Неточные совпадения
Уж я
заканчивал второй стакан чая, как вдруг дверь скрыпнула, легкий шорох платья и шагов послышался за мной; я вздрогнул и обернулся, —
то была она, моя ундина!
Он сжато передал моряку
то, о чем мы хорошо знаем,
закончив объяснение так...
Один из его фельетонов был сплошь написан излюбленными редактором фразами, поговорками, цитатами: «Уж сколько раз твердили миру», — начинался фельетон стихом басни Крылова, и, перечислив избитыми словами все
то, о чем твердили миру, Робинзон меланхолически
заканчивал перечень: «А Васька слушает да ест».
— В Полтавской губернии приходят мужики громить имение. Человек пятьсот. Не свои — чужие; свои живут, как у Христа за пазухой. Ну вот, пришли, шумят, конечно. Выходит к ним старик и говорит: «Цыцте!» — это по-русски значит: тише! — «Цыцте, Сергий Михайлович — сплять!» —
то есть — спят. Ну-с, мужики замолчали, потоптались и ушли! Факт, —
закончил он квакающим звуком успокоительный рассказ свой.
— Так тебя, брат, опять жандармы прижимали? Эх ты… А впрочем, черт ее знает, может быть, нужна и революция! Потому что — действительно: необходимо представительное правление,
то есть — три-четыре сотни деловых людей, которые драли бы уши губернаторам и прочим администраторам, в сущности — ар-рестантам, — с треском
закончил он, и лицо его вспухло, налилось кровью.
Он так целиком и хотел внести эту картину-сцену в свой проект и ею
закончить роман, набросав на свои отношения с Верой таинственный полупокров: он уезжает непонятый, не оцененный ею, с презрением к любви и ко всему
тому, что нагромоздили на это простое и несложное дело люди, а она останется с жалом — не любви, а предчувствия ее в будущем, и с сожалением об утрате, с туманными тревогами сердца, со слезами, и потом вечной, тихой тоской до замужества — с советником палаты!
Пересев на «Диану» и выбрав из команды «Паллады» надежных и опытных людей, адмирал все-таки решил попытаться зайти в Японию и если не окончить,
то закончить на время переговоры с тамошним правительством и условиться о возобновлении их по окончании войны, которая уже началась, о чем получены были наконец известия.
— А куда Бог приведет. Работаю, а нет работы — прошу, —
закончил старик, заметив, что паром подходит к
тому берегу и победоносно оглянулся на всех слушавших его.
Я с
тех пор перестала верить в людей и озлобилась, —
закончила она и улыбнулась.
Так
закончил свое чтение длинного обвинительного акта секретарь и, сложив листы, сел на свое место, оправляя обеими руками длинные волосы. Все вздохнули облегченно с приятным сознанием
того, что теперь началось исследование, и сейчас всё выяснится, и справедливость будет удовлетворена. Один Нехлюдов не испытывал этого чувства: он весь был поглощен ужасом перед
тем, что могла сделать
та Маслова, которую он знал невинной и прелестной девочкой 10 лет
тому назад.
«Насчет же мнения ученого собрата моего, — иронически присовокупил московский доктор,
заканчивая свою речь, — что подсудимый, входя в залу, должен был смотреть на дам, а не прямо пред собою, скажу лишь
то, что, кроме игривости подобного заключения, оно, сверх
того, и радикально ошибочно; ибо хотя я вполне соглашаюсь, что подсудимый, входя в залу суда, в которой решается его участь, не должен был так неподвижно смотреть пред собой и что это действительно могло бы считаться признаком его ненормального душевного состояния в данную минуту, но в
то же время я утверждаю, что он должен был смотреть не налево на дам, а, напротив, именно направо, ища глазами своего защитника, в помощи которого вся его надежда и от защиты которого зависит теперь вся его участь».
—
То есть вырвал бороденку и попросил извинения… Все, дескать,
закончил и удовлетворил, так ли-с?
А
тот, осужденный, — разве он готов на страдание, — раздражительно
закончила Катя, — да и такому ли страдать?
«
Тем не менее скорее проглочу свой язык, чем манкирую уважением к святому мужу, тобою столь уважаемому», —
закончил Дмитрий свое письмецо.
Именно
закончу просьбой: разучитесь вы, господа, этой казенщине допроса,
то есть сперва-де, видите ли, начинай с чего-нибудь мизерного, с ничтожного: как, дескать, встал, что съел, как плюнул, и, «усыпив внимание преступника», вдруг накрывай его ошеломляющим вопросом: «Кого убил, кого обокрал?» Ха-ха!
