Причины и соображения заключались в том, что карман вдовушки зачастую оказывал услуги превыше всяких служительских обязанностей, а для того, чтобы пользоваться услугами ее кармана, надо же было сделать ей хоть какую-нибудь льготу, а то вдруг — гляди — как закапризничает дура, да, пожалуй, еще не захочет
жить в коммуне, так тут и засядешь как рак на мели.
Неточные совпадения
Вот у нас обвиняли было Теребьеву (вот что теперь
в коммуне), что когда она вышла из семьи и… отдалась, то написала матери и отцу, что не хочет
жить среди предрассудков и вступает
в гражданский брак, и что будто бы это было слишком грубо, с отцами-то, что можно было бы их пощадить, написать мягче.
И до того ли было! Взять хоть полк. Ведь это был 1871 год, а
в полку не то что солдаты, и мы, юнкера, и понятия не имели, что идет франко-прусская война, что
в Париже
коммуна…
Жили своей казарменной жизнью и, кроме разве как
в трактир, да и то редко, никуда не ходили, нигде не бывали, никого не видали, а
в трактирах
в те времена ни одной газеты не получалось — да и читать их все равно никто бы не стал…
«У меня три брата, и все четверо мы поклялись друг другу, что зарежем тебя, как барана, если ты сойдешь когда-нибудь с острова на землю
в Сорренто, Кастелла-маре, Toppe или где бы то ни было. Как только узнаем, то и зарежем, помни! Это такая же правда, как то, что люди твоей
коммуны — хорошие, честные люди. Помощь твоя не нужна синьоре моей, даже и свинья моя отказалась бы от твоего хлеба.
Живи, не сходя с острова, пока я не скажу тебе — можно!»
В Париже Н. П. Вышеславцев
прожил в течение нескольких лет свое состояние и впоследствии был привлечен за участие
в Коммуне, но, как русский дворянин известной фамилии, не был расстрелян, а только выслан. Когда он явился
в Россию без гроша денег, родственники-помещики отшатнулись от «якобинца», и он
проживал у своих друзей по их имениям.
Дружеская встреча с ним на разговенье у А. А. Бренко сразу подняла меня
в глазах тех, кто знал Васю и кто знал, что он
живет по паспорту клинского мещанина Васильева, а на самом деле он вовсе не Васильев, а Шведевенгер, скрывшийся из Петербурга во время обыска
в Слепцовской
коммуне в Эртелевом переулке. На месте того старого дома, где была эта
коммуна, впоследствии А. А. Суворин выстроил огромный дворец для своей газеты «Новое время».
Потом, когда уставщик
коммуны однажды неосторожно оскорбил эту девушку, явясь
в ее комнату
в костюме,
в котором та не привыкла видеть мужчин, живучи
в доме своего отца, — она заподозрила, что
в коммуне идет дело не об усиленном труде сообща, и, восстав против нравов
коммуны, не захотела более
жить в ней.
Артур Бенни, после высылки его из России,
жил в Швейцарии, где он будто бы вступил
в церковный брак с тою самою русскою девушкою, которую он узнал и полюбил
в Петербурге
в эпоху существования Знаменской
коммуны.
Обыкновенно никакой прислуги
в коммуне не водилось, потому что, сколько ни нанимали ее, ни один человек более трех-четырех дней решительно был не
в состоянии у них выжить.
Поживет, поглядит да и объявит: «Нет уж, мол, пожалуйте мне мой пашпорт».
Чем далее и глубже вникала Лубянская
в жизнь
коммуны, тем более убеждалась, что все эти Полояровы, Анцыфровы, Лидиньки, Малгоржаны, Фрумкины
живут на счет добродушно-простоватой вдовушки Сусанны и князька-идиота.
Водил он знакомство и с тогдашними русскими эмигрантами, с той компанией, которая
жила коммуной и занималась отчасти сапожным ремеслом: бывший кавалерист Озеров, некий Т. и тот Сомов, который попал ко мне
в секретари и похож был очень на Ломова, являющегося также
в"Солидных добродетелях".
Рошфора, попавшего также
в вожаки
Коммуны, тут не судили. Он был приговорен к ссылке
в Новую Каледонию, откуда и бежал впоследствии. Во время войны он перед тем, как попасть во временное правительство после переворота 4 сентября,
жил как эмигрант
в Брюсселе, где я с ним тогда и познакомился, только теперь точно не могу сказать —
в ту ли осень или несколько раньше.