Неточные совпадения
Он слушал разговор Агафьи Михайловны
о том, как Прохор Бога
забыл, и на те деньги, что ему подарил Левин, чтобы лошадь купить, пьет без просыпу и
жену избил до смерти; он слушал и читал книгу и вспоминал весь ход своих мыслей, возбужденных чтением.
Но иногда рыжий пугал его:
забывая о присутствии ученика, он говорил так много, долго и непонятно, что Климу нужно было кашлянуть, ударить каблуком в пол, уронить книгу и этим напомнить учителю
о себе. Однако и шум не всегда будил Томилина, он продолжал говорить, лицо его каменело, глаза напряженно выкатывались, и Клим ждал, что вот сейчас Томилин закричит, как
жена доктора...
Замараевы, устраиваясь по-городски, не
забывали своей деревенской скупости, которая переходила уже в жадность благодаря легкой наживе. У себя дома они питались редькой и горошницей, выгадывая каждую копейку и мечтая
о том блаженном времени, когда, наконец, выдерутся в настоящие люди и наверстают претерпеваемые лишения. Муж и
жена шли рука об руку и были совершенно счастливы.
Когда родился первый ребенок, Илюшка, Рачитель избил
жену поленом до полусмерти: это было отродье Окулка. Если Дунька не наложила на себя рук, то благодаря именно этому ребенку, к которому она привязалась с болезненною нежностью, — она все перенесла для своего любимого детища, все износила и все умела
забыть. Много лет прошло, и только сегодняшний случай поднял наверх старую беду. Вот
о чем плакала Рачителиха, проводив своего Илюшку на Самосадку.
— Да, когда я этого захочу. Вы подло обманывали меня. Я пожертвовала для вас всем, отдала вам все, что может отдать честная женщина… Я не смела взглянуть в глаза моему мужу, этому идеальному, прекрасному человеку. Для вас я
забыла обязанности
жены и матери.
О, зачем, зачем я не осталась верной ему!
— Ты совсем
о нас
забываешь. Наташе платьице нужно: мне тоже давно обещал. Право, срам! у всех
жены прилично одеты, я одна отрепанная хожу.
— Вы смотрите на это глазами вашего услужливого воображения, а я сужу об этом на основании моей пятидесятилетней опытности. Положим, что вы женитесь на той девице,
о которой мы сейчас говорили. Она прекраснейшая девушка, и из нее, вероятно, выйдет превосходная
жена, которая вас будет любить, сочувствовать всем вашим интересам; но вы не
забывайте, что должны заниматься литературой, и тут сейчас же возникнет вопрос: где вы будете жить; здесь ли, оставаясь смотрителем училища, или переедете в столицу?
Недоставало только Праскухина, Нефердова и еще кой-кого,
о которых здесь едва ли помнил и думал кто-нибудь теперь, когда тела их еще не успели быть обмыты, убраны и зарыты в землю, и
о которых через месяц точно так же
забудут отцы, матери,
жены, дети, ежели они были, или не
забыли про них прежде.
Шатов застал Кириллова, всё еще ходившего из угла в угол по комнате, до того рассеянным, что тот даже
забыл о приезде
жены, слушал и не понимал.
Вы, верно, давным-давно
забыли о существовании двух юных лиц, оттертых на далекое расстояние длинным эпизодом, —
о Любоньке и
о скромном, милом Круциферском. А между тем в их жизни совершилось очень много: мы их оставили почти женихом и невестой, мы их встретим теперь мужем и
женою; мало этого: они ведут за руку трехлетнего bambino [мальчика (ит.).], маленького Яшу.
— Как бы то ни было, приходится проститься с мыслями
о счастье, — сказал он, глядя на улицу. — Его нет. Его не было никогда у меня и, должно быть, его не бывает вовсе. Впрочем, раз в жизни я был счастлив, когда сидел ночью под твоим зонтиком. Помнишь, как-то у сестры Нины ты
забыла свой зонтик? — спросил он, обернувшись к
жене. — Я тогда был влюблен в тебя и, помню, всю ночь просидел под этим зонтиком и испытывал блаженное состояние.
—
О людях нуждающихся… да; это даже наша первая обязанность; Христос обещал не
забыть чашу студеной воды, которую подадим, кому надо уста промочить. А Дмитрий Ростовский на жен-мироносиц всем вельможам прямо в глаза сказал, что у нас в знатных людях не найти Христа, а бедному, за нуждою тяжкою, про него совсем и вспомнить некогда. Надо бедным тяготы посбавить, а не гробы золотить и не башни строить, тогда скорее начнется Христово царствие.
