Неточные совпадения
Городничий. Чш! (
Закрывает ему рот.)Эк как каркнула ворона! (Дразнит его.)Был по приказанию! Как из бочки, так рычит. (К Осипу.)Ну, друг, ты ступай приготовляй там, что нужно для
барина. Все, что ни есть в долге, требуй.
А наш
барин думал, что, купив жене два платья, мантилью, несколько чепцов, да вина, сахару, чаю и кофе на год, он уже может
закрыть бумажник, в котором опочил изрядный запасный капиталец, годичная экономия.
— Позвольте,
господа, позвольте еще одну минутку, — прервал Митя, поставив оба локтя на стол и
закрыв лицо ладонями, — дайте же чуточку сообразиться, дайте вздохнуть,
господа. Все это ужасно потрясает, ужасно, не барабанная же шкура человек,
господа!
Тут уж он и совсем обомлел: «Ваше благородие, батюшка
барин, да как вы… да стою ли я…» — и заплакал вдруг сам, точно как давеча я, ладонями обеими
закрыл лицо, повернулся к окну и весь от слез так и затрясся, я же выбежал к товарищу, влетел в коляску, «вези» кричу.
— Страшно это,
господа! — вздрогнул вдруг Митя и, облокотившись на стол,
закрыл лицо правою рукой.
— А зачем бы мне такая игра-с, когда на вас все мое упование, единственно как на
Господа Бога-с! — проговорил Смердяков, все так же совсем спокойно и только на минутку
закрыв глазки.
Барин в кабинете сидит, барыня приказывает или гневается, барчуки учатся, девушки в пяльцах шьют или коклюшки перебирают, а он, Конон, ножи чистит, на стол накрывает, кушанье подает, зимой печки затопляет, смотрит, как бы слишком рано или слишком поздно трубу не
закрыть.
Через несколько минут легкий стук в дверь, и вошел важный
барин в ермолке с кисточкой, в турецком халате с красными шнурами. Не обращая на нас никакого внимания, он прошел, будто никого и в комнате нет, сел в кресло и стал барабанить пальцами по подлокотнику, а потом
закрыл глаза, будто задремал. В маленькой прихожей кто-то кашлянул.
Барин открыл глаза, зевнул широко и хлопнул в ладоши.
А один барин-старичок
закрыл лицо руками и заплакал; вконец, — говорит, — погубил француза злодей Бонапарт!
Лицо этого
господина было неудобно рассмотреть, потому что, защищаясь от досадливо бьющей в лицо мги, он почти до самых глаз
закрывал себя поднятым воротником камлотовой шинели; но по бодрости, с которою он держится на балансирующей эгоистке, видно, что он еще силен и молод.
Кроме того, Замин представил нищую старуху и лающую на нее собаку, а Петин передразнил Санковскую [Санковская Екатерина Александровна (1816—1872) — прима-балерина московского балета.] и особенно живо представил, как она выражает ужас, и сделал это так, как будто бы этот ужас внушал ему черноватый
господин: подлетит к нему, ужаснется,
закроет лицо руками и убежит от него, так что тот даже обиделся и, выйдя в коридор, весь вечер до самого ужина сидел там и курил.
— А Перун наш, — поторопился Казаков. — Потом Мосолов ставил «Крещение Руси, или Владимир Красное Солнышко». Декорации писать стали: Перуна сделали из огромнейшего осокоря, вырубленного в парке, да тут у
барина с барыней вышла заворошка, она из ревности потребовала
закрыть театр и распустить актеров.
Но Позднышев, не слушая его, быстро повернулся и ушел на свое место.
Господин с дамой шептались. Я сидел рядом с Позднышевым и молчал, не умея придумать, что сказать. Читать было темно, и потому я
закрыл глаза и притворился, что хочу заснуть. Так мы проехали молча до следующей станции.
Сделав такое важное открытие,
господин Голядкин судорожно
закрыл глаза, как бы сожалея о недавнем сне и желая его воротить на минутку.
