Неточные совпадения
— Бедная, бедная моя участь, — сказал он, горько вздохнув. — За вас отдал бы я
жизнь, видеть вас издали, коснуться руки вашей было для меня упоением. И когда открывается для меня возможность
прижать вас к волнуемому сердцу и сказать: ангел, умрем! бедный, я должен остерегаться от блаженства, я должен отдалять его всеми силами… Я не смею пасть к вашим ногам, благодарить небо за непонятную незаслуженную награду. О, как должен я ненавидеть того, но чувствую, теперь в сердце моем нет места ненависти.
— Глупенький мо-ой! — воскликнула она смеющимся, веселым голосом. — Иди ко мне, моя радость! — и, преодолевая последнее, совсем незначительное сопротивление, она
прижала его рот к своему и поцеловала крепко и горячо, поцеловала искренне, может быть, в первый и последний раз в своей
жизни.
— Не тронь ты меня! — тоскливо крикнула она,
прижимая его голову к своей груди. — Не говори ничего! Господь с тобой, — твоя
жизнь — твое дело! Но — не задевай сердца! Разве может мать не жалеть? Не может… Всех жалко мне! Все вы — родные, все — достойные! И кто пожалеет вас, кроме меня?.. Ты идешь, за тобой — другие, все бросили, пошли… Паша!
Понятно, что, поджидая с часа на час вторжения в мою
жизнь шутовской трагедии, я не мог не волноваться сомнениями самого неопрятного свойства. А что, если она пристигнет меня врасплох? что, если она
прижмет меня к стене и скажет: выкладывай все, что у тебя есть! не виляй хвостом, не путайся в словах, не ссылайся, не оговаривайся, а отвечай прямо, точно, определенно!
И как это в
жизни все происходит роковым образом:
прижало человека к стене, а тут враг человеческого рода в лице Порфирыча и подкатится горошком.
Да! это свыше сил и воли!..
Я изменил себе и задрожал,
Впервые за всю
жизнь… давно ли
Я трус?.. трус… кто это сказал…
Я сам, и это правда… стыдно, стыдно,
Беги, красней, презренный человек.
Тебя, как и других, к земле
прижал наш век,
Ты пред собой лишь хвастался, как видно;
О! жалко… право жалко… изнемог
И ты под гнетом просвещенья!
Любить… ты не умел… а мщенья
Хотел… пришел и — и не мог!
Не знаю, почему представление об остановке связалось у меня с нижней из них, но, решив после того, как начала уже кружиться голова, что невозможно вертеться всю
жизнь, — я со злобой
прижал эту кнопку, думая: «будь что будет».
— Скажи — вот, он меня всю
жизнь поил, кормил — судите его! Так ведь донёс уж! Чего же надо, ну?
Прижми, припугни меня, — денег требуй, ну?
Что-то налетело на нее, закружило ее, сбило с ног и повалило в грязь, и я подниму ее из этой грязи,
прижму к сердцу и успокою около него эту исстрадавшуюся
жизнь.
— О, это идеал честности и благородства! — отвечал Эльчанинов и потом, обняв и
прижав к груди Анну Павловну, начал ей снова говорить о службе, о петербургской
жизни.
Злохват бежит ко мне,
прижав к груди, целует
И благодетелем и другом именует,
Клянется, что он всем пожертвовать мне рад,
И клятвами острит коварной злобы яд.
Он рвется, мучится, отчаяньем мятется,
Пока конца моей он
жизни не дождется.
Но сердце к сердцу
прижимая,
Не слышит
жизни ни в одном!
— Я живу в деревне недолго, Егор Иваныч, — говорит он, стараясь сделать свой голос проникновенным, — и убедительно
прижимает руку к груди. — И я согласен, я абсолютно согласен с вами в том, что я не знаю деревни. Но во всем, что я до сих пор видел, так много трогательного, и глубокого, и прекрасного… Ну да, вы, конечно, возразите, что я молод, что я увлекаюсь… Я и с этим готов согласиться, но, жестоковыйный практик, поглядите на народную
жизнь с философской точки зрения…
— Злодеи злоумышляют на вашу священную
жизнь, ваше превосходительство, — с чувством сказал Судак,
прижимая обе руки к мундиру. — И помимо прочего, я обязан…
Дуня даже ручонки
прижала к сердцу, замирая от охватившего ее при виде пленительного зрелища восторга… Ничего, ничего подобного не видела она еще в своей коротенькой детской
жизни!
— Прощай, моя Наташа! Прощай, нарядная, веселая птичка, оставайся такою, какова ты есть, — со сладкой грустью говорила Елена Дмитриевна,
прижимая к себе девочку, — потому что быть иной ты не можешь, это не в твоих силах. Но сохраняя постоянную радость и успех в
жизни, думай о тех, кто лишен этой радости, и в богатстве, в довольстве не забывай несчастных и бедных, моя Наташа!
— Будь всегда тем, чем была до сих пор, моя чистая, кроткая девочка, живи для других, и самой тебе легче и проще будет казаться
жизнь! — улыбаясь сквозь обильно струившиеся по лицу ее слезы, говорила тетя Леля,
прижимая Дуню к груди…
«Когда он,
прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к
жизни.
Он повернулся ко мне, а лапою
прижимал к снегу бумажку. Задорно приглядывающиеся глаза смотрели на меня, и в них читалось, что
жизнь — это очень веселая и препотешная штука.
Он стал говорить, как она необходима ему, как скрашивает его
жизнь своими заботами и любовью, как ему дорого ее мнение об его работах. Вера Дмитриевна рыдала,
прижав к лицу носовой платок. Потом вдруг быстро встала.
К счастию ее, отрава не сильна, время не упущено. Сила врачебных пособий, сделанных ей Антоном, уничтожает силу яда. Гаида спасена. Это прекрасное создание, близкое к уничтожению, расцветает снова
жизнью пышной розы; на губы, на щеки спешит свежая кровь из тайников своих. Обеими руками своими, отлитыми на дивование, берет она руку молодого врача,
прижимает ее к груди и, обращая к небу черноогненные глаза, из которых выступили слезы, благодарит ими сильнее слов.
Иван Осипович ничего не говорил, но время от времени целовал сына в лоб и не сводил глаз с прелестного, полного
жизни лица, которое он крепко
прижимал к груди.
— Она будет спасена, ручаюсь в этом жизнию своей, — сказал с твердостью Фиоравенти — и ужасная статуя барона сошла будто с своего пьедестала. Эренштейн озарился весь
жизнью; молча он пожал руку Антонио и тянул ее к себе, чтобы
прижать к губам. Врач отнял руку.
Подрядчик завсегда у него в руках: может он тебя на первом же деле, на свидетельстве материалов, так
прижать, что
жизни не будешь рад.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полу-бреду перед ним явилась та, которую он желал и когда он,
прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к
жизни. И радостные, и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его теперь мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить это.