Насчет же «Христова лжеподобия» и
того, что он не удостоил назвать Христа Богом, а назвал лишь «распятым человеколюбцем», что «противно-де православию и не могло быть высказано с трибуны истины и здравых понятий», — Фетюкович намекнул на «инсинуацию» и на
то, что, собираясь сюда, он по крайней мере рассчитывал, что здешняя трибуна обеспечена от обвинений, «опасных для моей личности как гражданина и верноподданного…» Но при этих словах председатель осадил и его, и Фетюкович, поклонясь,
закончил свой ответ, провожаемый всеобщим одобрительным говором залы.
Да подсяду к нему, да обольщу, да разожгу его: «Видал ты, какова я теперь, скажу, ну так и оставайся при
том, милостивый государь, по усам текло, а в рот не попало!» — вот ведь к чему, может, этот наряд, Ракитка, —
закончила Грушенька со злобным смешком.
Когда намеченный маршрут близится к концу,
то всегда торопишься: хочется скорее
закончить путь. В сущности, дойдя до моря, мы ничего не выигрывали. От устья Кумуху мы опять пойдем по какой-нибудь реке в горы; так же будем устраивать биваки, ставить палатки и таскать дрова на ночь; но все же в конце намеченного маршрута всегда есть что-то особенно привлекательное. Поэтому все рано легли спать, чтобы пораньше встать.
Обыкновенно беллетристы, пишущие о
том времени,
заканчивают апофеозом освобождения.
Оговорившись, наконец, в
том, для полноты истины, что и весь Жорж Данден целиком, как его создал Мольер, тоже может встретиться в действительности, хотя и редко, мы
тем закончим наше рассуждение, которое начинает становиться похожим на журнальную критику.
Происходило это уже почти пред самым вторичным появлением нашего героя на сцену нашего рассказа. К этому времени, судя на взгляд, бедного князя Мышкина уже совершенно успели в Петербурге забыть. Если б он теперь вдруг явился между знавшими его,
то как бы с неба упал. А между
тем мы все-таки сообщим еще один факт и
тем самым
закончим наше введение.
— Ну, как хотите, как хотите! — раздражительно
закончил Евгений Павлович. — К
тому же вы такой храбрый человек; не попадитесь только сами в число десяти.
Чтобы
закончить о всех этих слухах и известиях, прибавим и
то, что у Епанчиных произошло к весне очень много переворотов, так что трудно было не забыть о князе, который и сам не давал, а может быть, и не хотел подать о себе вести.
Регент в сером пальто и в серой шляпе, весь какой-то серый, точно запыленный, но с длинными прямыми усами, как у военного, узнал Верку, сделал широкие, удивленные глаза, слегка улыбнулся и подмигнул ей. Раза два-три в месяц, а
то и чаще посещал он с знакомыми духовными академиками, с такими же регентами, как и он, и с псаломщиками Ямскую улицу и, по обыкновению, сделав полную ревизию всем заведениям, всегда
заканчивал домом Анны Марковны, где выбирал неизменно Верку.
Этот образ вызывал в душе ее чувство, подобное
тому, с которым она, бывало, становилась перед иконой,
заканчивая радостной и благодарной молитвой
тот день, который казался ей легче других дней ее жизни.
«Точно природа
закончила изящный, неповторимый чертеж и поставила точки в знак
того, что труд ее — совершенство».
Но нередко
те из газетных работников, кто называл так его, приходили к Н.И. Пастухову за авансом, и он «нанимал их в сотрудники», разве только скажет цитату из его же фельетона и
закончит...
— Так. Только едва ли
закончите Новочеркасском, как бы в степи не побывшиться… Ведь в
тех же телегах, на которых вы будете ездить, и холерных возят… Долго ли до греха…
Закончил он о Ставрогине, тоже спеша и без спросу, видимо нарочным намеком, что
тот чуть ли не чрезвычайно важная птица, но что в этом какой-то секрет; что проживал он у нас, так сказать, incognito, что он с поручениями и что очень возможно, что и опять пожалует к нам из Петербурга (Лямшин уверен был, что Ставрогин в Петербурге), но только уже совершенно в другом виде и в другой обстановке и в свите таких лиц, о которых, может быть, скоро и у нас услышат, и что всё это он слышал от Петра Степановича, «тайного врага Николая Всеволодовича».
— Кто научит, что все хороши,
тот мир
закончит.
Закончив свой туалет
тем, что подбелила себе лицо пудрой, она вышла в будуар, где усевшись, послала горничную пригласить к ней Аггея Никитича, а также и поручика.
— Так ты бы давно это сказал, — забормотал, по обыкновению, Марфин, — с
того бы и начал, чем городить околесную; на, возьми! —
закончил он и, вытащив из бокового кармана своего толстую пачку ассигнаций, швырнул ее Ченцову.
Заканчивая свои рассказы о «помпадурах», — рассказы, к сожалению, не исчерпывающие и сотой доли помпадурской деятельности, — я считаю, что будет уместно познакомить читателей с
теми впечатлениями, которые производили мои герои на некоторых знатных иностранцев, в разное время посещавших Россию.