Вдруг
господин Голядкин умолк, осекся и как лист задрожал, даже
закрыл глаза на мгновение.
Придя к себе, Ипполит Сергеевич зажёг лампу, достал книгу и хотел читать; но с первой же страницы он понял, что ему будет не менее приятно, если он
закроет книгу. Сладко потянувшись, он
закрыл её, повозился в кресле, ища удобной позы, но кресло было жёсткое; тогда он перебрался на диван. Сначала ему ни о чём не думалось, потом он с досадой вспомнил, что скоро придётся познакомиться с Бенковским, и сейчас же улыбнулся, припоминая характеристику, данную Варенькой этому
господину.
«Раишко» — бывшая усадьба
господ Воеводиных, ветхий, темный и слепой дом — занимал своими развалинами много места и на земле и в воздухе. С реки его
закрывает густая стена ветел, осин и берез, с улицы — каменная ограда с крепкими воротами на дубовых столбах и тяжелой калиткой в левом полотнище ворот. У калитки, с вечера до утра, всю ночь, на скамье, сложенной из кирпича, сидел большой, рыжий, неизвестного звания человек, прозванный заречными — Четыхер.
Первым движением Ковалева было схватить платок и
закрыть то место, где вчера еще был нос, чтобы в самом деле глупый человек не зазевался, увидя у
барина такую странность.
—
Господин полковник! Вы ставите меня на одну доску с моими лакеями, — проговорила она и
закрыла глаза рукою.
Сказавши это, генерал тут же захлопнул дверцы,
закрыл опять Чертокуцкого фартуком и уехал вместе с
господами офицерами.
— Не дошел до него, — отвечал тот. — Дорогой узнал, что монастырь наш
закрыли, а игумен Аркадий за Дунай к некрасовцам перебрался… Еще сведал я, что тем временем, как проживал я в Беловодье, наши сыскали митрополита и водворили его в австрийских пределах. Побрел я туда. С немалым трудом и с большою опаской перевели меня христолюбцы за рубеж австрийский, и сподобил меня
Господь узреть недостойными очами святую митрополию Белой Криницы во всей ее славе.
— И про таковых в «Летописце» помянуто, — молвил грамотей и продолжал: — «Аще же кто пойдет, обаче мыслити начнет семо и овамо, или, пойдя, славити начнет о желании своем, и таковому
Господь закрывает невидимый град: покажет его лесом или пустым местом…
И навел
Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и
закрыл то место плотию.
«Да и сколько их тоже теперь у меня? это интересно», — думал он, поспешая за Бодростиной и
закрывая себе лицо коробкой с ее шляпой. «Ух, отцы мои родные, жутко мне, жутко! Ух, матушка святая Русь, если бы ты была умница, да провалилась бы в тартарары и вместе с моею женой, и с детьми, и со всеми твоими женскими и не женскими вопросами! То-то бы я благословил за это
Господа!»
— Пожалуйте… Поглядите, коли желательно. И сразу между ними вышел бытовой разговор, точно будто он в самом деле был заезжий
барин, изучающий кустарные промыслы Поволжья, и пряничный фабрикант стал ему, все с той же доброй и ласковой усмешкой, отвечать на его расспросы, повел его в избу, где только что
закрыли печь, и в сарайчик, где лежали формы и доски с пряниками, только что вышедшими из печи.
С той поры мог он ежедневно засыпать с невозмутимой совестью младенца и так же спокойно готов был навсегда
закрыть глаза на лоне своего
Господа.
— Я поблагодарю ее особо… но вы, вы тотчас же не
закрыли дверей вашего дома этому
господину?
— На отдых, — говорил он, — Пан Буг дал человеку ночь. Задернет полог у неба — и все создание
закрывает глаза, отдернет занавеску небесную — и засветит солнышко, человеку треба работать в поте лица. Не в черед другим дням воскресенье: шесть дней делай, седьмой
Господу Богу.