Неточные совпадения
— Мы с ним большие друзья. Я очень хорошо знаю его.
Прошлую зиму, вскоре после того… как вы у нас были, — сказала она с виноватою и вместе доверчивою улыбкой, у Долли дети все были
в скарлатине, и он зашел к ней как-то. И можете себе представить, — говорила она шопотом. — ему так жалко стало ее, что он остался и стал помогать ей ходить за детьми. Да; и три недели
прожил у них
в доме и как нянька ходил за детьми.
— Все такие мелкие интересы, вот что ужасно! Прежде я по зимам
жила в Москве… но теперь там обитает мой благоверный, мсьё Кукшин. Да и Москва теперь… уж я не знаю — тоже уж не то. Я думаю съездить за границу; я
в прошлом году уже совсем было собралась.
— Ведьма, на пятой минуте знакомства, строго спросила меня: «Что не делаете революцию, чего ждете?» И похвасталась, что муж у нее только
в прошлом году вернулся из ссылки за седьмой год,
прожил дома четыре месяца и скончался
в одночасье, хоронила его большая тысяча рабочего народа.
—
В России
живет два племени: люди одного — могут думать и говорить только о
прошлом, люди другого — лишь о будущем и, непременно, очень отдаленном. Настоящее, завтрашний день, почти никого не интересует.
— Не сам, это — правильно; все друг у друга разуму учимся.
В прошлом годе
жил тут объясняющий господин…
На человека иногда нисходят редкие и краткие задумчивые мгновения, когда ему кажется, что он переживает
в другой раз когда-то и где-то прожитой момент. Во сне ли он видел происходящее перед ним явление,
жил ли когда-нибудь прежде, да забыл, но он видит: те же лица сидят около него, какие сидели тогда, те же слова были произнесены уже однажды: воображение бессильно перенести опять туда, память не воскрешает
прошлого и наводит раздумье.
Она бы потосковала еще о своей неудавшейся любви, оплакала бы прошедшее, похоронила бы
в душе память о нем, потом… потом, может быть, нашла бы «приличную партию», каких много, и была бы хорошей, умной, заботливой женой и матерью, а
прошлое сочла бы девической мечтой и не
прожила, а протерпела бы жизнь. Ведь все так делают!
— Я не знаю, выгнан ли, но он оставил полк
в самом деле по неприятностям. Вам известно, что он
прошлого года осенью, именно будучи
в отставке, месяца два или три
прожил в Луге?
Нехлюдову хотелось спросить Тихона про Катюшу: что она? как
живет? не выходит ли замуж? Но Тихон был так почтителен и вместе строг, так твердо настаивал на том, чтобы самому поливать из рукомойника на руки воду, что Нехлюдов не решился спрашивать его о Катюше и только спросил про его внуков, про старого братцева жеребца, про дворняжку Полкана. Все были живы, здоровы, кроме Полкана, который взбесился
в прошлом году.
Последнее поразило Привалова: оглянувшись на свое
прошлое, он должен был сознаться, что еще не начинал даже
жить в том смысле, как это понимала Марья Степановна.
В статьях этих я
жил вместе с войной и писал
в живом трепетании события. И я сохраняю последовательность своих живых реакций. Но сейчас к мыслям моим о судьбе России примешивается много горького пессимизма и острой печали от разрыва с великим
прошлым моей родины.
Было ему лет семьдесят пять, если не более, а
проживал он за скитскою пасекой,
в углу стены,
в старой, почти развалившейся деревянной келье, поставленной тут еще
в древнейшие времена, еще
в прошлом столетии, для одного тоже величайшего постника и молчальника, отца Ионы, прожившего до ста пяти лет и о подвигах которого даже до сих пор ходили
в монастыре и
в окрестностях его многие любопытнейшие рассказы.
В нижнем течении река Иодзыхе принимает
в себя три небольших притока: справа — Сяо-Иодзыхе длиной 19 км и слева — Дунгоу, с которой мы познакомились уже
в прошлом году, и Литянгоу, по которой надлежало теперь идти А.И. Мерзлякову. Река Сяо-Иодзыхе очень живописная. Узенькая, извилистая долинка обставлена по краям сравнительно высокими горами. По словам китайцев,
в вершине ее есть мощные
жилы серебросвинцовой руды и медного колчедана.
