Неточные совпадения
И до тех пор пока дама не
заговорила сама и пока объяснялся Алеша
с хозяином, она все время так же надменно и вопросительно переводила свои большие карие глаза
с одного говорившего на другого.
Наконец случилось так, что Максим, не вставая со стула,
заговорил против
хозяина необычным складом речи,
с дерзостью большей, чем всегда...
О чём бы ни
заговорили — церковный староста тотчас же начинал оспаривать всех, немедленно вступал в беседу Ревякин, всё скручивалось в непонятный хаос, и через несколько минут Смагин обижался.
Хозяин, не вмешиваясь в разговор, следил за ходом его и, чуть только голоса возвышались, — брал Смагина за локоть и вёл в угол комнаты, к столу
с закусками, угрюмо и настойчиво говоря...
— Шесть лет в ученье был, — продолжал
хозяин, но Митенька уже не слушал его. Он делал всевозможные усилия, чтоб соблюсти приличие и
заговорить с своею соседкой по левую сторону, но разговор решительно не вязался, хотя и эта соседка была тоже очень и очень увлекательная блондинка. Он спрашивал ее, часто ли она гуляет, ездит ли по зимам в Москву, но далее этого, так сказать, полицейского допроса идти не мог. И мысли, и взоры его невольно обращались к хорошенькой предводительше.
Один Кирша молчал; многим из гостей и самому
хозяину казалось весьма чудным поведение незнакомца, который, не будучи приглашен на свадьбу, занял первое место, ел за двоих и не говорил ни
с кем ни слова; но самое это равнодушие, воинственный вид, а более всего смелость, им оказанная, внушали к нему во всех присутствующих какое-то невольное уважение; все посматривали на него
с любопытством, но никто не решался
с ним
заговорить.
Однажды, когда Карп ушёл куда-то, а Михаил отбирал в подвале попорченную рыбу для богадельни,
хозяин заговорил с Ильёй, и мальчик сказал ему...
А когда пришёл Карп,
хозяин вдруг, ни
с того ни
с сего,
заговорил, обращаясь к приказчику, но искоса и заметно для Ильи поглядывая на него...
Градобоев. Прикажете! А ты сперва подумай, велика ли ты птица, чтобы мне из-за тебя
с хозяином твоим ссориться. Ведь его за ворот не возьмешь, костылем внушения не сделаешь, как я вам делаю. Поди-ка заступись я за приказчика, что хозяева-то
заговорят! Ни мучки мне не пришлют, ни лошадкам овсеца: вы, что ль, меня кормить-то будете? Ну, что, не прошла ль у тебя охота судиться-то? А то подожди, подожди, друг любезный!
Отчего же, наконец, этот приятель, вероятно недавний знакомый, и при первом визите, — потому что второго в таком случае уже не будет, и приятель другой раз не придет, — отчего сам приятель так конфузится, так костенеет, при всем своем остроумии (если только оно есть у него), глядя на опрокинутое лицо
хозяина, который, в свою очередь, уже совсем успел потеряться и сбиться
с последнего толка после исполинских, но тщетных усилий разгладить и упестрить разговор, показать, и
с своей стороны, знание светскости, тоже
заговорить о прекрасном поле и хоть такою покорностию понравиться бедному, не туда попавшему человеку, который ошибкою пришел к нему в гости?
Тоскливо
с ними: пьют они, ругаются между собою зря, поют заунывные песни, горят в работе день и ночь, а
хозяева греют свой жир около них. В пекарне тесно, грязно, спят люди, как собаки; водка да разврат — вся радость для них.
Заговорю я о неустройстве жизни — ничего, слушают, грустят, соглашаются; скажу: бога, — мол, — надо нам искать! — вздыхают они, но — непрочно пристают к ним мои слова. Иногда вдруг начнут издеваться надо мной, непонятно почему. А издеваются зло.
Посетители рассыпались в благодарностях и пошли к буфету пить водку. Оба они считались в ресторане почетными гостями, «дававшими хорошо торговать». Они поздоровались
с хозяином за руку и
заговорили с ним вполголоса. Славянов-Райский понял, что речь шла о нем. Притворяясь углубленным в «Новое время», он ловил привычным ухом отрывки фраз, которые шепотом говорил
хозяин, наклоняясь через стойку...
На пороге кабака находился сам
хозяин; это был дюжий, жирный мужчина
с черною, как смоль, бородою и волосами, одетый в красную рубаху
с синими ластовицами и в широкие плисовые шаровары. Он беспрерывно
заговаривал с тем или другим, а иногда просто, подмигнув кому-нибудь в толпе, покрикивал: «Эй, парень! А что ж хлебнуть-то? Ась?.. Э-ге-ге, брат! Да ты, как я вижу, алтынник!»
— Не осуждайте, милостивый государь,
хозяина, —
заговорил он, — он это
с практики берет и внушает правильно — со шкурьем безопасно.
Перед ужином, как водится, была подана водка. Лакей поднес ее, между прочим, и к Рымову. Комик смотрел несколько времени на судок
с нерешительностию; наконец, проворно налил себе самую большую рюмку и залпом выпил ее. Сели за стол. Рымов очутился против Никона Семеныча. Ужин до половины шел как следует и был довольно молчалив.
Хозяин первый
заговорил во всеуслышание...
Затем следовала песня «Оседлаю коня» Дарьи Ивановны и качуча — Фани.
Хозяин настоял, чтоб и они прорепетировали, и привел по этому случаю известную пословицу: Repetitio est mater studiorum [Повторение — мать учения (лат.).]. Дарья Ивановна, аккомпанируя себе, пропела свой chef d'oeuvre и привела снова в восторг Никона Семеныча, который приблизился было к ней
с похвалою, но в то же время подошел к молодой даме Мишель, и она, отвернувшись от трагика,
заговорила с тем. Фанечка подсела к комику.
Однажды, когда Свиньин случился у владыки, чтобы принять от него благословение, высокочтимый
хозяин заговорил с ним «кстати о выстреле». Свиньин рассказал всю правду, в которой, как мы знаем, не было ничего похожего на то, о чем повествовали «кстати о выстреле».
— Да что ж это такое будет, Василий Фадеич?.. —
заговорили двое-трое из рабочих. — Вечор ты сам учил нас говорить покрепче
с хозяином, а теперь вон что зачал толковать. Нешто это по-божески?
Слезли
с полатей Никифор Захарыч и Василий Борисыч и, усевшись на скамье, предложили чай-сахар и
хозяину, и ставившей самовар Наталье. За чаем пошла речь про Патапа Максимыча.
Заговорил Трифон Лохматый...
— Ну, это ина статья, —
заговорили бурлаки совсем другим уже голосом и разом сняли перед
хозяином картузы и шапки. — Что ж ты, ваше степенство,
с самого начала так не сказал? А то и нас на грех, и себя на досаду навел. Тебе бы
с первого слова сказать, никто бы тебе супротивного слова не молвил.