— Позови сюда скорее Елену Николаевну! — сказал князь,
забыв совершенно, что такое беспокойство его
о жене может не понравиться Елене и что она в этом случае будет ему плохая советница.
— Ну-ну! да-да! благодарю тебя, друг мой, именно в Тверь, charmant, charmant! так что оно и складно выходит. Ты всегда в рифму попадаешь, мой милый! То-то я помню: в Ярославль или в Кострому, но только куда-то и
жена тоже поехала! Charmant, charmant! Впрочем, я немного
забыл,
о чем начал говорить… да! итак, мы едем, друг мой. Au revoir, madame, adieu, ma charmante demoiselle, [До свидания, мадам, прощайте, милая барышня (франц.)] — прибавил князь, обращаясь к Зине и целуя кончики своих пальцев.
Около часу пришла Линочка; и хотя сразу с ужасом заговорила
о трудностях экзамена, но пахло от нее весною, и в глазах ее была Женя Эгмонт, глядела оттуда на Сашу. «И зачем она притворяется и ни слова не говорит
о Эгмонт!.. Меня бережет?» — хмурился Саша, хотя Линочка и не думала притворяться и совершенно
забыла и
о самой
Жене, и
о той чудесной близости, которая только что соединяла их. Впрочем, вспомнила...
—
Жена? У вас нет
жены, — отвечал Плодомасову губернатор. — Вы, государь мой, по злообычаю
забыли, вероятно, что вы от этой девицы не снисхождения можете ожидать, а сугубого гнева на вас. Благородная девица сия, конечно, присоединит свой голос к тем свидетельствам, которые против вас сделаны, и это будет ваше последнее с нею свидание. Прошу вас, государыня моя, сказать, точно ли вы с сим господином обвенчаны, как все
о том свидетельствуют, насильно?
Что<б> не прошла
о нем худая слава
И не дошла до молодой
жены.
Да бишь,
забыла я — тебе отдать
Велел он это серебро, за то,
Что был хорош ты до него, что дочку
За ним пускал таскаться, что ее
Держал не строго… В прок тебе пойдет
Моя погибель.
После того, что произошло у меня за чаем и потом внизу, для меня стало ясно, что наше «семейное счастье»,
о котором мы стали уже
забывать в эти последние два года, в силу каких-то ничтожных, бессмысленных причин возобновлялось опять, и что ни я, ни
жена не могли уже остановиться, и что завтра или послезавтра вслед за взрывом ненависти, как я мог судить по опыту прошлых лет, должно будет произойти что-нибудь отвратительное, что перевернет весь порядок нашей жизни.
Говоря
о ссорах с дурной
женой, не
забывает он и
о долгах...
Надругался сын над ним, больно рванул его за сердце… Убить его мало за то, что он так надсадил душу своего отца! Из-за чего? Из-за женщины, дрянной, зазорной жизнью живущей!.. Грех было ему, старику, связываться с ней,
забыв о своей
жене и сыне…
Это случилось вдруг, самым смешным образом, совсем неожиданно, и, как нарочно, в эту минуту я стоял на виду, не подозревая зла и даже
забыв о недавних моих предосторожностях. Вдруг я был выдвинут на первый план, как заклятый враг и естественный соперник m-r M*, как отчаянно, до последней степени влюбленный в
жену его, в чем тиранка моя тут же поклялась, дала слово, сказала, что у ней есть доказательства и что не далее как, например, сегодня в лесу она видела…
Вязовнин ему сперва не противоречил; но вот он понемногу начал замечать, что без Крупицына ему было скучно дома.
Жена нисколько его не стесняла; напротив, он иногда
о ней
забывал вовсе и по целым утрам не говорил с ней ни слова, хотя всегда с удовольствием и нежностью глядел ей в лицо и всякий раз, бывало, когда она своей легкой поступью проходила мимо его, ловил и целовал ее руку, что непременно вызывало улыбку на ее губы. Улыбка эта была все та же, которую он так любил; но довольно ли одной улыбки?
Когда я перечитываю библейскую повесть
о подвиге
жены из Витулии, мне, конечно, странно ставить себя, тогдашнюю маленькую девочку, возле этой библейской красавицы в парче и виссоне, но я, как и она, не
забыла даже одеться к лицу.
Теркин слушал внимательно, и в голове у него беспрестанно мелькал вопрос: «зачем Серафима рассказывает ему так подробно об этой Калерии?» Он хотел бы схватить ее и увлечь к себе,
забыть про то, кто она, чья
жена, чьих родителей, какие у нее заботы… Одну минуту он даже усомнился: полно, так ли она страстно привязалась к нему, если способна говорить
о домашних делах, зная, что он здесь только до рассвета и она опять его долго не увидит?..