В нижнем течении река Иодзыхе принимает
в себя три небольших притока: справа — Сяо-Иодзыхе (малая река с омутами) длиною 16 км и слева — Дангоу (восточная долина), с которой мы познакомились уже
в прошлом году, и Литянгоу, по которой надлежало теперь идти А.И. Мерзлякову. Река Сяо-Иодзыхе очень живописна. Узенькая извилистая долинка обставлена по краям сравнительно высокими горами. По словам китайцев,
в вершине ее есть мощные
жилы серебросвинцовой руды и медного колчедана.
Я не прерывал его. Тогда он рассказал мне, что
прошлой ночью он видел тяжелый сон: он видел старую, развалившуюся юрту и
в ней свою семью
в страшной бедности. Жена и дети зябли от холода и были голодны. Они просили его принести им дрова и прислать теплой одежды, обуви, какой-нибудь еды и спичек. То, что он сжигал, он посылал
в загробный мир своим родным, которые, по представлению Дерсу, на том свете
жили так же, как и на этом.
— Вот тебе на!
Прошлое, что ли, вспомнил! Так я, мой друг, давно уж все забыла. Ведь ты мой муж; чай,
в церкви обвенчаны… Был ты виноват передо мною, крепко виноват — это точно; но
в последнее время, слава Богу,
жили мы мирнехонько… Ни ты меня, ни я тебя… Не я ли тебе Овсецово заложить позволила… а? забыл? И вперед так будет. Коли какая случится нужда — прикажу, и будет исполнено. Ну-ка, ну-ка, думай скорее!
И тут
жили в это же время люди, с которыми я был связан
в прошлом, с которыми был даже близок.
Употребляя романтическую терминологию, можно сказать, что он не столько «натура», сколько «культура», он
жил в отражениях культурных эпох
прошлого.
Уже
в конце восьмидесятых годов он появился
в Москве и сделался постоянным сотрудником «Русских ведомостей» как переводчик, кроме того, писал
в «Русской мысли».
В Москве ему
жить было рискованно, и он ютился по маленьким ближайшим городкам, но часто наезжал
в Москву, останавливаясь у друзей.
В редакции, кроме самых близких людей, мало кто знал его
прошлое, но с друзьями он делился своими воспоминаниями.
На углу Остоженки и 1-го Зачатьевского переулка
в первой половине
прошлого века был большой одноэтажный дом, занятый весь трактиром Шустрова, который сам с семьей
жил в мезонине, а огромный чердак да еще пристройки на крыше были заняты голубятней, самой большой во всей Москве.
Устенька Луковникова
жила сейчас у отца. Она простилась с гостеприимным домом Стабровских еще
в прошлом году. Ей очень тяжело было расставаться с этою семьей, но отец быстро старился и скучал без нее. Сцена прощания вышла самая трогательная, а мисс Дудль убежала к себе
в комнату, заперлась на ключ и ни за что не хотела выйти.
Ведь так ясно, чтобы начать
жить в настоящем, надо сначала искупить наше
прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом.
В душе русских философов
живет уважение к великому
прошлому философии; все они защищают права метафизики
в эпоху философского безвременья.
Те дербинцы, которые, отбыв каторгу до 1880 г., селились тут первые, вынесли на своих плечах тяжелое
прошлое селения, обтерпелись и мало-помалу захватили лучшие места и куски, и те, которые прибыли из России с деньгами и семьями, такие
живут не бедно; 220 десятин земли и ежегодный улов рыбы
в три тысячи пудов, показываемые
в отчетах, очевидно, определяют экономическое положение только этих хозяев; остальные же жители, то есть больше половины Дербинского, голодны, оборваны и производят впечатление ненужных, лишних, не живущих и мешающих другим
жить.