— Вот и вся история, —
закончил Больт. — Что было на корабле потом, конечно, не интересно, а с
тех пор пошел слух, что Фрези Грант иногда видели
то тут,
то там, ночью или на рассвете. Ее считают заботящейся о потерпевших крушение, между прочим; и
тот, кто ее увидит, говорят, будет думать о ней до конца жизни.
Я слышал этот рассказ, и неоднократно, из уст самого Григория Емельяновича Мерцалова —
того самого Гришки, который в описанный мной сочельник проливал слезы в закоптелый чугунок с пустым борщом. Теперь он занимает довольно крупный, ответственный пост в одном из банков, слывя образцом честности и отзывчивости на нужды бедности. И каждый раз,
заканчивая свое повествование о чудесном докторе, он прибавляет голосом, дрожащим от скрываемых слез.
Свой рассказ я
закончил мечтами о будущем, напирая главным образом на
то, что устойчивая немецкая кровь в следующем поколении исправит неровности и всполохи русской.
— Вася, пойдем вместе, —
закончил Пепко, бережно укладывая драгоценные материалы. — Ей-богу… А
то ведь исподличаешься, очерствеешь, заржавеешь.
— Раз существуют тюрьмы и сумасшедшие дома,
то должен же кто-нибудь сидеть в них. Не вы — так я, не я — так кто-нибудь третий. Погодите, когда в далеком будущем
закончат свое существование тюрьмы и сумасшедшие дома,
то не будет ни решеток на окнах, ни халатов. Конечно, такое время рано или поздно настанет.
Сестра продолжала и
закончила постройку с
тою же быстротою, с которой он вел ее, а когда дом был совершенно отстроен, первым пациентом вошел в пего ее брат. Семь лет провел он там — время, вполне достаточное для
того, чтобы превратиться в идиота; у него развилась меланхолия, а сестра его за это время постарела, лишилась надежд быть матерью, и когда, наконец, увидала, что враг ее убит и не воскреснет, — взяла его на свое попечение.
А чтец, между
тем,
заканчивает...
И
закончил стихотворение… Да если и не
закончил,
то продолжать было нельзя — аплодисменты, чоканье. Все встали и с бокалами спешат к раскрасневшейся Марии Николаевне.
Таков конец этого позднего эпизода, введенного мною здесь, может быть, не совсем кстати, но я считала его тут необходимым для
того, чтобы
закончить фигуру Ольги Федотовны, после которой перехожу к изображению другого важного лица придворного штата княгини — Патрикея.
Самые судьи собирались только по субботам единственно для
того, чтобы
закончить дела, начавшиеся еще в «эпоху независимости», и затем, условившись, куда идти вечером в баню, и явив миру пример судопроизводства гласного и невредного, расходились по домам.
Он захотел, чтобы статистика всегда имела некоторые необработанные данные для
того, чтобы мы, смиренные работники науки, всегда имели возможность что-либо разъяснить или
закончить.
«Да и потом нужно долго, — мысленно
закончил Колесников, — нет, плохой ты атаман, ведешь без дороги, а сам,
того гляди, в истерику… с другой же стороны, и хорошо, что так начал, сразу в омут». Но оказалось, что Саша вел верно, и уже через пять минут засветлела опушка, и испуганный голос окликнул...
Яповорачиваюсь и быстро
заканчиваю свой осмотр. «Неужто же я в самом деле продаю? — спрашиваю я себя. — Ежели продаю,
то каким же образом я как будто не сознаю этого? ежели же не продаю, так ведь это просто разорение: никто никакой работы не делает, а все только дыры замазывают да приготовляются кому-то показать товар лицом».
— Главное в крестьянской жизни — это, брат, свобода! Хозяин ты есть сам себе. У тебя твой дом — грош ему цена, да он твой. У тебя земля своя — и
того ее горсть, да она твоя! Король ты на своей земле!.. У тебя есть лицо… Ты можешь от всякого требовать уважения к себе… Так ли? — воодушевленно
закончил Челкаш.
И женщины и мужчины пили очень много, — было дурно только
то, что воры всегда
заканчивали свой кутеж старыми денежными недоразумениями и любили исчезнуть не платя.
—
То есть это только вид такой, для приличия, что будто и не говорят; а ведь как же не знать-с? — приятно прищурился Павел Павлович. — Что же, осчастливите, Алексей Иванович? — ужасно робко
закончил он.
Почти все наши обличители
заканчивают свои суровые речи подобным образом. Но это еще зло не так большой руки в сравнении с
тем, что говорится многими, и самими обличителями в
том числе, во славу нашего времени, нашего общества, наших успехов на всевозможных поприщах. Тут уж идет совершеннейшая маниловщина.