия жизни заградили ему путь к достижению заветных целей, которые он почти с детства
для себя наметил. Главное, быть бодрым и не растрачивать попусту того, чем он уже обладал.
Через короткое время Ольга Васильевна, однако ж,
заметила, что матушка-попадья имеет на нее какое-то неудовольствие. Оказалось, что так как женской школы на селе не было, то матушка, за крохотное вознаграждение, набирала учениц и учила их у
себя на дому. Затея «барышни», разумеется, представляла
для нее очень опасную конкуренцию.
После этого мы пили вдвоем с ним очень много рому, до того, что он раскраснелся и говорит, как умел: «Ну, теперь,
мол, открывай, что ты с конем делал?» А я отвечаю: «Вот что…» — да глянул на него как можно пострашнее и зубами заскрипел, а как горшка с тестом на ту пору при
себе не имел, то взял да
для примеру стаканом на него размахнул, а он вдруг, это видя, как нырнет — и спустился под стол, да потом как шаркнет к двери, да и был таков, и негде его стало и искать.
Сверх того, я
заметил, что тайные советники всякого кушанья накладывали на тарелки против других вдвое: одну порцию лично
для себя, а другую — ради чина.