Неточные совпадения
Утренняя роса еще оставалась внизу на густом подседе травы, и Сергей Иванович, чтобы не
мочить ноги, попросил довезти себя по лугу в кабриолете до того ракитового куста, у которого брались окуни. Как ни жалко было Константину Левину мять свою траву, он въехал в луг. Высокая трава мягко обвивалась около колес и ног лошади, оставляя свои
семена на мокрых спицах и ступицах.
Раздается: «ну!», клячонка дергает изо всей силы, но не только вскачь, а даже и шагом-то чуть-чуть
может справиться, только
семенит ногами, кряхтит и приседает от ударов трех кнутов, сыплющихся на нее, как горох.
— Я, знаете, человек холостой, этак несветский и неизвестный, и к тому же законченный человек, закоченелый человек-с, в
семя пошел и… и… и заметили ль вы, Родион Романович, что у нас, то есть у нас в России-с, и всего более в наших петербургских кружках, если два умные человека, не слишком еще между собою знакомые, но, так сказать, взаимно друг друга уважающие, вот как мы теперь с вами-с, сойдутся вместе, то целых полчаса никак не
могут найти темы для разговора, — коченеют друг перед другом, сидят и взаимно конфузятся.
Этим фактом некоторые из моих товарищей хотели доказать ту теорию, что будто бы растительные
семена или пыль разносятся на огромное расстояние ветром, оттого-де такие маленькие острова, как Бонин-Cима, и притом волканического происхождения, не имевшие первобытной растительности, и заросли, а змей-де и разных гадин занести ветром не
могло, оттого их и нет.
Бог взял
семена из миров иных и посеял на сей земле и взрастил сад свой, и взошло все, что
могло взойти, но взращенное живет и живо лишь чувством соприкосновения своего таинственным мирам иным; если ослабевает или уничтожается в тебе сие чувство, то умирает и взращенное в тебе.
Ты и не знал сего, а
может быть, ты уже тем в него
семя бросил дурное, и возрастет оно, пожалуй, а все потому, что ты не уберегся пред дитятей, потому что любви осмотрительной, деятельной не воспитал в себе.
Эти понятия были наивны и несложны, но,
может быть, именно вследствие этой почти детской наивности они глубоко западали в душу и навсегда остались в ней, как первые
семена будущих мыслей…
С другой стороны, все ваши мысли, все брошенные вами
семена,
может быть, уже забытые вами, воплотятся и вырастут; получивший от вас передаст другому.
Года три с небольшим ходила Агафья за Лизой; девица Моро ее сменила; но легкомысленная француженка с своими сухими ухватками да восклицанием: «Tout çа c’eat des bêtises» — не
могла вытеснить из сердца Лизы ее любимую няню: посеянные
семена пустили слишком глубокие корни.
Одна репа здешняя не вкусна:
может быть, это от грунта земли или от дурных
семян.
Революционные парижские кружки тоже не нравились Райнеру. Еще он
мог симпатизировать федеративным стремлениям чехов, но участие католического духовенства и аристократии в делах польской национальности отворачивало его от этих дел. Брошенные отцом
семена презрения к папизму крепко разрослись в молодом Райнере, и он не
мог вообразить себе никакой роли в каком бы то ни было участии с католическим попом. К тому же, как уже сказано, Райнер не был почитателем принципа национальностей.
— Нет, не то что места, а
семена, надо быть, плохи. Какая-нибудь,
может, рожь расхожая и непросеянная. Худа и обработка тоже: круглую неделю у нее мужики на задельи стоят; когда около дому-то справить!
Может быть, он и тогда, при жизни мужа, уж думал:"Мерзавец этот Савка! какую штучку поддел! вон как она ходит! ишь! ишь! так по струнке и
семенит ножками!"И кто же знает,
может быть, он этому Савке, другу своему, даже подсыпал чего-нибудь, чтоб поскорей завладеть этою маленькою женщиной, которая так охотно пойдет за тем, кто первый возьмет ее за ручку, и потом всю жизнь будет
семенить ножками по струнке супружества!
— Помилуйте, Настасья Ивановна,
может ли такое прелестное дитя надоесть?.. Он так похож на
Семена Семеныча!