К
жене Гаярин не вернулся. Он прошел к себе в кабинет. Ему надо было наскоро переодеться. Усталости он не чувствовал, хотя целый день был на ногах и даже
забыл о завтраке.
— Да, это я, Егор Никифоров, — отвечал он, освободившись из объятий Гладких… — Я стосковался по родине и пришел узнать
о моей
жене и ребенке… Благодарю вас, Иннокентий Антипович, вы честно исполнили ваше слово, вы воспитали мою дочь, вы любили ее как родную! Спасибо вам, большое спасибо…
Забудем о прошедшем…
—
Забываю и хочу
забыть о том, что ты
жена… такого плюгавого отродья… — брезгливо сказал Николай Герасимович.
Не потому, чтобы его кто-нибудь не допускал до дела, нет, он сам
забыл о каком-либо деле, он ходил как в полусне, без мысли, без забот, весь отдавшись одной поглотившей его страсти, страсти к
жене.
Около полугода со времени женитьбы этот страшный кошмар наяву, казалось, совершенно оставил его — он
забыл о прошлом в чаду страсти обладания красавицей-женой, но как только эта страсть стала проходить, уменьшаться, в душе снова проснулись томительные воспоминания, и снова картина убийства в лесу под Вильной рельефно восставала в памяти мнимого Зыбина, и угрызения скрытой на глубине его черной души совести, казалось, по временам всплывшей наружу, не давали ему покоя.
Волынской вышел от молдаванской княжны в каком-то чаду сердечном, видел только по дороге своей два глаза, блестящие, как отточенный гранат, как две черные вишни; видел розовые губки —
о! для них хотел бы он превратиться в пчелу, чтобы впиться в них, — видел только их, отвечал невпопад своему переводчику или вовсе не отвечал, грезил, мечтал,
забывал политику, двор, Бирона, друзей,
жену…
После первых же свиданий с баронессой, Пашков с ужасом понял, что он, как мальчишка, влюбился в красавицу,
забыв свои лета и свою семью. Его бедная
жена! Она не могла понять, что делалось с ее мужем. Он целыми часами сидел неподвижно в одной комнате с ней, молчал и думал без конца
о другой. Бросить все, уехать куда-нибудь подальше — было свыше его сил. Он был уже крепко запутан в сетях этой женщины.
После погребения все возвратились в дом Бирона на большой обед, на котором уже больше веселились, нежели скорбели. Казалось, все
забыли печальное событие. Муж и ее брат — только двое были сражены действительною скорбью. Он любил ее во все время супружества — это видно было из его обращения с ней. Огорченный потерей любимой
жены и скучая невольным одиночеством, Густав Бирон стал подумывать
о развлечениях боевой жизни, тем более что случай к ним представился сам собою.
— Милостивый государь… Ваше вчерашнее поведение можно было бы еще извинить, если бы вы явились ко мне с раскаянием… Вы же с наглостью напоминаете мне
о вчерашнем эпизоде, который должны бы сами заставить меня
забыть… Скажите мне, если вы это знаете, есть ли еще мужья, способные, как вы, обесчестивать своих
жен, вводя их в такие позорные места…
«Что делать, когда придут дикие народы, будут отнимать от нас плоды трудов наших, наших
жен, дочерей?», говорят люди, думая только
о возможности предупреждения против себя тех самых злодейств и преступлений, которые они,
забывая их, не переставая совершают против других народов.
Рассердилась — и ушла в лазарет, даже дверью не
забыла хлопнуть, как истинная любящая
жена. Мне решительно все равно, но на детей такие выходки едва ли могут действовать воспитательно. Надо
о них помнить.
— Ну, разумеется,
о маленьком Пике. Чтобы не
забыть —
о нем теперь надо лучше позаботиться, так как он женится, то я велю дать ему должность с двойным окладом. Его будущая
жена — дочь очень достойного человека и моего верного слуги. Храбр… и глуп, как сто тысяч братьев. Будто ты ничего об этом не знаешь?
И в ней он
забыл и старосту, и ночь, тревожно лежавшую над землею, и себя самого — об умершем молился он,
о его
жене и детях,
о даровании земле и людям великой милости Божией.
И вот опять последнее ужасное воспоминание письма из Москвы, в котором она писала, что она не может вернуться домой, что она несчастная, погибшая женщина, просит простить и
забыть ее, и ужасные воспоминания
о разговорах с
женой и догадках, цинических догадках, перешедших наконец в достоверность, что несчастие случилось в Финляндии, куда ее отпустили гостить к тетке, и что виновник его ничтожный студент-швед, пустой, дрянной человек и женатый.
Николай
забывал, что слово в слово то же, что он говорил
о Наташе, можно было сказать
о нем в отношении его
жены.