Неточные совпадения
Но здесь с победою поздравим
Татьяну милую мою
И в сторону свой путь направим,
Чтоб не
забыть,
о ком пою…
Да кстати, здесь
о том два слова:
Пою приятеля младого
И множество его причуд.
Благослови мой
долгий труд,
О ты, эпическая муза!
И, верный посох мне вручив,
Не дай блуждать мне вкось и вкрив.
Довольно. С плеч долой обуза!
Я классицизму отдал честь:
Хоть поздно, а вступленье есть.
Так
долгое время думал и я,
забывая о своем личном прошлом.
Итак, Ихменевы переехали в Петербург. Не стану описывать мою встречу с Наташей после такой
долгой разлуки. Во все эти четыре года я не
забывал ее никогда. Конечно, я сам не понимал вполне того чувства, с которым вспоминал
о ней; но когда мы вновь свиделись, я скоро догадался, что она суждена мне судьбою.
— Да-с, но вы
забываете, что у нас нынче смутное время стоит. Суды оправдывают лиц, нагрубивших квартальным надзирателям, земства разговаривают об учительских семинариях, об артелях,
о сыроварении. Да и представителей нравственного порядка до пропасти развелось: что ни шаг, то доброхотный ревнитель. И всякий считает
долгом предупредить, предостеречь, предуведомить, указать на предстоящую опасность… Как тут не встревожиться?
— К Лембке. Cher, я должен, я обязан. Это
долг. Я гражданин и человек, а не щепка, я имею права, я хочу моих прав… Я двадцать лет не требовал моих прав, я всю жизнь преступно
забывал о них… но теперь я их потребую. Он должен мне всё сказать, всё. Он получил телеграмму. Он не смеет меня мучить, не то арестуй, арестуй, арестуй!
— Ну-с, господа! — сказал лжепрезус, — мы исполнили свой
долг, вы свой. Но мы не
забываем, что вы такие же люди, как и мы. Скажу более: вы наши гости, и мы обязаны позаботиться, чтоб вам было не совсем скучно. Теперь, за куском сочного ростбифа и за стаканом доброго вина, мы можем вполне беззаботно предаться беседе
о тех самых проектах, за которые вы находитесь под судом. Человек! ужинать! и вдоволь шампанского!
Имение было давно заложено. Кроме того, он имел еще
долги,
о которых, с тех пор как перестал видеть своих кредиторов, почти совершенно
забыл.
Не
забудь утешить и старца: он был всегда добрым человеком; рука его, вооруженная лютым
долгом воина, убивала гордых неприятелей, но сердце его никогда не участвовало в убийстве; никогда нога его, в самом пылу сражения, не ступала бесчеловечно на трупы несчастных жертв: он любил погребать их и молиться
о спасении душ.
Говоря
о ссорах с дурной женой, не
забывает он и
о долгах...
После столь длительного ненастья как будто установилась хорошая погода. Теплые солнечные лучи оживили природу. На листве деревьев и в траве искрились капли дождевой воды, которую еще не успел стряхнуть ветер; насекомые носились по воздуху, и прекрасные бабочки с нежно-фиолетовой окраской реяли над цветами. Казалось, они совершенно
забыли о вчерашнем ненастье, вынудившем их, как и нас, к бездействию в течение семи
долгих суток.
Наконец они стали помнить только обязательство, которое, может быть, потому не
забывали, что баронесса напоминала
о долге каждому из них под разными видами.
Когда же, после трагической смерти брата, она осталась одна, под гнетом угрызений совести, когда все люди вокруг сделались ей противны, она вспомнила
о Коле Лопухине и вспомнила, как, вероятно, не
забыл читатель, задумавшись
о будущем, быть может ожидающем ее счастье, этом луче дивного утра, который должен был рассеять густой мрак окружавшей ее
долгой ночи.
Она жаждала подвига, а когда он приготовлен, потонула в брачных восторгах,
забыла о своем
долге,
забыла завет отца своего.
Долго горевали
о Последнем Новике, еще
дольше о нем говорили и наконец
забыли его, как
забывают в мире все, что в нем не вечно.
Прощаться пришлось при народе, и прикосновение губ было легко, как паутина; но самый крепкий поцелуй не ложится так неизгладимо на лицо, как эта тончайшая паутинка любви: не
забыть ее
долгими годами, не
забыть ее никогда. И вот еще чего нельзя
забыть: розоватого шрамика на лбу у Юрия Михайловича, около виска, — когда-то, маленький, играя, он ударился
о железо, и с тех пор на его чистом лбу остался этот маленький, углубленный шрамик. И его не
забыть никогда.
Чем
дольше жил император в Вильне, тем менее готовились к войне, уставши ожидать ее. Все стремления людей, окружавших государя, казалось, были направлены только на то, чтобы заставлять государя, приятно проводя время,
забыть о предстоящей войне.