— Да, и я вам писал о том из Америки; я вам обо всем писал. Да, я не
мог тотчас же оторваться с кровью от того, к чему прирос с детства, на что пошли все восторги моих надежд и все слезы моей ненависти… Трудно менять богов. Я не поверил вам тогда, потому что не хотел верить, и уцепился в последний раз за этот помойный клоак… Но
семя осталось и возросло. Серьезно, скажите серьезно, не дочитали письма моего из Америки?
Может быть, не читали вовсе?
—
Может быть… — вяло ответил седой господин и отвернулся. А в это время к ним подошел губернатор и опять стал пожимать руки
Семена Афанасьевича и поздравлять с «возвращением к земле, к настоящей работе»… Но умные глаза генерала смотрели пытливо и насмешливо. Семен Афанасьевич немного робел под этим взглядом. Он чувствовал, что под влиянием разговора с приятелем юности мысли его как-то рассеялись, красивые слова увяли, и он остался без обычного оружия…
— Честь имею представиться. Исправник Полежаев. Очень сожалею, что этот каналья ямщик доставил вам огорчение, хотя признаюсь… не знаю, чем
могу… Власть
Семена Афанасьевича… тут роль исправника прекращается… Если
могу так выразиться…
У него был только один соперник — инспектор врачебной управы Крупов, и председатель как-то действительно конфузился при нем; но авторитет Крупова далеко не был так всеобщ, особенно после того, как одна дама губернской аристократии, очень чувствительная и не менее образованная, сказала при многих свидетелях: «Я уважаю
Семена Ивановича; но
может ли человек понять сердце женщины,
может ли понять нежные чувства души, когда он
мог смотреть на мертвые тела и,
может быть, касался до них рукою?» — Все дамы согласились, что не
может, и решили единогласно, что председатель уголовной палаты, не имеющий таких свирепых привычек, один способен решать вопросы нежные, где замешано сердце женщины, не говоря уже о всех прочих вопросах.
— Это точно-с, доложу вам, что
может быть приятнее для образованного человека, как одиночество, — заметил советник, садясь на лавку, — а впрочем, есть и компания иногда не хуже одиночества. Я сейчас встретил Крупова,
Семена Ивановича, он такую себе подцепил дамочку.
У нас уже были приготовлены для посева овес, клевер, тимошка, греча и огородные
семена, и мы всякий раз осматривали все это и обсуждали подолгу, какой
может быть урожай, и все, что говорила мне Маша, казалось мне необыкновенно умным и прекрасным.
И перед ним начал развиваться длинный свиток воспоминаний, и он в изумлении подумал: ужели их так много? отчего только теперь они все вдруг, как на праздник, являются ко мне?.. и он начал перебирать их одно по одному, как девушка иногда гадая перебирает листки цветка, и в каждом он находил или упрек или сожаление, и он
мог по особенному преимуществу, дающемуся почти всем в минуты сильного беспокойства и страдания, исчислить все чувства, разбросанные, растерянные им на дороге жизни: но увы! эти чувства не принесли плода; одни, как
семена притчи, были поклеваны хищными птицами, другие потоптаны странниками, иные упали на камень и сгнили от дождей бесполезно.
Холодом обдало меня от этих слов. Я ушам своим едва поверила. В первую минуту мне показалось, что Семен Матвеич хотел купить мое отречение от Мишеля, дать мне «отступного»… Но эти слова! Мои глаза начинали привыкать к темноте, и я
могла различить лицо
Семена Матвеича. Оно улыбалось, это старое лицо, а сам он все расхаживал маленькими шагами,
семенил предо мною…
Семен Матвеич заставил меня сесть. В полутьме я не
могла разглядеть его лица, я же отворачивалась от него, но я слышала, что он тяжело дышал и скрипел зубами. Не страх чувствовала я и не отчаяние, а какое-то бессмысленное удивление… Пойманная птица, должно быть, так замирает в когтях коршуна… да и рука
Семена Матвеича, который все так же крепко держал меня, стискивала меня, как лапа…
Семена Петровича Ливцова,
может, припомните-с, к нам в Т. при вас заезжал; ну, так брат его младший, тоже петербургский молодой человек считается, в В-ом при губернаторе служил и тоже блистал-с разными качествами-с.
