Неточные совпадения
Но, кроме того, ежели верить в новоявленные фантазии, то придется веру в Святое писание оставить. А в Писании именно сказано: рабы! господам повинуйтесь! И у Авраама, и у прочих патриархов были рабы, а они сумели же угодить
Богу. Неужто, в самом деле, ради пустой похвальбы дозволительно и веру нарушить, и
заветы отцов на поруганье отдать? Для чего? для того, чтоб стремглав кинуться в зияющую пучину, в которой все темно, все неизвестно?
Он обличает историческое христианство, историческую церковь в приспособлении
заветов Христа к закону этого мира, в замене Царства Божьего царством кесаря, в измене закону
Бога.
Новый
Завет и есть
завет свободной любви человека и
Бога.
Ветхий
Завет еврейский был откровением
Бога Отца; Ветхий
Завет языческий был откровением мировой души, раскрывавшейся для восприятия Логоса.
Вся историческая драма религии Нового
Завета в том, что Новый
Завет человека с
Богом,
Завет любви и свободы не был еще соборным соединением человечества с Божеством.
В Ветхом
Завете и язычестве
Бог открывается человеку как Сила, но он еще не Отец; люди сознают себя не детьми
Бога, а рабами; отношение к
Богу основано не на любви и свободе, и на насилии и устрашении.
Не только
боги язычества, но и
Бог Ветхого
Завета страшен и грозен; он мстит и карает, он не знает пощады, он требует крови не только животных, но и людей.
Бог весть, увидимся ли вновь,
Увы! надежды нет.
Прости и знай: твою любовь,
Последний твой
заветЯ буду помнить глубоко
В далекой стороне…
Не плачу я, но не легко
С тобой расстаться мне!
…Вся наша ялуторовская артель нетерпеливо меня ждет. Здесь нашел я письма. Аннушка всех созвала на Новый год. Я начну дома это торжество благодарением
богу за награду после 10 лет [10-ти лет — ссылки на поселение.] за возобновление
завета с друзьями — товарищами изгнания… Желаю вам, добрый друг, всего отрадного в 1850 году. Всем нашим скажите мой дружеский оклик: до свиданья! Где и как, не знаю, но должны еще увидеться…
«Смотрит
бог на детей своих и спрашивает себя: где же я? Нет в людях духа моего, потерян я и забыт,
заветы мои — медь звенящая, и слова моя без души и без огня, только пепел один, пепел, падающий на камни и снег в поле пустынном».
— Не оттого мы страждем, что господь не внимает молитвам нашим, но оттого лишь, что мы не внимаем
заветам его и не мира с
богом ищем, не подчинения воле его, а всё оспариваем законы божий и пытаемся бороться против его…
И все-то ты здесь положишь, все, без
завета, — и здоровье, и молодость, и красоту, и надежды, и в двадцать два года будешь смотреть как тридцатипятилетняя, и хорошо еще, коль не больная, моли
Бога за это.
Учим теперь, в конце девятнадцатого столетия, тому, что
бог сотворил мир в шесть дней, потом сделал потоп, посадил туда всех зверей, и все глупости, гадости Ветхого
завета, и потом тому, что Христос велел всех крестить водой, или верить в нелепость и мерзость искупления, без чего нельзя спастись, и потом улетел на небо и сел там, на небе, которого нет, одесную отца.
Ужин в молчании прошел. По старому
завету за трапезой говорить не водится… Грех… И когда встали из-за стола и
Богу кресты положили, когда Фекла с дочерьми со стола принялись сбирать, обратился Трифон Лохматый к сыну с расспросами.
Человек, верующий в бога-Христа, паки грядущего со славою судить и казнить живых и мертвых, не может верить в Христа, повелевающего подставлять щеку обидчику, не судить, прощать и любить врагов; человек, верующий в боговдохновенность ветхого
завета и святость Давида, завещающего на смертном одре убийство старика, оскорбившего его и которого он сам не мог убить, так как был связан клятвой (3-я кн.
Ибо Моисей, произнесши все заповеди по закону пред всем народом, взял кровь тельцов и козлов с водою и шерстью червленою и иссопом и окропил как самую книгу, так и весь народ, говоря: это кровь
завета, который заповедал вам
Бог (Исх. 24:8).
И так оставалось до обрезания Авраама и установления им
завета с
Богом (Sepher-ha-Zohar, trad par.