Это была ужасная ночь, полная молчаливого отчаяния и бессильных мук совести. Ведь все равно
прошлого не вернешь, а начинать
жить снова поздно. Но совесть — этот неподкупный судья, который приходит ночью, когда все стихнет, садится у изголовья и начинает свое жестокое дело!.. Жениться на Фене? Она первая не согласится… Усыновить ребенка — обидно для матери, на которой можно жениться и на которой не женятся. Сотни комбинаций вертелись
в голове Карачунского, а решение вопроса ни на волос не подвинулось вперед.
Розанов ему служил напоминанием
прошлого и, не обращая внимания на перемену, происшедшую
в положении Вязмитинова, держал себя с ним с прежнею короткостью, заставлявшею Вязмитинова хотя-нехотя
жить по-старому.
— Да как же не верить-то-с? Шестой десяток с нею
живу, как не верить? Жена не верит, а сам я, люди, прислуга, крестьяне, когда я бываю
в деревне: все из моей аптечки пользуются. Вот вы не знаете ли, где хорошей оспы на лето достать? Не понимаю, что это значит!
В прошлом году пятьдесят стеклышек взял, как ехал. Вы сами посудите, пятьдесят стеклышек — ведь это не безделица, а царапал, царапал все лето, ни у одного ребенка не принялась.
Нечто, подобное этому непостижимому року, пронеслось и над Ямской слободой, приведя ее к быстрой и скандальной гибели. Теперь вместо буйных Ямков осталась мирная, будничная окраина,
в которой
живут огородники, кошатники, татары, свиноводы и мясники с ближних боен. По ходатайству этих почтенных людей, даже самое название Ямской слободы, как позорящее обывателей своим
прошлым, переименовано
в Голубевку,
в честь купца Голубева, владельца колониального и гастрономического магазина, ктитора местной церкви.
Дурасов был известный богач, славился хлебосольством и
жил великолепно;
прошлого года он познакомился с нами
в Чурасове у Прасковьи Ивановны.
— Так мы здесь и
живем! — сказал он, усаживаясь, — помаленьку да полегоньку, тихо да смирно, войн не объявляем, тяжб и ссор опасаемся.
Живем да поживаем.
В умствования не пускаемся, идей не распространяем — так-то-с! Наше дело — пользу приносить. Потому, мы — земство. Великое это, сударь, слово, хоть и неказисто на взгляд. Вот,
в прошлом году, на перервинском тракте мосток через Перерву выстроили, а
в будущем году, с божьею помощью, и через Воплю мост соорудим…
Что так старательно развивалось и подготовлялось Раисой Павловной
в течение нескольких лет, Прейном было кончено разом: одним ударом Луша потеряла чувство действительности и
жила в каком-то сказочном мире, к которому обыденные понятия и мерки были совершенно неприложимы, а
прошлое являлось каким-то жалким, нищенским отребьем, которое Луша сменяла на новое, роскошное платье.
— Нет, я скажу! Про него идет слух, что он
в прошлом году приказчика своего убил из-за его жены. Приказчикова жена с ним
живет — это как понимать? И к тому же он известный вор…
Такое
прошлое, не представляя особенных задатков действительной благомысленности, все-таки свидетельствовало о недюжинном уме и способности извлекать пользу из окружающей среды и тех условий,
в которых она
живет.
Без думы, не умея различить добра от зла, не понимая уроков
прошлого и не имея цели
в будущем, он
жил со дня на день, веселый, праздный и счастливый своею невежественностью.
— Одна. Отец давно умер, мать —
в прошлом году. Очень нам трудно было с матерью
жить — всего она пенсии десять рублей
в месяц получала. Тут и на нее и на меня; приходилось хоть милостыню просить. Я, сравнительно, теперь лучше
живу. Меня счастливицей называют. Случай как-то помог, работу нашла. Могу комнату отдельную иметь, обед; хоть голодом не сижу. А вы?
— Не знаю, что тут хорошего, тем больше, что с утра до ночи ест, говорят, конфеты… Или теперь… Это черт знает, что такое! — воскликнул он. — Известная наша сочинительница, Касиновская, целую зиму
прошлого года
жила у него
в доме, и он за превосходные ее произведения платил ей по триста рублей серебром, — стоит она этого, хотя бы сравнительно с моим трудом, за который заплачено по тридцати пяти?
