Неточные совпадения
«Это что еще?» подумал Левин, когда лакей, выбежав из
дома, остановил тарантас. Это был машинист,
про которого совсем
забыл Левин. Машинист, раскланиваясь, что-то говорил Весловскому; потом влез в тарантас, и они вместе уехали.
— Ведь Надежда-то Васильевна была у меня, — рассказывала Павла Ивановна, вытирая слезы. — Как же, не
забыла старухи… Как тогда услыхала о моей-то Кате, так сейчас ко мне пришла. Из себя-то постарше выглядит, а такая красивая девушка… ну, по-вашему, дама. Я еще полюбовалась ею и даже сказала, а она как покраснеет вся. Об отце-то тоскует, говорит… Спрашивает, как и что у них в
дому… Ну, я все и рассказала.
Про тебя тоже спрашивала, как живешь, да я ничего не сказала: сама не знаю.
Праздник для Петра Елисеича закончился очень печально: неожиданно расхворалась Нюрочка. Когда все вернулись из неудачной экспедиции на Окулка, веселье в господском
доме закипело с новою силой, — полились веселые песни, поднялся гам пьяных голосов и топот неистовой пляски. Петр Елисеич в суматохе как-то совсем
забыл про Нюрочку и вспомнил
про нее только тогда, когда прибежала Катря и заявила, что панночка лежит в постели и бредит.
Штабс-капитану Михайлову так приятно было гулять в этом обществе, что он
забыл про милое письмо из Т.,
про мрачные мысли, осаждавшие его при предстоящем отправлении на бастион и, главное,
про то, что в 7 часов ему надо было быть
дома.
Он не мог сидеть
дома, а был в поле, в лесу, в саду, на гумне, и везде не мысль только, а живой образ Степаниды преследовал его так, что он редко только
забывал про нее.
— Он сам, — отвечал Гаврила Афанасьевич, — на беду мою, отец его во время бунта спас мне жизнь, и чорт меня догадал принять в свой
дом проклятого волченка. Когда, тому два году, по его просьбе, записали его в полк, Наташа, прощаясь с ним, расплакалась, а он стоял, как окаменелый. Мне показалось это подозрительным, — и я говорил о том сестре. Но с тех пор Наташа о нем не упоминала, а
про него не было ни слуху, ни духу. Я думал, она его
забыла; ан видно нет. — Решено: она выйдет за арапа.
А давеча, тетенька, побежала я в ту улицу, где Модест Григорьич живет, хожу мимо его
дома, думаю: «Неужто он меня совсем
забыл!» Вот, думаю, как бы он увидел меня из окна или попался навстречу; а
про платок-то и
забыла.
Леонид Федорович. Так и бывает. Так часто бывает, что у нас в
доме один мужик, и тот оказался медиумом. На днях мы позвали его во время сеанса. Нужно было передвинуть диван — и
забыли про него. Он, вероятно, и заснул. И, представьте себе, наш сеанс уж кончился, Капчич проснулся, и вдруг мы замечаем, что в другом углу комнаты около мужика начинаются медиумические явления: стол двинулся и пошел.
Называла по именам
дома богатых раскольников, где от того либо другого рода воспитания вышли дочери такие, что не приведи Господи: одни Бога
забыли, стали пристрастны к нововводным обычаям, грубы и непочтительны к родителям, покинули стыд и совесть, ударились в такие дела, что нелеть и глаголати… другие, что у мастериц обучались, все, сколько ни знала их Макрина, одна другой глупее вышли, все как есть дуры дурами — ни встать, ни сесть не умеют, а чтоб с хорошими людьми беседу вести,
про то и думать нечего.
Она совсем позабыла и
про вечернее представление, и
про грозного господин Злыбина, и
про свое сегодняшнее появление перед публикой; даже
про свою болезнь
забыла Тася — так ей хорошо и отрадно было поговорить с Андрюшей о
доме. Но делать было нечего.
И он
забыл, что она «мужняя жена», и ни разу не спросил ее
про то, как она живет, счастлива ли, хотя и не мог не сообразить, что из раскольничьего
дома, наверно, ушла она если не тайком, то и не с полного согласия родителей. Тот барин, правовед, мог, конечно, рассчитывать на приданое, но она вряд ли стала его женой из какого-нибудь расчета.
Распрощались. Они ушли. Я жадно стал расспрашивать Юлю
про Машу. Юля рассказала: перед тем как уходить. Маша пришла с Юлею под окно моей комнаты (оно выходило в сад) и молилась на окно и дала клятву, что никогда, во всю свою жизнь, не
забудет меня и всегда будет меня любить. А когда мы все уже стояли в передней, Маша выбежала с Юлею на улицу, и Маша поцеловала наш
дом. Юля отметила это место карандашиком.
К вечеру на горизонте показались знакомая церковь и белые амбары. У Рябовича забилось сердце… Он не слушал офицера, ехавшего рядом и что-то говорившего ему,
про всё
забыл и с жадностью всматривался в блестевшую вдали реку, в крышу
дома, в голубятню, над которой кружились голуби, освещенные заходившим солнцем.
Даже предположен был на одно время обход всех публичных
домов в участке, но кто-то отыскал новый ложный путь, и туда направились поиски, и
про дом забыли.