Неточные совпадения
Сектанты они до поры, покамест мужики, а становясь купцами,
забывают о своих разноречиях с церковью, воинствующей за
истину, то есть — за власть.
— Еще? — что еще? Теперь
забыла. Говорит, что все эти «попытки служат
истине, очищают ее, как огнем, что это неизбежная борьба, без которой победа и царство
истины не было бы прочно…» И мало ли что он еще говорил!..
Что же коснулось этих людей, чье дыхание пересоздало их? Ни мысли, ни заботы о своем общественном положении, о своей личной выгоде, об обеспечении; вся жизнь, все усилия устремлены к общему без всяких личных выгод; одни
забывают свое богатство, другие — свою бедность и идут, не останавливаясь, к разрешению теоретических вопросов. Интерес
истины, интерес науки, интерес искусства, humanitas [гуманизм (лат.).] — поглощает все.
Протяжным голосом и несколько нараспев начал он меня увещевать; толковал о грехе утаивать
истину пред лицами, назначенными царем, и о бесполезности такой неоткровенности, взяв во внимание всеслышащее ухо божие; он не
забыл даже сослаться на вечные тексты, что «нет власти, аще не от бога» и «кесарю — кесарево».
Дети вообще проницательнее, нежели думают, они быстро рассеиваются, на время
забывают, что их поразило, но упорно возвращаются, особенно ко всему таинственному или страшному, и допытываются с удивительной настойчивостью и ловкостью до
истины.
Человек несомненно несвободен, если мы представим себе его неподвижным, если мы
забудем, что жизнь человека и человечества есть только постоянное движение от темноты к свету, от низшей степени
истины к высшей, от
истины, более смешанной с заблуждениями, к
истине, более освобожденной от них.
— Будьте же нежнее, внимательнее, любовнее к другим,
забудьте себя для других, тогда вспомнят и о вас. Живи и жить давай другим — вот мое правило! Терпи, трудись, молись и надейся — вот
истины, которые бы я желал внушить разом всему человечеству! Подражайте же им, и тогда я первый раскрою вам мое сердце, буду плакать на груди вашей… если понадобится… А то я, да я, да милость моя! Да ведь надоест же наконец, ваша милость, с позволения сказать.
Городулин. Святую
истину. Жена этого купца просила у нее приворотного зелья для мужа, чтобы больше любил; ну, и сварили зелье по всем правилам, на мадере; только одно
забыли — спросить дозволение медицинской управы.
Если бы Анна Павловна поехала к графу не в этот день, в который назначено было свидание, то, может быть, он еще усомнился бы в
истине слов Уситковой; но она
забыла его,
забыла свое слово и уехала.
Личности надобно отречься от себя для того, чтоб сделаться сосудом
истины,
забыть себя, чтоб не стеснять ее собою, принять
истину со всеми последствиями и в числе их раскрыть непреложное право свое на возвращение самобытности.
При развитии этих глубоких и ясных
истин он никогда не
забывал прибавить, что поэтому Платон и называл бога геометром, а Ньютон снимал шляпу, когда произносил имя божье.
На что нам знать твои мечты?
Не для того пред нами ты!
В другом ты ныне обвинен,
И хочет
истины закон.
Открой же нам друзей своих,
Убийц, разбойников ночных,
Которых страшные дела
Смывает кровь и кроет мгла,
С которыми,
забывши честь,
Ты мнил несчастную увезть.
Напрасно кто-нибудь, более их искусный и неустрашимый, переплывший на противный берег, кричит им оттуда, указывая путь спасения: плохие пловцы боятся броситься в волны и ограничиваются тем, что проклинают свое малодушие, свое положение, и иногда, заглядевшись на бегущую мимо струю или ободренные криком, вылетевшим из капитанского рупора, вдруг воображают, что корабль их бежит, и восторженно восклицают: «Пошел, пошел, двинулся!» Но скоро они сами убеждаются в оптическом обмане и опять начинают проклинать или погружаются в апатичное бездействие,
забывая простую
истину, что им придется умереть на мели, если они сами не позаботятся снять с нее корабль и прежде всего хоть помочь капитану и его матросам выбросить балласт, мешающий кораблю подняться.
Да и той
Злополучной поры не
забудем,
Что прогресс повернула вверх дном,
И всегда по возможности будем
Верны
истине — задним числом…
Очень удивительно то, что большинство людей тверже всего верят самым старинным учениям о вере, таким, какие уже не подходят к нашему времени, а откидывают и считают ненужными и вредными все новые учения. Такие люди
забывают то, что если бог открывал
истину древним людям, то он всё тот же и точно так же мог открыть ее и недавно жившим и теперь живущим людям.
Но они
забывают, что если в известном смысле и верно это изречение, то справедливо и обратное: неизреченное не есть мысль, а потому не может стать
истиной и отрицанием лжи.
Нельзя, конечно, ни на минуту
забывать, сколь неточно, затемненно и извращенно открывались язычеству религиозные
истины и постигались им небесные иерархии, но, даже и памятуя в достаточной мере об этом, мы можем все-таки признать, что в почитании женской ипостаси в божестве язычеству приоткрывались священные и трепетные тайны, не раскрывшиеся в полноте, быть может, еще доселе и боящиеся преждевременного обнажения.
Стремись к
истине, к любви, к справедливости, но не
забывай о свободе.
Фанатик ортодоксии, обличитель ересей, истребитель еретиков сам лишен уже жизненной полноты и гармонии
истины, он одержим одним аффектом, он видит всюду лишь ереси и еретиков и больше ничего не видит, он делается злым, он
забывает о свободе духа, он невнимателен к людям и к сложности их жизненной судьбы.
Стремись к свободе, но никогда не
забывай об
истине, о любви, о справедливости, иначе свобода станет пустой, бессодержательной и ложной идеей.
Жизнь, как личное существование, отжита человечеством, и вернуться к ней нельзя, и
забыть то, что личное существование человека не имеет смысла, невозможно. Что бы мы ни писали, ни говорили, ни открывали, как бы ни усовершенствовали нашу личную жизнь, отрицание возможности блага личности остается непоколебимой
истиной для всякого разумного человека нашего времени.
Он
забывал при этом другой, более близкий к
истине парадокс: «все евреи — гениальные мошенники».
„Но ты,
забыв мне клятву данну,
„
Забыв, что я избрал тебя,
„Себе в утеху быть венчанну
„Возмнил, что ты господь, не я.
„Мечем мои расторг уставы,
„Безгласными поверг все правы,
„Стыдиться
истины велел;
„Расчистил клевете дорогу,
„Взывать стал не ко мне, но к богу,
„А мной гнушаться восхотел.