«И навел Господь
Бог на человека крепкий сон», экстаз — εκστασιν, по переводу LXX [Так называемая «Септуагинта» — перевод Ветхого
Завета на греч. язык, выполненный в Александрии во II в. до н. э. «70‑ю толковниками» (лат. septuaginta — семьдесят, LXX; отсюда название этого перевода).] (Быт. 2:21), и во время этого таинственного, самим
Богом наведенного сна, помимо его ведома и сознания, органическим выделением его же женской сущности была создана
Богом жена.
Но они, познав
Бога, не прославили Его как
Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих… заменили истину ложью и служили твари вместо Творца» (1:21-5).] (понимая под ним «естественные» религии, т. е. все, кроме иудео-христианства), обе же задачи одновременно разрешаются в откровенной религии Ветхого и Нового
Завета.
«Ибо Господь,
Бог твой, есть огнь поядающий,
Бог ревнитель» (Втор. 4:24).], — говорит о Себе
Бог в Ветхом
Завете.
В этом учении Платон поразительно приближается к повествованию Ветхого и Нового
Завета о том, что «в начале (т. е. в мире умопостигаемом, софийном) сотворил
Бог небо и землю», и в начале же «было Слово, и Слово было к
Богу,
Бог был Слово» [Быт.
гии: хотя религия стремится иметь
Бога как «всяческая во всех», слить трансцендентное и имманентное воедино и тем преодолеть их взаимную полярность, но она и возникает именно из этой напряженности и существует только ею и вместе с нею, и в этом смысле религия есть некоторое переходное состояние — она сама стремится себя преодолеть, сама ощущает себя «ветхим
заветом».
В этом письме Евангел, с своим духовно-поэтическим юмором, путавшимся в тяжелых фразах семинарского построения, извещал, что «Господу
Богу, наказующу и благодеющу, угодно было, чтобы дела, запутанные человеческим бесстыдием и злобой, повершились судом, необозначенным в уложениях, в коих за безверие взыскивается, но самый
завет Божеский не соблюдается».
По безумным блуждая дорогам,
Нам безумец открыл Новый Свет,
Нам безумец дал Новый
Завет, —
Потому что безумец был
богом!
Отношение к
Богу отрезывается от отношения к ближнему, т. е. нарушается
завет Христа и Евангелия, разрывается целостная богочеловечность христианства.
Понял ты это дитя, это сокровище, которое дал мне
бог, этот
завет жены, и какой, если бы ты знал!..
— Молись, надейся на
Бога — вот мой
завет тебе, — сказала она, обливая слезами склоненную перед ней голову Алеши.
—
Бог дает тепло очень, — ответит другой, и с этим словом, забывая
завет веры отеческой, вытаскивает из-за сапога запрещенную этим
заветом трубочку, тихонько ее закуривает в шапке и начинает сосать.
«Нет, не в том вера того юноши, — думал он. — Тот юнош знал истинную веру, а этот либо хвастался, что он одной с ним веры, либо не хочет открыть… Что же, буду добиваться. И здесь, и в Сибири. Везде
Бог, везде люди. На дороге стал, о дороге спрашивай», — думал старик и опять взял Новый
Завет, который сам собой раскрывался на Откровении, и, надев очки, сел у окна и стал читать его.
Весь Ветхий
Завет говорит, что несчастия народа иудейского происходили оттого, что он верил в ложных
богов, но не в истинного
бога.
Насколько я знал тогда Ветхий
Завет, в особенности последние книги Моисея, в которых изложены такие мелочные, бессмысленные и часто жестокие правила, при каждом из которых говорится: «и
бог сказал Моисею», мне казалось странным, чтобы Христос мог утвердить весь этот закон, и непонятно, зачем он это сделал.
Всё конфуцианство — в личном совершенствовании, иудаизм — в личном следовании каждого
завету с
богом, буддизм — в учении о том, как каждому спастись от зла жизни.
Нигде в Ветхом
Завете не сказано того, чему учат нас в священных историях — что
бог вдунул в человека душубессмертную, или того, что первый человек до греха был бессмертен.
По учению евреев, человек есть человек точно такой, какой он есть, т. е. смертный. Жизнь есть в нем только как жизнь, продолжающаяся из рода в род в народе. Один только народ, по учению евреев, имеет в себе возможность жизни. Когда
бог говорит: будете жить и не умрете, то он говорит это народу. Вдунутая в человека
богом жизнь есть смертная для каждого отдельного человека, но жизнь эта продолжается из поколения в поколение, если люди исполняют
завет с
богом, т. е. условия, положенные для этого
богом.