— Работа моя, ваше привосходительство, извольте хоть вашего
Семена Яковлича спросить, здесь на знати; я не то, что плут какой-нибудь али мошенник; я одного этого бесчестья совестью не подниму взять на себя, а как перед богом, так и перед вами, должон сказать: колесо мое большое, ваше привосходительство, должон благодарить владычицу нашу, сенновскую божью матерь [Сенновская божья матерь — икона богоматери в церкви на Сенной площади Петербурга.], тем, что
могу угодить господам.
Потемнело у
Семена в глазах; крикнуть хочет — не
может.
Но все это ни к чему не
могло повести: естественно человеку дышать, но не
может же он дышать без воздуха; естественно зерну прозябать, но не взойдет же
семя, брошенное на голую каменную плиту; так не разовьется и живой организм человеческий, попавший в среду такого бездушного, автоматического [барского] существования, какое мы видим у игрушечкиных господ.
Говоря, господин в енотах не
мог постоять на месте, с беспокойством оглядывался по сторонам,
семенил ногами и поминутно, как погибающий, хватался рукою за молодого человека.
— Я вам, сударыня Аксинья Захаровна, про одного моего приятеля расскажу, — продолжал старик Снежков. — Стужин есть, Семен Елизарыч, в Москве. Страшный богач: двадцать пять тысяч народу у него на фабриках кормится. Слыхали, поди, Патап Максимыч, про
Семена Елизарыча? А
может статься, и встречались у Макарья — он туда каждый год ездит.
— Молодым гряды копать, старым
семена мочить, — распоряжалась Манефа. —
Семян достанет?
Мы не будем объяснять судьбы
Семена Ивановича прямо фантастическим его направлением; но, однако ж, не
можем не заметить читателю, что герой наш — человек несветский, совсем смирный и жил до того самого времени, как попал в компанию, в глухом, непроницаемом уединении, отличался тихостию и даже как будто таинственностью, ибо все время последнего житья своего на Песках лежал на кровати за ширмами, молчал и сношений не держал никаких.
Мало того: хотя лишенный таким образом собственного своего воображения, господин Прохарчин фигурою своей и манерами не
мог, например, никого поразить с особенно выгодной для себя точки зрения (к чему любят придраться насмешники), но и фигура сошла ему с рук, как будто ни в чем не бывало, причем Марк Иванович, будучи умным человеком, принял формально защиту
Семена Ивановича и объявил довольно удачно и в прекрасном, цветистом слоге, что Прохарчин человек пожилой и солидный и уже давным-давно оставил за собой свою пору элегий.
Испугался ли Семен Иванович чего, сон ли ему приснился такой, как потом Ремнев уверял, или был другой какой грех — неизвестно; дело только в том, что хотя бы теперь сам экзекутор явился в квартире и лично за вольнодумство, буянство и пьянство объявил бы абшид Семену Ивановичу, если б даже теперь в другую дверь вошла какая ни есть попрошайка-салопница, под титулом золовки
Семена Ивановича, если б даже Семен Иванович тотчас получил двести рублей награждения, или дом, наконец, загорелся и начала гореть голова на Семене Ивановиче, он,
может быть, и пальцем не удостоил бы пошевелить теперь при подобных известиях.
Но мы остережемся наскучить читателю описанием всех прихотей
Семена Ивановича и не только пропускаем, например, любопытное и очень смешное для читателя описание всех нарядов его, но даже, если б только не показание самой Устиньи Федоровны, навряд ли упомянули бы мы и о том, что Семен Иванович во всю жизнь свою никак не
мог решиться отдать свое белье в стирку, или решался, но так редко, что в промежутках можно было совершенно забыть о присутствии белья на Семене Ивановиче.
Грехи, соблазны и суеверия — это та земля, которая должна покрывать
семена любви для того, чтобы они
могли взойти.
Мир закончен был в шесть дней творения в том смысле, что в него вложены были все силы и
семена жизни, и он
мог развиваться далее уже из себя, без нового творческого вмешательства.