Вглядываясь
в жизнь, вопрошая сердце, голову, он с ужасом видел, что ни там, ни сям не осталось ни одной мечты, ни одной розовой надежды: все уже было назади; туман рассеялся; перед ним разостлалась, как степь, голая действительность. Боже! какое необозримое пространство! какой скучный, безотрадный вид!
Прошлое погибло, будущее уничтожено, счастья нет: все химера — а
живи!
Сотрудники
жили настоящим днем, не заглядывая
в прошлое: приходили со статьями, за гонораром, собирались составлять номера по субботам, видели тех, кто перед глазами, а
в прошлое не заглядывали.
«
Живите больше», мой друг, как пожелала мне
в прошлые именины Настасья (ces pauvres gens ont quelquefois des mots charmants et pleins de philosophie [у этих бедных людей бывают иногда прелестные выражения, полные философского смысла (фр.).]).
И
прошлое вставало перед ней с какой-то манящей прелестью, то
прошлое, когда
в усадьбах вырастали заколдованные царевны, ждавшие своих героев, когда
в них
жили блестящие господа, когда они съезжались
в прекрасных домах, окруженных парками…
—
Прошлого года, как еще покойник папенька был
жив, — продолжала мечтать Арина Петровна, — сидела я у себе
в спаленке одна и вдруг слышу, словно мне кто шепчет: съезди к чудотворцу! съезди к чудотворцу! съезди к чудотворцу!.. да ведь до трех раз!
Понравились мне эти слова, только не понял я насчёт питья, и он мне рассказал про философа Сократа, отравленного народом за отрицание бога. Всё бы надо знать, всё
в прошлом интересно и поучительно, а я — точно крот, дневному свету неприятелем
живу.
Видите ли: она до
прошлого года была
в ужасной бедности, с самого рождения
жила под гнетом у благодетельниц.
— Мамынька, оставь нас… Я долго терпел, а больше не могу. Он
живет дармоедом, да еще мне же поперечные слова говорит… Я спустил
в прошлый раз, а больше не могу.
Кропилкин. Все новые, мол. Не те, что
в прошлом году
жили…
Гурмыжская. Этот молодой человек, господа, сын одной моей приятельницы. Я встретилась с ней
в прошлом году
в Петербурге. Прежде, давно уж, мы
жили с ней совершенно как сестры; но потом разошлись: я овдовела, а она вышла замуж. Я ей не советовала; испытавши сама, я получила отвращение к супружеству.
— У меня такое чувство, как будто жизнь наша уже кончилась, а начинается теперь для нас серая полужизнь. Когда я узнал, что брат Федор безнадежно болен, я заплакал; мы вместе
прожили наше детство и юность, когда-то я любил его всею душой, и вот тебе катастрофа, и мне кажется, что, теряя его, я окончательно разрываю со своим
прошлым. А теперь, когда ты сказала, что нам необходимо переезжать на Пятницкую,
в эту тюрьму, то мне стало казаться, что у меня нет уже и будущего.
Проснуться бы
в ясное, тихое утро и почувствовать, что
жить ты начал снова, что все
прошлое забыто, рассеялось, как дым.
Серебряков. Всю жизнь работать для науки, привыкнуть к своему кабинету, к аудитории, к почтенным товарищам — и вдруг, ни с того ни с сего, очутиться
в этом склепе, каждый день видеть тут глупых людей, слушать ничтожные разговоры… Я хочу
жить, я люблю успех, люблю известность, шум, а тут — как
в ссылке. Каждую минуту тосковать о
прошлом, следить за успехами других, бояться смерти… Не могу! Нет сил! А тут еще не хотят простить мне моей старости!
Во-первых, маркиз Шассе-Круазе, которого только
в прошлом году княгиня Букиазба воссоединила
в лоно православной церкви и который теперь уж жалуется, что,
живя в курском имении («приданое жены моей, воспитанницы княгини Букиазба»), только он с семьей да с гувернанткой-немкой и посещает храм божий; «народ же, под влиянием сельского учителя» и т. д.