Неодухотворенная, неосмысленная и непросветленная любовь родителей к детям, даже любовь к друзьям, к близким
может нести с собой разрушение личности и жизни,
может сеять
семя смерти.
— Я бы
мог дать вам объяснение, но, зная, что вы не способны понять духовную истину, я предпочитаю молчание. Однако я дам вам общий совет: обращайтесь с каждым человеком, которого вы встретите, так же, как с самим собой, служите ему так же, как вы желали бы, чтобы вам служили. Таким образом, вы посеете
семя добрых дел, и богатая жатва их не минует вас.
Оба, сапожник и сирота, идут по полю, говорят без умолку и не утомляются. Они без конца бы ходили по белу свету. Идут они и в разговорах про красоту земли не замечают, что за ними следом
семенит маленькая, тщедушная нищенка. Она тяжело ступает и задыхается. Слезы повисли на ее глазах. Она рада бы оставить этих неутомимых странников, но куда и к кому
может она уйти? У нее нет ни дома, ни родных. Хочешь не хочешь, а иди и слушай разговоры.
Между тем любовница покойного старика Богачева, видя, что Сергей Семенович сделался единственным наследником, объявила себя второй законной женой
Семена Родионовича и требовала от Сергея Семеновича себе и своим детям законной части имения; однако Сергей не признал законности ее брака и послал об этом государю всеподданнейшее прошение, в силу которого императором Александром I и был утвержден единственным наследником отцовского имения, но с тем, однако, условием, чтобы это имение он не
мог ни продать, ни заложить; дело же о законности брака Марфы Гавриловой государь повелел передать на рассмотрение Св. синода.
Они не
могут понимать значение этих слов, выражающих объяснение недоступного им состояния, как не
могло бы сухое, непроросшее
семя понимать состояния
семени отсыревшего и уже наклюнувшегося.
Дом у Плавиковой хорошо держан. Конечно, с претензией. Она иначе не
может. Мне показалось, что лакеи напудрены. Недурно было бы напудрить физию
Семена.
— Это умно, это я одобряю… Твое богатство останется твоим родственникам по прямой линии… Это в порядке вещей. Один из этих родственников я, Петр, и если Таня выйдет за
Семена, тебе не надо будет более заботиться об этой девочке; ты
можешь, конечно, ее наградить деньгами… Семен же будет вести твое дело…
В личности возможно величайшее напряжение половой энергии, вне этой энергии даже нет сильной личности, но направление этой энергии не
может быть родовым — оно противится распадению в дурной множественности [Существует оккультное учение о том, что нужно задерживать
семя для роста и укрепления личности, и указываются пути общения, на этом основанные.
Действие, произведенное этим именем на
Семена Порфирьевича, не поддается описанию. Он отскочил к стене, видимо, задыхаясь, и не
мог говорить.
Ни ласки Петра Иннокентьевича, ни трогательная нежность Гладких не
могли излечить ее сердце от раны, нанесенной ему грубою откровенностью молодого
Семена Толстых.
Надо заметить, к чести
Семена Ивановича, что он среди более пятинедельного упоения разделяемой любви не забыл о своем друге, и через Аленушку выспросил Настю,
может ли Максим питать какие-либо надежды на удачу своего сватовства. Ответ, полученный им для друга, был роковой.
В расчетах этих он не догадался только, что хотя просвещенной национальности не существовало в России, но
семя ее заброшено в каждом человеке, где лишь только есть народ; и потому действовать именем ее легко было в лице той, которая, как дочь Великого Петра, отца отечества,
могла возбудить эту народность лучше сборища патриотов, действующих от себя.
Миних совершил это дело,
может быть, оплодотворив в сердце своем
семена, брошенные на него Волынским.
Как сый всегда в начале века
На вся простерту
мочь явил,
Себе подобна человека
Создати с миром положил,
Пространства из пустыней мрачных
Исторг — и твердых и прозрачных
Первейши
семена всех тел;
Разруша древню смесь спокоил;
Стихиями он все устроил
И солнцу жизнь давать велел.